Интересно, он из-за сидения в башне такой ребячливый? Говорят, там учатся безвылазно десятилетиями чтобы развить искры дара до ровного пламени. И что все это время ученики проводят, по сути, в изоляции от внешнего мира.

Смотря на Витора — охотно верю.

— Думаю, я знаю достаточно.

Более чем достаточно.

За разговором мы вышли к месту, где полузаросшая колея выходила на плохонькую, но все же — дорогу. Ту самую, по который мы со старушкой на хутор ехали. Что ж, пора зайти, объяснить, что дело сделано.

Увы, припомнить кто проезжал по «дороге к старой Башне» никто из обитателей хутора не смог. Угостили квашеной капустой и недурными пирожками, дали молока, сердечно поблагодарили — и все.

Благо до лагеря у ристалища старушка нас подвезла на все той же повозке. И нас, и целое ведро диких яблок, переданное в безвозмездное пользование.

Что ж, и на том спасибо.

Вернулись в лагерь мы за полдень, но посмотреть на первый день ратных состязаний успели.

Начало вечерних поединков оруженосцев предваряло довольно красочное представление скоморохов, факиров и акробатов, которые выступали, кстати, без использования магии, прямо на арене, в кругу защитных знаков. Впрочем, не удивлюсь, если у них просто не было денег платить даже плохонькому волшебнику за совместные представления. Конечно, некоторые чародеи, особенно бедные, иногда прибивались к таким вот труппам в поисках заработка и занятия, которое позволило бы отточить свои умения, но такое происходило редко. Те, кто умели услаждать взгляд публики сверхъестественными способами, выступали обычно где-то на званых ужинах или, на худой конец, на площадях крупных городов, а Гослар, несмотря ни на что, крупным городом все же не был. Это где-нибудь в Железной Гавани ловкому магу-иллюзионисту щедрый люд платил бы за его труды серебром, а то и золотом. Тут же жители если и подавали выступающим, то одну только медь. Конечно, скорее всего герцог за такое развлечение уже заплатил из городской казны, но все же.

Ничего подозрительного в артистах не было. Как не было у меня и желания на них смотреть, хотя остальные, кажется, были не против подобных развлечений. Ну за исключением Берта, дававшего последние наставления своему оруженосцу. Ивер, одетый в, кажется, не до конца подогнанный под его долговязую фигуру доспех, кивал — на все. Выглядел парень разом напряженным и решительным, явно желая показать всем, и в том числе себе, что он заслуживает в будущем стать рыцарем.

Я не без труда, но все же сумела уйти с трибуны, кое-где продираясь сквозь толпу зевак, поглощенных представлением. Может платить госларцам было и нечем, но публика тут была благодарной. Восторженные охи на каждый кувырок акробатов и аплодисменты на каждый из простейших трюков фокусников перемежались с восторженной тишиной во время весьма неплохих, на мой взгляд, выступлений музыкантов между номерами.

Надо сказать, что когда я здесь была в последний раз, никаких подобных развлечений толпы не предусматривалось. Видимо нынешний правитель решил задобрить Владык и подданных подобным способом. Впрочем, неудивительно в свете всего происходящего здесь.

Подумав попытать счастья у кузнеца я направилась в ту часть лагеря, где с утра видела его шатер. Может, если не сам бронник остался за своим товаром следить, то хотя бы кто-то, кто сможет помочь с мерками и прочим.

На деле такая вот оплата за пользование, но не покупку, брони, на госларских турнирах была и раньше. Неплохой источник дохода для рыцарей из тех, кто не желал идти на ристалище из-за возраста, болезни или еще по какой причине, но хотел заработать денег. Ну и прибыток в городской бюджет — немало количество амуниции было из хранилищ Гослара. То, что было не по размеру нынешним стражникам, то, что выдавали впервые нанявшимся в какой-нибудь поход на лесных чудищ воинам без своих полных доспехов, множество отдельных элементов брони, снятых с убитых по лесам и окрестным полям, и не нашедших себе нового владельца… Не самые удачные изделия местных умельцев, наконец.

