Я не мог отказаться от нее, но и не мог загубить ее будущее своей похотью.

Я оправдывал себя тем, что доставляю ей удовольствие, делаю счастливой, показываю, что может мужчина подарить женщине. Но я врал. Я делал то, чего хотел сам! Эгоистично, безрассудно и неправильно!

Я развращал ее и привязывал к себе. Доминировал и заставлял подчиняться. Вырабатывал в ней условные рефлексы, которые должны были срабатывать только на мне одном. Ни на каком ублюдке больше, только на мне!

Мне нужно остановиться.

Нужно ее отпустить.

Но я не мог!

В последний день перед каникулами, когда все разъедутся, а академия опустеет, я планировал поехать к родителям, но передумал.

На прошлой неделе я отправил родителям Снежиной отчет. Екатерина проведет Новый год со своей семьей. Сегодня она уезжала.

На три недели.

Это убивало меня.

Вместо того чтобы радоваться краткосрочному отпуску от студентов, я страдал от ее отъезда.

Я никогда не привязывался к людям. Мне было наплевать на всех.

А теперь я страдал, потому что хотел быть с той единственной, которую я не мог иметь. С той, которая постоянно нарывалась, возбуждала меня и дразнила, как никто другой.

Я зажмурился, проклиная себя за то, во что так неосмотрительно вляпался.

— Мне надо поговорить с вами до отъезда.

Передо мной стоял Тимур.

— Что случилось? — пришлось повернуться.

— Решил, что вы должны быть в курсе, за кого выйдет замуж Снежина, — нахально проговорил он. — Когда я закончу учебу, родители отдадут ее мне. Наши семьи обо всем договорились. Именно поэтому она тут. Чтобы мы могли сблизиться.

— Со Снежиной? — дыхание прервалось, словно меня ударили в живот.

— Я думал, вам сказали. Родители больше не делают из этого секрета. Так вот я здесь, чтобы попросить вас кое о чем. Вы слишком много над ней измываетесь, наказываете. Я не хочу, чтобы вы сломали мою будущую жену. Дайте ей немного свободного времени. Я видел ее с танцев только один раз! Как, черт возьми, мне с ней сблизиться?

— Никак. В моей академии любые свидания под запретом!

— Конечно, мы после свадьбы! Но сейчас я хотел бы понравится ей… И присмотреться.

— Вы здесь ради учебы. Вот и займитесь ей, а не невестой. А теперь, поезжайте. Хорошей вам дороги.

Тимур покраснел от злости, сжал кулаки, но продолжать бессмысленный разговор не решился.

В конце коридора за ним хлопнула тяжелая дверь. А меня трясло, сердце колотилось в груди. Я с трудом успокоился, побоксировав и чуть не проткнув кулаками стену.

Затем я стоял в тишине, наедине со своими бурными мыслями.

Ситуация оказалась чертовски деликатной. Если бы я захотел вмешаться в их дела, мое тело никогда бы не нашли.

Как будто это меня остановит!

Что бы ни случилось между мной и Катей, я бы не буду стоять в стороне и смотреть, как ее передадут этому членистоногому индюку.

В открытой галерее опять раздались чьи-то шаги. На этот раз мягкие, крадущиеся.

Неужели они не могут уехать по-тихому?

Я стиснул челюсть, пытаясь сдержаться и не нагрубить следующему гостю.

— Здравствуйте, Игорь Александрович, — прозвенел ее нежный голос.

Горячий ком у меня в горле помешал ответить.

— Я видела Тимура. Теперь вы знаете, почему мои родители запихнули меня сюда? Я здесь, чтобы сблизиться со своим будущим мужем, — горько доложила она.

— Ты ждешь моего благословения?

— Мама сказала, что контракт подписан. Это выгодный брак.

Ярость охватила меня, залила глаза кровью.

Я убью его. За покойника замуж не выходят.

Я оглядел тихий коридор и открыл дверь в ближайшую аудиторию. Пустую.

— Ты хочешь за него замуж?

— Нет. Я хочу, — она прижалась ко мне, — тебя.

— Я могу изменить условия контракта, — я поцеловал ее напряженный лоб. — Хочешь?

— Хочу, но от нашего желания ничего не зависит. Ты не сможешь.

— Ты недооцениваешь меня, — я ухмыльнулся, представляя как взорву столичную элиту бизнеса своим возвращением.

