— Шереметьев хороший преподаватель, но он исправляет окончательно отбившихся от рук. Понимаешь, Катя?

— Нет.

— По твоему поведению Игорь не совсем верно понял твои намерения. Но они укладывались в его шаблон. Не ты первая и не ты последняя, кто пытается использовать его…

— Трахнуть?

Алекс опять откашлялся, оглядываясь, не подслушивает ли нас кто.

— Ну… да. Но ни одна из них не была… Эм…

— Девственницей?

Он кивнул.

— Ты ломаешь не только его шаблоны, но и его стены, в которые он заточил себя. Игорь десять лет не вылезает из них, истязая себя, лишая удовольствия от жизни.

— И… это хорошо или плохо?

Алекс улыбнулся.

— Я не знаю, почему ты выбрала его, но… Иди до конца, если уверена, что он тебе нужен. Или беги от него, если надеялась, все все закончится поцелуями.

Он не верил, что мы остановимся на одном поцелуе. И я не верила.

Последние четыре месяца я металась между ненавистью и страстным желанием. С каждым днем мне становилось все тяжелее. Я чувствовала себя виноватой, что использую Шереметьева. В то же время я дорожила каждым моментом, который мы провели вместе.

— Я больше не буду красть твое время, — Алекс жестом показал мне, что отпускает. — Но если тебе что-нибудь понадобится, я рядом.

— Даже, если я захочу сбежать? — прищурилась я.

— Даже, если… И я это сделаю для него, не для тебя. А теперь желаю хорошо провести время.

Я расправила плечи и пошла к лестнице, чтобы спуститься в холл, но в голове роилось столько мыслей, далеких от праздника и танцев, что лучше бы вернулась в комнату и все обдумала еще раз.

Итак, ради Шереметьева, его друг Алекс готов отвезти меня домой!

Это то, что я хотела, к чему стремилась с момента зачисления.

Но…

Хочу ли я домой сейчас, когда здесь моё сердце, моя любовь и моя жизнь?

Смогу ли я теперь жить без Шереметьева?

Зимний бал стал самым ожидаемым событием года для каждого студента академии. Холл был превращен в танцпол. Столы у дальней стены ломились от еды и напитков. Украшения свисали отовсюду. Кто только додумался залезть под потолок, чтобы и так развесить огромные сверкающие шары!

Я никогда не любила посещать маскарадные балы и всякие подобные мероприятия. Я их ненавидела. Я ненавидела претенциозные манеры, фальшивые улыбки и мать, которая всегда настаивала, чтобы я была ее компаньонкой.

Но теперь мать отсутствовала, а я отчаянно хотела видеть здесь только одного — единственного человека.

С волнением я остановилась на предпоследней ступеньке и оглядела зал, выискивая его.

В мерцающем свете, за толпой танцоров, он стоял, как стражник, у дальней стены холла. Его серьезный взгляд встретился с моим и не упустил ни единого сантиметра, скользнув по мне с головы до пят.

Под танцевальную музыку студенты кружились вокруг меня, остановились, поворачивали головы и понимающе смеялись.

Но для меня существовал только он.

Дыхание участилось, от жара и от холода бросало в дрожь. Я хотела бежать к нему, хотела снова почувствовать его губы, его язык, услышать наши смешанные гортанные стоны и извиваться в его умелых руках.

Я хотела раздеть Шереметьева и трахнуть уже. Судя по огню в его глазах, он думал о том же.

— Господи, вы двое не можете делать это менее очевидно? — шепот Алекс донесся со спины, и он подтолкнул меня вперед, освобождая лестницу. — Хватит таращиться на него, найди мне Дарью.

Я моргнула, прерывая транс. Все ближайшие танцующие смотрели, как я таращусь на ректора. И как Шереметьев в ответ смотрит на меня.

Вот дерьмо.

Очевиднее только надпись на лбу: “Хочу трахнуть Игоря Александровича”.

Но я пошла вперед, кивая и раздавая улыбки. Теперь сосредоточила внимание только на поиске Дашки, хотя хотела смотреть только на ректора.

После его взгляда я вообще ни на чем не могла сосредоточиться.

Соседка нашлась у выхода из академии, подальше от музыки и парочек, в одиночестве стоящая с краю.

В динамиках гремела знакомая песня. Я поймала ритм и, танцуя, направилась к Дарье.

