— Это значит сейчас, — я использовал тот едкий тон, который раньше очищал конференц-зал менее чем за три секунды.

То же самое произошло и с Екатериной: все ее тело пришло в движение прежде, чем я прорычал последний слог.

Я постоял еще с минуту, ожидая, что Снежина снова откроет дверь и выдаст новую порцию вопросов. Но нет.

Зато с лестницы раздался гул голосов возвращающихся из столовой студентов.

Я чертыхнулся и быстро пошел в противоположную сторону по коридору, к тайной лестнице, которой пользовался только я и моя служба безопасности в лице Александра.

К счастью, здесь меня защищать не требовалось. А от взбалмошных и избалованных девчонок я отбивался без посторонней помощи.

Но уже скрываясь за панелью на дополнительной лестнице, я не мог унять какое-то неприятное беспокойство.

С чем оно связано?

Я спускался по лестнице, засунул палец под воротник узкой рубашки и оторвал его от горла, дергая, дергая, пытаясь дышать спокойно.

Что, черт возьми, произошло?

Я позволил студентке зацепить меня. Впервые за долгое время. Но теперь все в порядке. Уже все под контролем. Екатерина ничего не заметила, а я не переступил черту.

Я не интересовался ею на физическом, сексуальном уровне… Только как любой другой студенткой. На профессиональном уровне. Вот правильное слово.

Но перед глазами все равно вставал ее будоражащий фантазию образ, с гордо выпрямленной спиной, насмешливыми глазами и торчащими вишенками сосков под тонким шелковым топиком.

Я прерывисто выдохнул и остановился.

Нет, я никогда не сойду с выбранного пути. Я знаю, чем заканчивается потакание собственным слабостям. И Снежина не единственная, кто пытался расшатать мои принципы.

Но я дал обеты. И они нерушимы.

Уж точно не ради очередной испорченной студентки.

ШЕРЕМЕТЬЕВ

Я вышел из темного коридора и сразу наткнулся на стайку студенток.

— Доброго вечера, Игорь Александрович!

Я повернул в другую сторону от них, не отвечая, а они пошли дальше, привыкшие к моей угрюмости.

Я вышел из академии и обогнул главное здание. В отличие от нанятых преподавателей, я не жил в основном здании академии.

Гравий хрустел под моими туфлями, ночной воздух охладил мою кожу. Чистый, свежий, горный. Так непохоже на вонь выхлопов и тяжкой жары асфальта столицы. Мне нравилось это спокойствие.

Свернув с тропы, я пересек ухоженную лужайку и последовал к каменной стене, огораживающей территорию академии. Над ней шла колючая проволока с током, о чем каждые два метра висели предупреждающие знаки.

Прикосновение к проволоке не убьет человека, но может сбить с толка и деморализовать.

Каждый год это проверял на себе как минимум один идиот.

Я подошел к воротам — единственному входу и выходу с задней стороны академии — и ввел свой код на клавиатуре. Замок зажужжал, и я покинул территорию.

Трехминутная прогулка по тихой тропинке вниз принесла меня к знакомому дому. Большинство служащих жили в здании академии. Я тоже держал там за собой комнату, но Алексу требовалось выделенное пространство. К тому же моему другу я мог предоставить все, что он пожелал. Поэтому этот дом мы делили на двоих.

Я на секунду замер перед дверью, вспоминая события сегодняшнего дня, ярко-голубые глаза Екатерины, отчего-то по-прежнему тревожащих даже при воспоминании.

Все, пора идти.

Я отложил свои мысли и сосредоточился на повестке дня завтрашнего дня — планировании учебной программы, беседе с психологом и тестах Екатерины.

Дверь скрипнула, когда я вошел в одноэтажный дом. Большая комната была совмещена с мини-кухней и составляла гостиную. Короткий коридор вел в спальни и ванные комнаты.

На голых стенах висел портрет девушки, о которой я ничего не знал. Узнал бы, если бы захотел. Но я не хотел нарушать личное пространство Алекса.

На окнах — темные шторы. Потертый кожаный диван. Дровяной камин. И ничего больше.

Скромно. Непритязательно.