— Проще будет уступить, — прошептала она. — Я уеду и соглашусь на все, чтобы они оставили меня в покое.

Ее голос дрожал.

Я хотел ее. Я хотел ее тело. Я хотел ее душу. И к черту последствия.

— Мне так обидно. Так больно. Они никогда не считались с моим мнением. Можно я коснусь тебя? На прощание. Пожалуйста?

Все внутри меня оборвалось, взорвав мир ослепляющей яростью.

ЕКАТЕРИНА

— Ой!

Шереметьев прижал меня к стене, чтобы я испугалась его гнева.

— Никто никогда не прикоснется к тебе. Ни он, ни кто другой, — в его глазах пылало безумие. — Ты поняла, о ком я?

— О Тимуре?

— Ты давно знаешь о нем? — продолжал он испепелять меня взглядом.

— Давно. С новогоднего праздника.

— И ничего мне не сказала? Ты не доверяешь мне?

— Я… Я думала, мои родители сказали тебе. Ты же сам звонил им накануне.

Черт возьми, Шереметьев был зол. Я никогда не видела его таким злым и расстроенным. Одна его рука прижимала мое плечо к стене, а другая — вцепилась в волосы, запрокидывая мою голову.

— Они сказали мне другое. И кто-то из вас мне врет.

— Но я… Что они сказали?

Теперь разозлилась я! Родители поговорили со всеми, кроме меня! С Тимуром, с Игорем, даже что-то с ними подписали. Все про меня знают больше, чем я сама.

— Про Тимура ничего не сказали, — сквозь зубы процедил Шереметьев. — Зато красочно описали одного твоего навязчивого поклонника.

— Моего… что? У меня нет поклонников. О чем вообще?..

— На колени.

— Зачем? Я правда не знаю ни о каком…

— Ты же от меня все это время чего-то хотела?

Я заткнулась, вбирая в себя каждое слово Шереметьева.

— Да.

— Я дам тебе то, что ты хочешь.

Одно слово, одна команда, и я потрясена. Неужели! Неужели я добилась своего и он будет первым моим мужчиной?

Я не раздумывая опустилась перед ним на пол.

За последние месяцы я всячески преклоняла перед ним колени, но сейчас все было по-другому. На этот раз я видела его член, могла прикоснуться к нему, обхватить губами.

Шереметьеву больше не нужно ничего говорить. Я видела его приказ и жгучее желание в глазах.

Тяжелое дыхание заставляло мое сердце колотиться быстрее.

Стоя передо мной, он расстегнул молнию и прижал свой напряженный член к моим губам. Я так долго жаждала увидеть его, и теперь все, что я могла, только смотреть.

Он был так красив!.. Большой. Толстый. Мощнее ого члена, который я себе представляла по ночам, мечтая о близости с ректором.

Пульс зашкаливало. Я приоткрыла губы, мечая поцеловать, лизнуть, пососать. Теоретически это было несложно. Я смотрела видео с минетами, но сама не хотела торопиться.

Но он не дал мне выбора. Безжалостным выпадом и резким поворотом бедер он протаранил мне горло.

Я подавилась.

О, черт, член был просто огромен, а я не ожидала такого резкого знакомства с ним моих внутренних органов.

Я схватила руками за крепкие мужские бедра, пока Шереметьев проникал в меня все глубже. Я не могла дышать. Попыталась отпрянуть, но его рука сильнее сжала в кулак мои волосы. Другая как ошейник обхватила мою шею, удерживая неподвижно, заставляя брать каждый миллиметр его члена.

Слезы брызнули из глаз. Горло сжалось, когда он болезненно лишил невинности мой рот.

Он же опять наказывает меня! За Тимура, за телефонный разговор с моими родителями. У нас все могло быть по другому, но из-за них страдаю опять я.

И тут Шереметьев застонал, отодвинулся ровно настолько, чтобы дать мне глоток воздуха. Я зачарованно смотрела на него и на подрагивающий кончик члена. Никогда не видела его таким отрешенным и задыхающимся от удовольствия.

Он пришел в себя и снова толкнулся в глубь горла. Я закрыла глаза, принимая его. Он отступил и снова пронзил меня.

Я глотала вдохи между толчками.

Он жестко дернул меня за волосы и оторвался от рта. Он схватив себя за ствол и влажно мазнул по щекам и губам, ударил по лицу членом.