— Тебе холодно, — резюмировал он, закрывая окно, — и страшно.

Поразительная наблюдательность… Естественно мне страшно, потому что ты пугаешь меня! Этого я говорить не стала, решив, что нравоучения или претензии сейчас точно будут лишними. Проклятье, как себя вести?!

Поежилась, все ещё прижимаясь спиной к подоконнику. Кайрин находился близко, слишком близко, он уже убрал от меня руки, но теперь, кажется, не знал куда их деть. Может попросить его уйти, пока повторный приступ бешенства не произошел? Я шагнула в бок, планируя обойти его и прокрасться к двери. Что будет, если я открою её и скажу: “Проследуйте на выход, пожалуйста”? Послушает или успеет перехватить раньше, сочтя за попытку дезертирства?

Карающий проследил за мной немигающим взглядом, не предпринимая попыток остановить. Уже хорошо.

— Хочешь я тебе сыграю? Мне подарили инструмент, думаю его нужно оставить, но мне нравится играть, я умею немного… На заказ, конечно, исполнить ничего не смогу, но прислушаюсь к твоим пожеланиям в выборе мелодии.

Боже, кто бы настучал мне по голове за эту идею?! Потому что я поняла, что не могу его выставить, да и не хочу, по правде говоря. Не в таком состоянии. Усевшись обратно в кресло, я взяла в руки саз, и задумчиво взъерошила волосы.

— Я не бью ни женщин, ни детей, а ты как два в одном, Бес, — вдруг сказал Кайрин.

Я прикрыла глаза, чувствуя, что он успокоился.

— Так играть или нет? Если ты никуда больше не собираешься, то правая половина кровати в твоем распоряжении, только не занимай много места, я тоже хочу выспаться.

Сглотнула, раздумывая, что предлагаю и кому. Надеюсь, он не воспримет это как: “Вот постель, я тоже собираюсь туда прилечь, можешь распускать руки и не только, ведь именно этим ты и занимался пару минут назад, я не против”

Он же не тупой…

— Играй.

Лучше бы сказал, что не собирается слушать мои бренчания и ушел в закат красноречиво хлопнув дверью. Некуда ему податься что ли? Готова поспорить, что есть куда, просто у меня смелости не хватило заявить об этом прямо, перечеркнув дружеские отношения, которые между нами установились.

Я не смотрела на него, но слышала тихий шорох одежды и то, как прогибается под чужим весом кровать. Ладони вспотели, я вцепилась пальцами в отполированный гриф, не зная, что исполнить. Мысли были заняты немного другим, к примеру: “Он же там не до конца разделся?!”

Надо отвлечься. Я долго подбирала мелодию, едва перебирая струны и смогла расслабиться, наверное, лишь спустя пол часа. Кайрин ничего больше не говорил, и я решила, что он уснул. На ум пришло стихотворение Цветаевой, композиция к нему вспомнилась сама собой, и я не удержалась от тихого мурлыканья, ибо пением это сложно было назвать:

“Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,

Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес,

Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой,

Оттого что я тебе спою — как никто другой.

Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,

У всех золотых знамен, у всех мечей,

Я ключи закину и псов прогоню с крыльца —

Оттого что в земной ночи я вернее пса.

Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной,

Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой,

И в последнем споре возьму тебя — замолчи! —

У того, с которым Иаков стоял в ночи.

Но пока тебе не скрещу на груди персты —

О проклятие! — у тебя остаешься — ты:

Два крыла твои, нацеленные в эфир, —

Оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир…”

Глаза начали слипаться. Я отложила саз в сторону, мучительно переживаю дилемму: “Остаться ли ночевать в кресле, скрючившись в три погибели, или таки присоединиться к Карающему?”

Прокравшись к нему на цыпочках, прислушалась к ровному дыханию. Он исполнил моё желание, устроившись на краю кровати. Одеяло не взял и даже не разделся полностью, оставшись в рубашке и шароварах.

Выглядел он вполне мирно, и я решила рискнуть.