Незаменимо.

Здесь я ночую чаще, чем в личной комнате в академии. С Алексом меня не достают мои черти.

В Академии я делаю то, что приносит мне искупление. Но прегрешения прошлого так просто не отпускают из своих загребущих лап.

Я вынул из кармана телефон и уставился на него. Я не собирался его проверять. Отчет моего безопасника предоставил все, что мне нужно знать о Снежиной.

Я уже знал, что они сколотили свое состояние в те времена, когда рейдерские захваты считались законными, когда воровство было нормой, а на переговоры вместо ручек брали автоматы.

Девяностые, что сказать. Кто прошел мимо из тех, кто сейчас богат и знаменит?

Даже я этого не миновал, хотя потом тщательно подчистил все хвосты.

Как и большинство нынешних влиятельных семей, уцелевших в период перехода в легальный бизнес, Снежины были вовлечены во многие темные дела, в том числе в давнюю вражду с другой богатой семьей с еще более грязной изнанкой.

О самой Екатерине не было известно ничего непристойного. Она была единственной дочерью в семье — воспитанной, милой и готовой к брачному союзу по выбору родителей.

Несомненно, они выбрали наиболее подходящую партию для дочери, которая максимально укрепила бы их бизнес.

От этой мысли меня тошнило. Никого нельзя использовать таким образом, но это случается. Черт, это происходило веками и происходит теперь.

Кто я такой, чтобы судить?

Мне только надо подшлифовать поведение Екатерины, вытравив из нее пороки.

Я подошел к шкафу, достал стакан и бутылку коньяка. Когда я начал наливать, в дверь постучали.

— Открыто, — я взял второй стакан.

— Думал, тебе может понадобиться компания, — тихий голос Алекса с легким прибалтийским акцентом разнесся по комнате.

— Еще бы... Ты здесь, чтобы получить пикантные подробности?

— Разумеется, — подтвердил он. — Расскажи мне все. Кстати, я видел ее, мой друг. И готов побиться, тебе придется нелегко.

Я повернулся, чтобы передать ему стакан. Сегодня он был одет в повседневную одежду, сменив строгую форму Академии на футболку и джинсы. Белый цвет футболки подчеркивал его смуглую кожу и черные волосы.

Мы со школы были лучшими друзьями. Практически неразлучны, пока не закончили учебу. Потом он поступил в военное училище, а я пошел своим путем.

Я потерял его след, и он не давал о себе знать, но провидение, в которое я верю, столкнуло нас снова. Он вернулся другим.

Я сразу узнал его, хотя он изменился. Я рассказал ему о своем убийстве, он мне — о своих... Между нами была разница только в количестве жертв. Но он был солдатом и убивал по приказу, а я одержимым. И мой грех ничто не способно оправдать.

Я отнес свой стакан к креслу, уселся и отпил, смакуя каждый глоток и глядя в огонь.

— Встреча прошла, как и ожидалось. Новенькая со строптивым характером, и теперь мои надежды на спокойный год разбиты.

— В последний раз, когда у вас был легкий год, ты был невыносим, — Алекс устроился рядом со мной. — Тебе было скучно до безумия. Ты превратился в настоящего ворчуна.

— Я не ворчал! Я просто мог оценить кто и как работает! Что сложного в том, чтобы хорошо исполнять свои обязанности? Пусть спасибо скажут, что я никого не уволил.

— И я об этом же, — тихо рассмеялся Алекс. — Тебе не нравится, когда все легко, Игорь. Это не твой стиль.

Я откинулся назад, пил, в голове вертелось все то, что мне нужно будет сделать завтра.

— Она тебе дерзила? — спросил Алекс.

— Кто? Светлана?

— Нет, идиот, — он закатил глаза. — Ее дочь.

Я прищурился, чувствуя, что с характером девчонки столкнулся не я один.

— Она соплячка, — я расстегнул верхние пуговицы на рубашке. — Несговорчивая, непочтительная, острая на язык.

— Да, да… Ее язык еще задаст жару, — качнул бокалом Алекс.

— И она… хм. Она… Ну что сказать? Она просто неприлично хороша для восемнадцатилетней.