— Надеюсь, ты будешь придерживаться правил не только со мной.
— Хм, — Тимур притянул меня ближе, почти коснувшись своим ртом моего виска. — Я предпочитаю тебя.
— Откуда такие предпочтения? Я тебе повода не давала.
— Потому что ты моя, Катя.
— Что? — я попыталась оттолкнуть его, но он удержал.
Его руки обняли меня сильнее, прижимая к себе.
— Я должен тебе кое-что сказать. Возможно, это станет и твоим новогодним подарком.
— Говори уже, — сморщилась я, прекрасно понимая, что мне придется огребать от девочек за один только танец с ним, которого я не хотела!
Но намек Шереметьева не поняла бы только дура. Он тоже будет танцевать. Со мной! И ради этого я потерплю и Тимура, и любого другого, с кем придется за вечер танцевать.
Теперь и танец Алекса с Дашкой не казался странным или каким-то революционным. Ясно же, что ради Шереметьева Алекс перетанцует всех студенток академии!
Лишь бы Дашу это не подкосило.
— Нас с тобой помолвили. Поздравляю.
— Ч-что? — от заявления Тимура я чуть не лишилась речи.
— Тебя принуждают к отношениям со мной, — тупо повторил он. — Сначала я возмутился. Это же средневековье какое-то. Но, родители настояли, я к тебе пригляделся и в итоге дал Алиске отставку.
— Когда? Как давно? До вашего разрыва, получается?
— Как ты приехала в академию, мои позвонили и приказали подружиться с тобой. Про брачный договор сказали недавно. Наши семьи заключили соглашение, Кать. Теперь нет смысла бегать от меня или от моего члена. Рано или поздно я все равно тебя буду иметь сколько хочу и как хочу.
Но ведь он может врать мне! Придумал про соглашение, чтобы подкатить. Только не на ту нарвался!
— Бред, — я отдернула руки, заставив его только крепче обнять меня. — Я никогда не выйду за тебя замуж.
— Не глупи. У нас нет выбора. Предки уже все продумали.
Я прикусила губу и ничего не почувствовала. Я всю жизнь знала, что так и будет. Что меня продадут не спросив. Я всего лишь оттягивала время и пыталась избежать этой участи.
Если я порву все связи и уйду от семьи, Тимуру найдут новую девственницу на заклание.
— Мне жаль.
— Мне — нет. Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо видел. Напористая и независимая, но я смогу все исправить, когда мы поженимся.
Я наконец вырвалась из его душных объятий.
— Еще чего! — жар прилил к щекам, меня колбасило, но сдаваться я не собиралась. — Думаешь, меня сунули в эту академию исключительно, чтобы познакомить с тобой?
Я усмехнулась, скептически осматривая женишка.
— Сотни парней прошли через меня, я отсосала их члены и поимела каждого. Ни один не смог меня исправить, — воодушевленно врала я. — И не пытался. Им нравилось все, что я им позволяла делать с собой!
— Заткнись! — зашипел Тимур, подскочил ко мне и рванул лиф.
Я услышала как затрещала ткань. Не успела прикрыться руками, как порванный лиф разошелся, обнажив мою грудь, которая держалась исключительно на корсете платья.
— Шлюха! — заорал Тимур в наступившей тишине, когда все танцующие остановились и уставились на нас.
Он замахнулся, но я была на взводе, что даже не подумала отступить.
И тут передо мной вырос Шереметьев, загораживая от удара Тимура. Я была так рада, что он здесь.
Мускулы на плечах Шереметьева опасно напряглись под черной рубашкой. Он медленно поднялся, и весь его вид говорил о том, что его лучше не злить.
Слишком поздно для глупого женишка.
Шереметьев успел пробраться через замолкшую толпу и схватил парня за горло. Тот не мог дышать, его пальцы царапали руки ректора, и он, как рыба, только и мог, что открывать и закрывать свой рот.
— Для тебя праздник закончился. Вон отсюда! — Шереметьев отшвырнул Тимура.
Тот приземлился на задницу и заскользил по мраморным плитам в своем дорогом смокинге. Ректор снисходительно смерил его взглядом и добавил:
— Вместо каникул останешься в академии на общественно-полезные работы.
