— Я преследую свои цели, — в голосе Асахи появились нотки злости.

— Какие же? — Акико уже шипела. — С-стать бессмертным захотелос-сь?

— Ты не понимаешь, — прорычал он и замахнулся кинжалом, но и она не собиралась оставаться на месте. Акико со всей силы дёрнулась и попыталась превратиться в змею, но и ей яд, который Асахи, по всей видимости, добавил в чай, не давал использовать свою силу. Она изогнула шею и сумела увернуться от кинжала, как впилась одним клыком в руку Асахи. Сквозь одежду. Но быстро добралась до кожи и прокусила её.

Сын даймё взвыл, ударил её рукоятью по голове и вонзил кинжал в бедро. Акико закричала и задёргалась с новой силой, цепи звенели на всё помещение, а кровь уже стремительно неслась по углублениям к деревцу.

Прим. автора: название главы взято из японского выражения 疑心暗鬼, смысл которого: «если заподозришь что-то одно, то и остальное будет казаться подозрительным», а дословно переводится как «если сердце переполняют сомнения, то увидишь демона»

Акико извивалась на каменном полу, совершенно не обращая внимания на рану. Она пыталась вырваться, сбросить с себя верёвки, избавиться от оков и напасть на Асахи. Яда от одного клыка было недостаточно, он не действовал столь быстро и стремительно, как когда убивал охотников за головами ёкаев. Но Акико и не желала ему быстрой смерти.

С бешенством в глазах и под звон цепей она металась из стороны в сторону, билась ногами об пол, но лишь проливала свою кровь, которая стремительно текла к деревцу.

— Остановитесь! — в ужасе и со слезами на глазах закричал Хару. Птенец, несколько дней назад выбравшийся из-под крыла матери и оказавшийся в лапах ужасного хищника. Взрослый, но неопытный юноша, столько всего переживший за несколько дней и сломавшийся от предательства.

— Аники, если тебе нужно бессмертие, я помогу его достичь, мы изготовим эликсир или пилюлю, только не мучай Акико, пожалуйста.

Асахи с жалостью взглянул на Хару, здоровой рукой сжав укушенное место, отвернулся и с камнем на душе произнёс уже в который раз:

— Извини, Хару.

Он бросил взгляд на куст с плодами бессмертия, свёл брови, обернулся к рыпающимся пленникам и вновь заговорил:

— Мне нужна ещё кровь.

Как будто не желая этого делать, он бросил взгляд на Акико, но всё-таки двинулся в сторону Хару, опустился перед ним на колени, взглянул в лицо, полное боли, страданий, непонимания и по каким-то причинам до сих пор не угасшей надежды.

— Аники, ты не такой, не надо этого делать.

Асахи бросил взгляд в сторону Акико, достал из рукава небольшой сосуд с жидкостью, который поднёс ко рту, перевернул и полностью осушил, после чего снова убрал. Его пальцы сжали рукоять кинжала, рука замахнулась, глаза прищурились, но он всё равно пырнул ногу Хару. Тот закричал от боли, попытался сжать пальцы в кулаки, но был слишком крепко связан верёвками. Кровь стремительно потекла к корням деревца, плоды насытились и из тёмного постепенно начали окрашиваться в алый.

— Не трогай Хару! — закричала Акико и застучала цепью по земле.

Яд в чае мешал ёкаям использовать их способности. Что Акико ни делала, как ни пыталась обратиться змеёй — яд не позволял этого сделать, он ослабил их физически и совершенно лишил способностей.

Асахи перевёл взгляд в её сторону, некоторое время понаблюдал за жалкими попытками вырваться, но лишь вздохнул, поднялся с пола и подошёл к деревцу. Некоторое время он рассматривал плоды и листья, дотрагивался до них пальцами, принюхивался, а затем вздохнул и вдруг ушёл, хлопнув дверью.

— Акико, ты жива?

— Хару, как ты?

Раненые пленники одновременно обратились друг к другу и нервно засмеялись, убедившись, что оба ещё живы. Однако если Асахи задумал убить их, чтобы использовать как удобрение для деревца-куста бессмертия, то радоваться им оставалось недолго.

— Хару, ты, правда, не можешь призвать свои перья?

Он напрягся, попыталась наладить с ними связь, прочувствовать их, но не смог явить ни одно. Но не спешил сразу сдаваться, а продолжал хмуриться и пытаться выдавить из себя перья, сильно свёл брови, на лбу выступили капельки пота, а кровь с новой силы потекла по углублениям в полу.