— Почему ты не танцуешь и не показываешь им класс? — прокричала я и покачала бедрами.

— Они этого не переживут, — хохотнула Даша.

— Так порви их!

Ее глаза метнулись через мое плечо, а губы сжались.

— О чем говорили с Алексом?

Пусть Дашка старалась не выдавать себя, но в ней бурлила ревность. И я ее понимала! Если бы Шереметьев предпочел мне другую… Я бы… Я… Не знаю, что бы я с ней сделала!

— Немного обо мне, немного о Шереметьеве и как он затейлив в наказаниях, и немного о тебе.

Не успела я договорить, как Даша вскинулась:

— Обо мне? Ты говорила с Александром обо мне? Что ты ему сказала?

— О, подруга, да ты так волнуешься, что тебе надо выпить, — я подхватила Дашу под локоть и поволокла к столам, но ее трясло.

— Что ты сказала?

— Ничего. Это он сказал, чтобы я нашла тебя.

Даша тут же остановилась как соляной столб, которого с места не сдвинешь.

— Я не могу… Я так долго этого ждала, но сейчас не могу…

— Вот поэтому выпьешь, а потом пойдешь, — твердо сказала я. — И еще раз. Я ничего не говорила Алексу. Честное слово. Если он что-то и заметил, то сам.

Я вставила стакан с пуншем в руку Даше, убедилась, что она все выпила, а потом показала направление, где она найдет своего Александра. Пару раз она озадаченно оглянулась на меня, но как на магнит, приближалась к Алексу. Надеюсь, он не сглупит с моей подругой.

Я обернулась и увидела Тимура. Его взгляд тоже задержался на мне, беззастенчиво лапая с ног до головы. И это было совсем неприятно, не то что раздевающий взгляд Шереметьева.

Тимур оставался настойчивым, но в лоб больше не действовал. Это казалось странным, учитывая легкость, с которой он флиртовал с каждой второй после расставания с Алисой.

Самый красивый и востребованный парень в академии. К тому же самый богатый благодаря родителям. Он стоял передо мной, одетый в сшитый на заказ смокинг, и улыбался. Каждая девушка в холле глазели на него и ждали своего шанса. А он как назло нацелился на меня.

Если Тимур пригласит на танец, все студентки возненавидят меня.

— Черт побери, — облизнулся он. — Ты убиваешь меня.

— Жаль, что ты живучий, — бросила я в поисках куда бы свалить.

Ему не требовалось никаких подсказок.

— Могу я пригласить тебя на танец? — Тимур протянул мне руку, но шутка была в том, что меня уже взяли.

Мысли тут же улетели. Дыхание перехватило. Я с каждым ударом сердца уже принадлежала другому.

— Отличное платье, Снежина.

Тихое мурлыканье Шереметьева обожгло мне ухо, заставляло меня дрожать. На следующем вздохе он встал рядом со мной и поприветствовал Тимура.

Но его рука осталась лежать на моей талии, чуть пониже. Это собственничество согревало меня.

Жар пронзил, хлестнув между ног. В немом восхищении я наблюдала, как его взгляд скользил по мне, а соски тут же отреагировали, проступив под тонкой органзой камушками. Шереметьев спустился взглядом ниже, отслеживая линии моего тела и пожирая каждую полоску обнаженной кожи.

— Могу я все же забрать ее на танец? — вмешался Тимур, протягивая руку и замечая, что я все еще в хватке ректора.

Шереметьев не торопясь отпустил меня и выпрямился в полный рост.

Я оглянулась, выхватывая в толпе танцующих Дарью. Она уже покачивалась в объятиях Алекса с довольной улыбкой на лице. Хорошо ей.

Я повернулась к Тимуру.

— Я не танцую...

Но договорить не успела. От Шереметьева исходило неудовольствие, но он нарочито подчеркнул:

— Сегодня танцуют все. Даже я. Только держите руки выше ее талии, Тимур.

— Я знаю правила, — буркнул тот и увел меня от сверкающего глазами ректора.

Тепло его тела было неприятно, и я почувствовала себя в ловушке.

Я отбросила это ощущение и притворилась, что не ощущаю требовательного взгляда Шереметьева. Ему тоже нужно почувствовать ревность и мою злость от продолжительного одиночества.