Рассвет уже окрасил небо в розовые тона, когда я проснулась. По ощущениям прошло часа три, не больше, за пределами комнаты было все так же тихо, и я, наверное, могла продолжить спать, если бы не одно обстоятельство. Рука. Она лежала у меня на боку, ненавязчиво прижимая к чужому телу. Комфортно так, тепло и уютно. Мне понравилось.

Я пролежала ещё пару минут, прежде чем сообразила в чьих объятьях нахожусь и моё состояние не перешло от “прекрасно” к “так дело не пойдет!”

Надо было выбраться незаметно. Как известно — то, чего он после не вспомнит, можно считать, не происходило!

Извиваясь как змея, я постаралась выскользнуть из хватки Карающего, но это было не так уж и просто. Рука оказалась тяжелой и выпускать меня не желала, притянув ближе, стоило только шелохнуться. Пропасть! Замерев на пару секунд, я предприняла повторную попытку, все-таки увенчавшуюся успехом. О да, я сделала очень хитрую вещь! Как ниндзя вынула из-под головы одну из подушек и подсунула её вместо себя, ожидая, что на этом моменте он и проснется, но мне повезло! Кайрин спал как убитый.

Здравствуйте, а вдруг нападение? А вдруг война?

Перекатившись с пятки на носок, я посмотрела на него в утреннем свете. Он устал, жутко устал. Длинные волосы разметались по подушке, открывая четкий профиль, идеальную линию скул и шею. Фарфоровую кожу портили бордовые засосы, которые я вчера не заметила. Придушить бы его…

Для такого поступка я была слишком гуманна, зато у меня появилась другая идея. Не иначе как я с утра плохо соображала…

Найдя оставленную Рахиль косметику, я вооружилась кисточкой, и нет, не сделала ему фантастически модный макияж, хотя соблазн был велик, просто решила последствия бурной ночи замаскировать.

“Сейчас я тебе помогу, дружочек” — злорадно подумала про себя, досадуя, что предоставленные мне материалы, заменяющие тут тоналку, не вполне подходят под светлый тон кожи. И да, Кайрин едва ли отреагировал. Буркнув что-то бессвязное, он подмял под себя подушку и перевернулся на живот, затруднив мне работу. Кончиками пальцев я убрала с его щеки светлую прядь, удивляясь почему это дается мне так легко, возможно дело было в том, что спящим он казался почти безобидным.

Тревога растаяла вместе с первыми лучами солнца, и мне нестерпимо хотелось самой до него дотронуться, будто происходящее было частью сна.

Я отодвинулась, свесив одну ногу на пол. Безумие. На кой черт я замазывала ему эти синяки?! Безумие! Взгляд приковала его широкая спина, рубашка задралась, оголяя поясницу, по которой проходила неровная линия шрама. Должно быть, он начинался от лопаток и спускался вниз. От чего?

Я не стала испытывать удачу и поверять. Одно дело если Кайрин застанет меня с кисточкой в руках, и совершенно другое — лезущей ему под одежду, чтобы рассмотреть спину. Моя шутка примет слишком серьёзный оборот.

Решение оказалось своевременным, потому что за дверью послышалась мягкая пружинистая поступь, и Кайрин подскочил от этого как ошпаренный. Я чуть с кровати не упала, пряча косметику у себя за спиной.

— Кто бы там не пришел, скажи им — пусть проваливают. И что ты делаешь?

— Ничего, — не призналась я, поспешно заталкивая маленькую коробочку под кровать, — и с чего ты взял, что это к нам?

Он прищурился как раз в тот момент, когда в комнату постучали.

В принципе, не думаю, что ко мне в гости мог нагрянуть кто-то кроме Рахиль, но и для её визита было рановато. В конечном итоге, если Кайрин здесь, то и приходить ей особо не за чем.

Пожав плечами, я подняла вверх указательный палец, чтобы он помолчал. Пусть думают, что я сплю. Стук повторился.

— Детка, с тобой все в порядке?

Все-таки Рахиль. Кайрин разлегся на кровати поудобнее и кивнул. Без лихорадочного блеска в глазах и дерганных резких движений он выглядел умиротворенно.

— Да, со мной все хорошо, — хрипло отозвалась я. Затравленно получилось как-то, — что-то произошло? Можно мне ещё немного побыть одной?