Меня сжирала паранойя.

— Веди себя естественно, Бес, ты не в краже участвуешь. Сворачивай…

Пол мягко уходил под откос, и в конечном итоге мы уперлись в тупик. Возле кованной двери с неподъёмным на вид засовом стоял гвардеец, и я чуть не подпрыгнула, когда он монотонным голосом Рада поинтересовался:

— Вы могли добираться сюда ещё медленнее? — Он лишь кивнул, не став растрачиваться на приветствия, и я ответила тем же.

— А ты уже успел постареть? — Удивился Сид, — Сколько у нас времени?

— Минут десять, жрецы прибыли во дворец, поторопитесь.

Лязгнули замки, и у меня мгновенно пересохло во рту от волнения. Карающий предусмотрительно выставил в темницах воинов из отряда, чтобы они при необходимости смогли меня прикрыть, но я думала лишь о том, что это окажется напрасным, если спасую в последний момент.

Сид открыл дверь, приглашая пройти в чернильную темень камеры. Запах тлена и запекшейся крови, окутавший меня на пороге, пробудил желание развернуться и броситься прочь, но я лишь с трудом проглотила вязкую слюну.

Страж одобрительно кивнул, сочтя молчание за признак сосредоточенности, и взял один из факелов, освещавших коридор. На самом деле я молчала лишь потому, что думала; если открою рот — непременно стошнит, и как только желтый свет огня залил пространство внутри, рвотный позыв усилился.

Железная дверь захлопнулась за спиной, но полуобнаженный мужчина, растянутый на дыбе, даже не пошевелился. Раньше я видела это орудие пыток только в фильмах и музеях, но столь яркое чувство омерзения оно вызвало лишь сейчас — когда в нем находился человек. Узника закрепили на широком деревянном столе, с валиками для натяжения веревок, связывающих жертве руки и ноги. Устройство было слегка наклонено, и бессознательное тело с неестественно вывернутыми локтевыми и коленными суставами походило на сломанную шарнирную куклу, узнать в которой Иршада было невероятно сложно. Не осталось больше в нем ни стати, ни затаенной угрозы, ни части той силы, которую я отметила, встретив его впервые. Кожа — бурая от гематом, вздувшиеся струны сухожилий, и раны, раны, раны… Он и на человека теперь походил с трудом.

Жалкое зрелище, от которого у меня мурашки пошли по коже.

У стен располагались полки с инструментами, углубляться в изучение которых мне не хотелось. Пилы, крюки, ножи всевозможных размеров и форм все ещё хранили на себе следы свежей крови.

— Он жив? — Тихо спросила я, не решаясь подойти ближе к мужчине.

— Дышит, — ответил Сид, — вопрос в другом — понимает ли он происходящее? Сейчас проверим.

Страж выбрал в ассортименте пыточного инвентаря несколько длинных игл в палец толщиной, решительно подошел к пленнику, и ни секунды не мешкая, загнал одну из них между выступающих ребер. Метал вошел в податливую плоть как в подтаявшее масло, заставляя мужчину со стоном приподнять голову.

Я выругалась сквозь зубы.

— Какого черта?!

Сид развернулся, и сквозь прорези в маске я увидела его прищуренный жесткий взгляд.

— Он одаренный, а значит способен нести угрозу даже в таком состоянии. Боль не дает ему использовать способности, и перед тем, как приступишь, я должен убедиться, что её достаточно. Ты ведь можешь и притворяться, правда, урод?

— Да ты же прикончишь его до казни!

— Велика потеря, — ровно ответил парень, — но не волнуйся, этим его не убьёшь, а жизненно-важные органы я не задену. Вторую можно вогнать сюда…

Страж демонстративно прочертил иглой линию по телу и медленно надавил, погружая её в район брюшной полости.

— Прекрати, — голос осип, — он шевелиться не в состоянии.

Я не могла сказать, что испытывала сострадание к Иршаду, напротив, я жалела себя, потому что смотреть на это было в наивысшей степени противно.

— Послушай паренька, пёс…

Мужчина с трудом разлепил потрескавшиеся губы. Растрепанные жирные волосы облепили его высокий лоб, закрыли глаза, но мне казалось, что они не мешают пленнику видеть нас насквозь.