— Остановись, Хару, — забеспокоилась Акико, с жалостью глядя на него. — Если не получается, то не переусердствуй, ты и так ранен.

Он оставил свои попытки, расслабился, на этот раз нахмурился от боли.

— Что нам делать, Акико? Как помочь аники? Я уверен, что он бы так не поступил, им наверняка кто-то управляет…

Хару едва не заплакал снова, а Акико прикусила губу и решила пока не спорить с ним.

— У меня осталось в рукаве одно твоё перо, но я не могу достать до него, этот подон… этот Асахи слишком сильно связал меня.

— Прости меня, Акико, — Хару вдруг захлюпал носом. — Если бы я не стремился разыскать своего друга, то ты бы не пострадала.

От его слов внутри у Акико всё сжалось. Он не обвинял никого, кроме себя, считал себя виноватым во всём.

— Хару, — взяв себя в руки, позвала Акико и постаралась сделать серьёзный и уверенный голос. — Мы придумаем, как отсюда выбраться.

Некоторое время они сидели в тишине и осматривали комнату, надеясь хоть что-то найти. Если бы фонари находились поближе и было бы чем кинуть в них, то они могли бы поджечь верёвки, однако этот план звучал чересчур нереалистично. Во-первых, Хару и Акико были не в силах сдвинуться с места, короткая цепь не позволяла сделать больше шага, а верёвки сковывали руки. Во-вторых, и кидать было нечем. Если бы хоть кто-нибудь из них добрался до белого пера Хару, то пленники бы с лёгкостью перерезали верёвки, а может, и цепи бы сломались под ним. При условии, что их не сделали из того же материала, что и сети.

— Аники бы что-нибудь придумал… — тяжело вздохнул Хару, а Акико с жалостью посмотрела на него и попыталась подбодрить:

— Ты ничем не хуже.

— Или Хибики, — продолжал перечислять Хару. — Или Хотару-нэчан.

— Но не Сота, — хихикнула жрица, не отводя взгляда от белого тэнгу. Уголки его губ дёрнулись в слабом подобии улыбки — уже что-то! Не хватало, чтобы Хару отчаялся и сдался.

Они так и сидели на полу, не в силах никуда уйти, беспомощные и незнающие, что делать.

— Раны бы перевязать, — вздохнула Акико, замечая, какая лужа натекла из-под Хару. Она сама была ранена несильно и потеряла не так много крови, чего не скажешь о бедном бездомном белом тэнгу.

Но сколько она ни вертелась, верёвки не удавалось ослабить. Руки, ладони, даже пальцы столь надёжно привязали к телу, что Акико ничего не могла поделать, а Хару уже и дёргаться перестал, не хныкал. Прижался спиной к холодной стене и сидел, повернув голову в сторону жрицы, но смотрел как будто сквозь неё. Либо света не хватало, либо киноварно-красные глаза, в самом деле, мутнели — сказывалась потеря крови.

Акико с новой силой задёргалась, силясь оторвать цепь от стены или хотя бы ослабить верёвки, но ничего не выходило.

Через некоторое время вдали раздались шаги, в помещение вернулся Асахи и закрыл за собой дверь. Он неторопливо прошёлся к белому тэнгу и опустился перед ним на колени, протянул к его губам чашу с водой, сказав:

— Пей.

Губы белого тэнгу пересохли, он бездумно потянулся к Асахи.

— Хару, не смей! — крикнула Акико, звон цепей разнёсся по всей комнате. — Козёл, ты опять нас отравить решил?

— Хочешь, я первый отопью? — предложил он, на миг бросив взгляд на жрицу и снова с заботой посмотрел на Хару.

— Ага, в прошлый раз ты тоже чай пил, но на тебя он никак не повлиял, мерзкий человек.

В голову Хару, по-прежнему считавшего Акико человеком, не пришла мысль спросить, а почему на неё в таком случае повлиял чай. Он слишком ослаб и плохо соображал, только смог губами дотянуться до чаши.

Асахи немного наклонил, чтобы Хару стало легче пить, тот жадно глотал, некоторые капли текли по его шее, но он облизывался и продолжал пить, пока не осушил полностью. Он с грустью взглянул на друга и отодвинулся обратно к стене.