Словом, груда порядком проржавевшего и мало на что годного металла, которой на пару дней придали лоск и за которую брали втридорога.

Рассчитано все это было на всяких охотников до славы, для которых, между прочим, оплата участия была выше втрое. И все равно в броне с чужого плеча до финала не добраться. Но попытка — не пытка, и многие пытались.

Кузнец, который тут наймом брони и заведовал, немолодой уже и лицом, и телом бородатый мужчина, чье лицо от уха до подбородка пересекал шрам, обнаружился там же, где был и с утра. Обмерял меня он без всяких вопросов, и на удивление споро для своего возраста принялся вытаскивать из кучи доспехов, разложенных по всему шатру, то, что могло еще сослужить хорошую службу и сохранить от случайной раны. Бились тут хоть и специальным, затупленным оружием, но все же от той же копейной сшибки можно было простыми щепками, под броню вошедшими, покалечится. Можно было на ристалище выйти и в моих нынешних доспехах, легких по местным меркам, но это точно внимание привлечет, так что выделяться не стоило.

Что-то подошло, что-то даже надевать не хотелось, как погнутый и не до конца очищенной от ржавчины и, кажется, даже крови предыдущего владельца горжет, что-то с помощью дополнительных дырок в ремнях удалось подогнать хоть как-то.

Кроме шлема. Не подходил ни один. То вообще ничего не было видно, то двигался на голове так, что любой удар оглушит наверняка, то тяжел настолько, что шею сломать недолго.

Наконец бронник, что-то бурча себе под нос, из какого-то самого нижнего ларя вытащил шишковидный шлем с плотной кожаной бармицей. Понятно, почему он был спрятан так далеко — кожа едва ли была способна защитить от сильного удара. Кроме той, что вываривали в соках тиувана мастера юга. На вид она от обычной почти не отличалась, только стоила целое состояние и, мало в чем уступая стали, весила меньше нее.

Я постаралась успокоить дыхание и ничем не выдать себя. Металл под пальцами был знаком, я и гравировку на внутренней стороне наносника нащупала без труда.

Когда-то за уничтожение культа суртопоклонников «Дремлющий змей» один из высокопоставленных вельмож Железной Гавани отдал мне этот шлем. Один из редких случаев, в которых моя служба была вознаграждена благами земными.

Я замерла, ощупывая кожу и металл. Кажется, никто его не трогал с тех пор, как шлем вместе со всем моим тогдашним снаряжением пришлось бросить во время побега из Гослара после убийства судьи. Неудивительно — мало кто знал о тиуване. Кроме южан, конечно.

Стоит ли говорить, что и сел шлем идеально?

— Сколько стоит?

— На турнир или навсегда? — не без ехидцы уточнил бронник.

— И то, и то.

— На турнир — десятка. Навсегда — отдам бесплатно, как истинной хозяйке. Если завтра Андриана на лопатки уложишь.

Я медленно отложила шлем, вглядываясь в смутно знакомое лицо кузнеца. Он широко ухмылялся.

— Может тряпка твоя на лице и обманет кого-нибудь, но только тот, кто знает цену этой вещи, рискнет такой шлем на сшибку взять. Да и помню я тебя, Служительница, уж больно хорошо. В первом ряду, считай, стоял, когда на площади все случилось. А твои движения и манера держаться не пропали никуда, да и эльфов мне доводилось видеть в жизни своей, не все годы-то в Госларе сидел. Да и, что уж, немного у нас в округе людей с оружием женского полу. Ну и, что тут таить, повод-то твоего прибытия понятен.

— Вы меня с кем-то путаете.

Бронник криво улыбнулся.

— Твоя тайна в безопасности. И коль не хочешь быть узнанной — то держись подальше от герцога. Кто-то мутит воду, и, поверь, у меня нет никакого желания наблюдать, как сторонники Адриана и его отца разорвут мой город на куски, вцепившись друг другу в глотки. Но — я тебе этого не говорил.

— А…

Спросить я ничего не успела. Послышались шаги, и в палатку вошел сначала статный молодой черноволосый рыцарь в одеждах с гербом Гослара, а после — парень едва ли старше Ивера с магической книгой на поясе.