Ого! Значит, ничего до конца не решено?

— Не уверена, что самолет сможет подождать, — Неуверенно ответила мать.

Наш личный чартер должен был уложиться в полетную карту по времени, или запрашивать новое время взлета и посадки.

Пусть бы она опоздала! Тогда у меня будет больше времени уговорить ее передумать.

ЕКАТЕРИНА

Александр довел меня до конца правого крыла и остановился у длинной скамьи у стены, тянущейся вдоль всего темного коридора.

— Екатерина, вам придется подождать здесь.

— А у меня что, есть выбор?

— Это ненадолго.

— Угу, — я села на лавку, наблюдая, как Александр ставит рядом мой самый огромный чемодан, какой я только смогла разыскать в закромах своего гардероба.

Когда безопасник ушел, я выглянула из окна и сквозь решетку разглядела машину, в которой осталась мама.

Она все же решила дождаться ректора, а если так, то у меня еще есть шанс свалить отсюда вместе с ней на чартере.

Бесконечно долгие десять минут я прислушивалась к гулким звукам эха в академии. Создавалось ощущение, что тут кроме меня и летучих мышей нет ни одной живой души. Ведь Александр не может считаться живой душой. Он же упырь.

Я прыснула, представив как безопасник возглавляет полчища летучих мышей и служит своему графу Дракуле. И конечно роль графа в этом склепе отводилась ректору. Уже предвкушаю, как буду сдерживать тошнотворные позывы от знакомства с ним.

Внизу хлопнула дверь, и звук разнесся по гулким коридорам с высокими сводами.

Я снова выглянула в окно.

На крыльце академии появился мужчина, одетый с головы до пят во все черное.

Он словно поглощал тень. Мрачность его одежды лишь подчеркивали серо-серебристый воротничок и рукава, что на сантиметр выглядывали из пиджака.

Я прищурилась, пытаясь его разглядеть через решетку. На мое счастье, он огляделся, позволив себя увидеть во всей красе.

И это стало потрясением для моих чувств.

Судя по поспешности, с которой выскочила из машины моя мама, к ней вышел ректор.

Я думала, он старый извращенец, с торчащими вперед клыками...

Господи, этот человек сломал все мои стереотипы.

Хорошо сложен, но при этом не являлся горой мышц. Рукава облепляют скульптурные предплечья. Я попыталась представить его тело. Через сшитую явно на заказ одежду можно разглядеть очертания крепких ног, плоский живот и широкую грудь.

Ректор, который любит тренироваться? Ничего себе. Ради кого так стараться в этой глуши?

Он что-то сказал матери, но я не слышала слов.

Мама отвечала, но я тоже не слышала. Она протянула свою руку, как всегда делала, ожидая галантного светского поцелуя. Я закатила глаза. Да она флиртовала! С моим ректором! Нормально вообще?

Но он как-то ловко перехватил ее, превратив движение в рукопожатие. Потом снова что-то спросил и повернулся в мою сторону.

Я отвлеклась на вопиющее совершенство его лица. Скульптурная лепка каждой черты, резкой и совершенной.

Ровный нос, пронзительные глаза, выразительные скулы, точеная линия сильного подбородка с ямочкой посередине. На щеках намек на тень, которую не может стереть самая острая бритва.

Темно-каштановые волосы подстрижены так, чтобы выглядеть неопрятно, и при этом четко продуманный стилистический образ.

Специально? Модный стиль? Или косит под молодого?

Но ректор не молод. В его глазах сквозила скрытая боль, и зрелость, отражающаяся в его чертах. Вот тот магнетизм, который приходит только с жизненным опытом и возрастом.

Я бы резюмировала, что он выглядел соблазнительно и пугающе. Но по факту, в этой глуши, с такой харизматичностью и таким телом мог прятаться только старый извращенец…

И мама отдает меня ему как ягненка на жертвоприношение! С ума сошла?

Я отпрянула от окна, надеясь, что он не видел, как я нагло подглядываю. Но краем глаза, я увидела его приглашающий жест и нереально широкий разворот плеч.

Мама прошла мимо него… О нет, мама проплыла мимо него! Она тоже заглотила удочку этого бабника.