— Не нравится? — Почти натурально возмутился Сид, провернув иглу в животе, — Так ударь меня своей силой. Смотри, я же совсем близко, и у меня нет защиты как у Карающего.

Ответом послужило несвязное мычание.

— Тварь…

На груди мужчины выступил холодный пот.

— Он ни на что не способен, — Резюмировал страж, — можешь начинать.

Я сделала шаг вперед, осознав, что прячу ладони в широких рукавах плаща. Вот почему Сид сказал, что Иршада держат в пыточной для моего удобства. Испытывая боль, он не сможет ударить меня электричеством при касании, не сможет расслабиться и на миг, когда тело пронзает острая сталь. Только облегчения от этих мер безопасности я не чувствовала.

— Думаешь я не узнал тебя, парень? Зачем ты пришел сюда? Я уже сказал все твоему наставнику. Он, как видишь, ответственно подходит к работе. Нравится?

— Нет…

— Значит ты все-таки слабак. Убил бы тебя, жааалк…

Он не договорил, захлебнувшись булькающим кашлем. Волнение внезапно отступило.

— Где? — Я выхватила у Сида ещё одну иглу, и резко воткнула её в место, которое указал парень. Руки тряслись, но… Пусть заткнется, пока я не передумала.

Шип вошел в тело по самое основание, горячая кровь оросила пальцы… Что же я делаю? Последняя внятная мысль растворилась в мареве туманных образов. Я балансировала на границе сознания, прижимая руку к липкой коже пленника. Надо собраться и найти что-то важное… важное… важное…

Слово эхом пульсировало в голове.

Важное для кого?

Знакомые глаза мальчишки смотрят на меня снизу вверх. Его волосы непозволительно коротко и криво обрезаны, дырявая жилетка висит на хилых плечах.

— На кого ты похож, Микаэш?!

— На тебя?

— Ты выглядишь как оборванец. Я дал тебе все, и дам ещё больше, если ты прекратишь вести себя как ребенок!

— Я и есть ребенок.

— Нет, ты мой наследник!

— Мне не нужно твоё наследство! Ненавижу его и тебя ненавижу!

Руку обжигает боль; мальчишка хватается за покрасневшую щеку.

— Неблагодарный! Тебе противна моя работа? Может ты ещё и на службу в имперскую армию подашься? Сбежишь к скотам, которые отняли у нас все? Отвечай!

— А чем ты лучше? — В глазах ребенка не видно слез, только ядовитая злость. — Говоришь, что они захватчики, а кто ты?

— Так будет не всегда, — мой голос смягчается, — я разберусь со всем и…

Видение начинает меркнуть, и на его место приходит новое.

О скалистое побережье бьются холодные волны. На горизонте вода сливается со свинцовым небом, так что невозможно понять, где кончается море и начинаются облака. Жухлая трава под ногами хрустит, и я присаживаюсь на корточки, чтобы сорвать чахлый цветок эмалии. Крохотное лазоревое соцветие крошится в пыль от прикосновений.

— Проклятая пустыня добралась и до нас…

Чья-то жилистая ладонь ложится на плечо, я оборачиваюсь, но лицо собеседника расплывается перед глазами. Я его не помню.

Нет, все не то. Лоб взмок от напряжения. Хриплое дыхание мужчины раздражало, мешало настроиться, но именно оно позволяло мне не выпасть из реальности. Последнее видение было из далекой юности Иршада, а мне требовалось нечто более близкое к настоящему.

— Бес? — Голос Сида будто доносился через слой ваты.

— Я понял, я понял зачем ты ему нужен… — А это совсем рядом, в раскалывающейся на части голове.

— Замолчи…

Поймать стоящий момент — единственное, что требуется от меня.

Человек рядом со мной серьёзен. Он ведет себя уверенно, смотрит прямо, не идет ни в какое сравнение с посредником. У того были живые бегающие глазки и потные скользкие ладони, которые он подставлял для рукопожатия. Этот же — птица важная, щеголяющая в дорогом, хоть и невзрачном на первый взгляд камзоле. Осматривает мои владения спокойно, едва ли уделяя внимание лучшим девочкам. Внешность непримечательная, но есть в ней странность, которую я не могу распознать.

— Я согласен на сделку. Мне нравится.