Скорбь короля в связи с кончиной юного Людовика была такой глубокой, что он получил исключительные знаки внимания и соболезнования. Ему написал Папа Александр IV. Придворный интеллектуал, доминиканец Винцент из Бове в порыве сострадания сочинил «послание в утешение», которое историки, изучающие традиционные «христианские утешения», считают шедевром этого средневекового жанра наряду со словом утешения святого Бернарда в связи со смертью своего брата[420]. Но у Людовика IX были и другие сыновья, в частности Филипп, всего на год младше покойного брата, присутствовавший по воле короля в отдельных случаях, например, при скреплении Парижского договора, вместе со старшим братом. Как видно, смерть юного принца не поставила под угрозу династическую преемственность. Это подчеркивает Винцент из Бове, напоминая королю, что такое уже бывало в истории династии Капетингов, но не повлекло за собой серьезных последствий.

К тому времени Людовик и королева Маргарита имели многочисленное потомство, как это часто случается с христианскими монархами, когда Бог ниспосылает благодать королевской семье, даруя ей детей. У королевской четы их было одиннадцать. Первая дочь, Бланка, рожденная в 1240 году, умерла в 1243 году. Затем появились на свет Изабелла (род. 1242), Людовик (род. 1244, ум. 1260), Филипп (род. 1245), сын Жан, родившийся в 1248 году и вскоре умерший, трое детей, появившихся во время крестового похода и пребывания в Святой земле: Жан Тристан, родившийся в апреле 1250 года, когда его отец был в плену и имя которого напоминало об этих печальных обстоятельствах, Пьер, родившийся в 1251 году, еще одна Бланка, появившаяся на свет в начале 1253 года, и трое детей, рожденных после возвращения во Францию: Маргарита (конец 1254 или начало 1255 года), Роберт (1256), Агнесса (1260). Такое вот многочисленное потомство, источник величия и могущества, тем более что Людовик IX, в отличие от своего отца Людовика VIII, не жаловал крупных земельных владений младшим сыновьям. Когда в 1269 году, накануне выступления в Тунис, он отдавал распоряжения о преемственности, то пожаловал им лишь небольшие графства, но зато женил на наследницах обширных земельных владений. Впрочем, благодаря сыновьям Людовику Святому суждено было стать предком всех французских королей. Они все могли называться (как сказал Людовику XVI на эшафоте присутствовавший при его казни священник) «сыновьями Людовика Святого»[421].

Младшие сыновья были удачно женаты, равно как и старшие сыновья и дочери. По обычаям того времени, в детстве они были помолвлены, в юности женились или вышли замуж, а выбор спутников жизни был продиктован королевской политикой.

В XIII веке юный аристократ превращался в мужчину, только когда становился рыцарем. В королевской семье, где король, его братья и сыновья должны быть рыцарями, чтобы соответствовать своему статусу и принять на себя свои функции, посвящение юношей в рыцари приобретает особое значение. В таких случаях ради торжественных церемоний сдержанный Людовик IX поступался своими принципами. Самым великолепным было посвящение Филиппа, ставшего наследником престола, будущего Филиппа III. Его посвящение в рыцари 5 июня 1267 года, в Троицын день, который феодальный христианский мир превратил в великий праздник монархии и аристократии, объединив с традиционным праздником весны, состоялось в саду парижского дворца в присутствии многочисленных вельмож и при огромном стечении народа; тогда же были посвящены в рыцари и многие молодые аристократы. Впечатление усиливалось еще и тем, что Людовик IX только что вновь стал крестоносцем, и многие предрекали, что, будучи слабого здоровья, он едва ли вернется живым. Новоиспеченный рыцарь становился не только наследником престола, но и в недалеком будущем королем.

Благочестивый Людовик IX, вероятно, надеялся, что кто-то из его детей, как это случается в больших семьях, уйдет в монастырь. Вероятно, он был бы не прочь увидеть Жана Тристана монахом-доминиканцем, Пьера — францисканцем, а Бланку — сестрой цистерцианкой в монастыре Мобюиссон, основанном ее бабкой. Все трое ответили решительным отказом на требование довольно-таки властного отца. Безусловно, упорнее всех сопротивлялась Бланка, демонстрируя тем самым модель поведения, прямо противоположную тому, что обычно наблюдалось в семействах христианских королей, сеньоров и даже бюргеров: дочери, изъявляя желание вступить в монастырь, восставали против родителей, особенно против отцов, неодобрительно относившихся к такому поступку, ибо он лишал их перспективы выдать дочерей замуж. Бланка осмелилась обратиться (неизвестно, кто выступил ее посредником) к Урбану IV, который пожаловал десятилетней девочке привилегию снять с себя обеты, если ей придется подчиниться воле отца. Иногда даже Папа находил религиозное рвение Людовика Святого чрезмерным. Однако король не навязал своих желаний детям.