Тимур вскочил и выбежал из холла. Я не смотрела, куда, потому что Шереметьев повернулся ко мне, его глаза горели, а у меня участился пульс. Он подхватил меня за руку, набросил сверху на плечи собственный пиджак и вывел из холла в сторону учебного крыла.
— Подожди, — дернулась я, увидев надпись «Туалет». — Мне надо… Надо…
Шок, который держал меня последние несколько минут, стал проходить. Меня забила крупная дрожь. Застучали зубы.
Я торопливо вошла в туалет, все еще придерживая остатки платья руками, еще надеясь хоть немного привести себя в порядок.
Почувствовала Шереметьева только когда его пальцы коснулись моего лица. Я опустила руки, не стесняясь своей наготы. Меня уже все разглядели в его академии. И посмотрела в глаза, такие темные, что у меня тут же отозвалось сердце на его немой призыв.
— Ты много наговорила, — хрипло прошептал он.
— Меня не волнует, что обо мне думают другие. Но не все равно, что они шарят своими глазами по моему телу.
— Ты справишься с этим. На тебя всю жизнь и все будут смотреть с вожделением…
Его пальцы скользнули по моим губам, опустились к шее, провели по линии декольте и накрыли грудь, мигом потяжелевшую в его руках.
— Я не смогу…
— Катя, это всего лишь одно испорченное платье…
Его рот скользнул по коже моей шеи, обещая мне начало путешествия. Возможно, самого важного, о котором я когда-либо мечтала.
Хлопнула дверь и послышались шаги. Шереметьев сразу же отпрянул от меня. Но в туалете появилась Даша, держащая мое пальто.
— Э-э-э… Ректор в женском туалете?! Ладно, я не выдам, — она накинула мне пальто и участливо спросила: — Тебя проводить?
Я быстро посмотрела на Игоря. В этот раз он не вмешивался, предлагая мне самой решить, как закончить этот вечер.
— Не стоит, — я указала в сторону холла. — Танцы только начались. Алекс ждет тебя. Иди танцуй и за меня не волнуйся!
— Хм… Я скорее волнуюсь за Игоря Александровича. Перед тобой сейчас никто не устоит.
— Ничего, он справится с этим. Это же всего лишь одно испорченное платье, — хмыкнула я.
— Ты уверена? — Даша с сомнением посмотрела на ректора.
— Будь настоящей подругой и беги уже на танцы, — засмеялась я, отмахиваясь от подруги.
Она засмеялась и выскочила из туалета, кому-то громко заявляя, что тут прорвало трубу, заходить не стоит.
Я прерывисто вздохнула.
— Ни минуты покоя.
— И так всю жизнь, — отозвался Шереметьев, потом взял меня за руку и вывел наружу, игнорируя пальто в моих руках и то, что сам он в одной только рубашке.
Ледяная ночь напала на нас, прокусывая морозом мои голые ноги.
Я закуталась в его пиджак, еле поспевая за его широкими шагами. У Игоря такая уверенная походка, в которой сквозила сексуальность и хищная агрессия волка одиночки.
Я подняла лицо к холодному ночному небу и остановилась, потянув назад Шереметьева.
— Вы производите впечатление страшного, ворчливого тирана, но внутри у вас всегда есть что-то теплое и мягкое. Вы слишком отзывчивы и мягкосердечны.
— Не заблуждайся на мой счет. Я всегда в первую очередь корыстен.
— Просто вам надо вернуться к жизни, — вспомнила я слова его друга Алекса.
— А тебе надо принять горячий душ.
Не говоря больше ни слова, он довел меня до своего домика и закрыл за нами дверь.
Он проводил меня в душ, больше не сказав ни слова, а когда я вышла, думала, что он тоже примет душ.
— Э… Освободила.
— Согрелась?
Я кивнула.
— Тогда убери полотенце. Покажи мне свое великолепное тело, и мы поговорим о том, куда ты постоянно суешь свой любопытный носик.
— Если я сделаю это… — предупредила я и вцепилась в узел махровой ткани между грудей, — мы пересечем черту, откуда уже не будет возврата.
— Я давно пересек ее. Теперь дело за тобой.
Почему сейчас?
Неужели он услышал и поверил, что я пропустила через себя сотню парней? Да нет же, не мог! Он даже маме звонил, чтобы узнать, что в его академии делает девственница!