К его появлению в коридоре я была готова. Слышала эхо твердых шагов, которое приближалось ко мне. Я встала со скамьи за секунду до его появления из-за угла. Но мамы рядом с ним не было.

— Екатерина Снежина? Рад вас приветствовать в нашей академии, — Ректор сам протянул мне руку, я, немного потрясенная его напором, пожала в ответ, все еще заглядывая за плечо в ожидании мамы.

— А вы?..

— Ректор академии — Шереметьев Игорь Александрович.

Он резко кивнул, не отрывая от меня взгляда. Ни намека на сочувствие или тепло.

— Не думала, что жду здесь именно вас.

— Я всегда встречаю каждого из моих студентов лично.

Его невероятной глубины синие глаза прищурились.

И я буквально утонула в его глазах. В них плескалось что-то дикое и древнее, чего боишься и невольно тянешься, рискуя жизнью.

Если это и правда тот человек, который будет контролировать мою жизнь в течение следующего года, я в более глубоком дерьме, чем думала.

Неужели мама, отдавая меня этому престарелому ловеласу, думает, что здесь я буду в большей безопасности, чем дома?

Надеюсь, теперь, увидев ректора, она передумает и заберет меня обратно.

— Где моя мама?

Я не могу остаться здесь, просто не могу!

Я готова упасть перед ней на колени, лишь бы вернуться обратно. Но что-то подсказывало мне, что ректор не должен видеть мой страх или слабость.

Руки дрожали, и я нелепо цеплялась за полы пиджака, чтобы скрыть трясучку. Это нервное, или холод? Но я надеюсь, что не страх.

— Сейчас мы вернемся к ней, — он не терял самообладания ни секунды, зато тщательно ощупал меня глазами, отчего дрожь в теле усилилась, а соски бесстыже выделились под топиком.

Я поспешно соединила полы пиджака, скрываясь от его взгляда. Но подозреваю, моя реакция на него не осталась незамеченной.

— Можно звать меня Катей, — сообщила я. — Меня сюда отвел ваш помощник. Но я буду даже рада вернуться домой.

Я наклонилась, выдвигая у чемодана ручку, чтобы откатить его обратно к выходу из академии.

— Разумеется, — он перехватил у меня ручку чемодана, соприкоснувшись с моими ледяными пальцами.

Я вздрогнула и отдернула руку. Все же я замерзла, а ректор был неприлично горячим. По другому объяснить собственную реакцию трудно. Взрослые мужчины никогда не были моей слабостью.

Сколько ему? Лет сорок? Пятьдесят?

Я снова просканировала глазами его крепкую фигуру, модную прическу и стильную щетину, за которой ректор явно ухаживал каждое утро, подправляя триммером. В волосах ни одного седого волоска… Все же ему еще нет сорока. Но для меня он все равно старый.

— Но ваши вещи пусть подождут вас здесь.

— Долго ждать придется, — на автомате выпалила я, еще не осознав смысл его реплики.

А! Так он намекает, что я еще раз встречусь с мамой, но не вернусь домой? Ну, это мы еще посмотрим.

— Я не знаю ваших порядком, мне будет спокойнее, если мои вещи будут при мне.

Я улыбнулась, усиливая хватку на ручке чемодана. Он никак не отреагировал, потом просто сложил ручку, что мне пришлось отдернуть пальцы, чтобы их не защемить.

— Здесь никто не возьмет чужое без гарантированного наказания. А наказания наши студенты не любят.

Меня окатило холодом от нарастающего страха.

— Здесь есть наказания?

— Конечно. За незначительные проступки студентов запирают в комнатах. За массовые нарушения могут включать ранний комендантский час. И конечно никто не отменяет ручной труд или социальную изоляцию. В крайних случаях и при особых обстоятельствах применяются другие наказания. Но я надеюсь, ты не будешь знакомиться с полным их перечнем. Твоя мать подписала все необходимые бумаги.

Его низкий, бархатистый голос пробрал меня до озноба.

— На что вы намекаете? — у меня пересохло во рту. — Вы имеете в виду насилие?

— Ты узнаешь об этом, если будешь нарушать правила, разумеется.