Зато он, конечно, был счастлив, что у него есть сестра Изабелла (род. 1225), поведение и образ жизни которой во всем походили на его собственный, несмотря на то, что она была женщиной и не выполняла королевской функции. Изабелла дала обет безбрачия и отказалась, когда ее прочили в жены старшему сыну графа де ла Марша, выйти замуж за сына императора Фридриха II Конрада Штауфена. Она жила при дворе, скромно одевалась и целиком посвятила себя делам благочестия. Изабелла основала монастырь клариссинок в Лоншане, куда удалилась в 1263 году и где умерла в 1270 году, незадолго до выступления Людовика IX в крестовый поход. Король как преданный и любящий брат принял участие в организации похорон Изабеллы, которую Церковь причислила к лику святых, — правда, лишь в 1521 году. Возможно, в монастыре в Лоншане была сделана попытка создать монашеский культ из образа Изабеллы: например, в 1322 году там скончался Филипп V Длинный, специально прибывший туда перед смертью. Однако, в отличие от Центральной Европы, Церковь, вероятно, тормозила развитие королевской религии вокруг образа принцесс, признанных блаженными или святыми. Бланка Кастильская, как писал Жуанвиль[422], особенно почитала святую Елизавету Венгерскую (или Тюрингскую), сын которой прислуживал на пиру, устроенном Людовиком IX в Сомюре в 1241 году по случаю посвящения в рыцари своего брата Альфонса. Возможно, Бланка поцеловала юношу в лоб, как это делала, в ее представлении, его святая мать. Истинное благочестие Изабеллы получило признание лишь в XVI веке.

Из двоих братьев короля, уцелевших в крестовом походе, старший, Альфонс, по завещанию отца Людовика VIII и с соизволения Людовика Святого вступил в 1241 году во владение Пуату, частью Сентонжа и Овернью и по условиям Парижского договора 1229 года, положившего конец крестовому походу против альбигойцев, стал в 1249 году графом Тулузским. Он получил значительную долю наследства своей жены Жанны, дочери графа Тулузского Раймунда VII. Несмотря на слабое здоровье, Альфонс последовал за своим братом-королем, с которым они были очень близки, в оба крестовых похода. Он изредка появлялся в своих владениях, чаще находясь в Иль-де-Франсе и в Париже, где построил дворец вблизи Лувра. Тем не менее он прекрасно управлял своими обширными доменами на юге и западе Франции, взяв за образец модель королевского домена, в чем ему помогали знающие бальи и сенешалы; возможно, он даже предложил какие-то модели управления королевской администрации. Взаимопонимание между братьями в данном случае способствовало тому, что методы их управления развивались в унисон, чем в основном объясняется то обстоятельство, что, когда после смерти в 1271 году бездетных Альфонса и Жанны домены Альфонса согласно правилам наследования королевских апанажей отошли к королевскому домену, их интеграция прошла весьма успешно[423].

Второй брат был l’enfant terrible[424] семьи. Вступив в 1246 году во владение своим апанажем Анжу-Мен-Турень, он получил от своей жены Беатрисы унаследованное ею от отца Раймунда Беренгария, скончавшегося в 1245 году, графство Прованс, на которое претендовала старшая дочь графа королева Франции Маргарита. Итак, владения Карла были не только разделены на две части, но при этом одна часть входила в состав Французского королевства, а другая — империи. Такое положение служило источником амбиций и безрассудного поведения Карла, плохо ладившего с провансальскими подданными, особенно с городами, в частности с Марселем, считавшими его иноземцем. Людовик IX долгое время умерял пыл своего брата. Это видно из дела Геннегау, в которое оказался втянут Карл, когда его брат-король находился в Святой земле. В конце концов, по увещанию Папы, Людовик принял для своего брата итальянское наследство Фридриха II — Южную Италию и Сицилию. Одержав победы при Беневенто (февраль 1266 года) и Тальякоццо (август), Карл овладел своим королевством. Таким образом, династия Капетингов правила на итальянском Юге (Mezzogiorno) независимо от Французского королевства Людовика IX, но сохраняя с ним братские отношения.