Финансовые приготовления были не менее тщательны: в основном они сводились к поборам с городов и Церкви Франции. Первые делали пожертвования и выплачивали принудительные займы; вторая, согласившись на помощь крестоносцам, перешла с двадцатины на десятину[267]. Между тем король уже почти договорился с тамплиерами и итальянскими банкирами, что позволило ему переводить в Святую землю суммы, предварительно изъятые из королевской казны, и получать ссуду[268]. Подобная система финансирования функционировала в общем неплохо. Без особых затруднений будет произведен и выкуп короля. Правда, сумма выкупа была не слишком высока: 200 000 ливров, менее годового дохода короля, тогда как сумма выкупа Ричарда Львиное Сердце в понятиях эквивалента составила не менее 500 000 ливров, то есть доход английского монарха за 4 года[269]. Для укрепления городов и замков в Святой земле деньги Людовику точно так же выделялись без проблем. Насколько губительным для Французского королевства было длительное отсутствие короля — вопрос спорный. Если судить о материальной стороне дела, то, как представляется, поход не был слишком тяжким финансовым бременем.
Зато не удалась дипломатическая подготовка крестового похода. Император Фридрих II и Папа Иннокентий IV делали вид, что поддерживают план Людовика, но первый предупредил своих друзей-мусульман на Востоке о планах французского короля, а второй пустил на борьбу против одного только Фридриха II все те финансовые средства, которые решением Лионского собора 1245 года предназначались для крестового похода. Короли Кастилии и Арагона вели Реконкисту на Иберийском полуострове. К войску Людовика Святого присоединилось лишь несколько отрядов англичан. Определенно, крестовые походы все больше перемещались с Востока в Европу — так было в Испании и Португалии, так было и с альбигойцами. Арагонцы еще по-настоящему не начали экспансию в Средиземноморье. Территориально-экономическую колонизацию на Востоке продолжали только итальянские города, но они не преследовали религиозных целей. Таким образом, средиземноморская политика Людовика Святого — это нечто среднее между политикой крестового похода, порвавшего со Средиземноморьем, и политикой территориально-экономической экспансии христианского мира (сначала итальянской, а позднее — испанской), которая все больше отдалялась от религиозных целей. Людовик продлил срок существования Средиземноморья периода крестовых походов, которое после него станет для Западной Европы Средиземноморьем пряностей.
Ничего удивительного, что подготовка крестового похода — это также (а с точки зрения короля, неизбежно) религиозная подготовка. Здесь присутствовали три основных момента: кампания молебнов, в которой преуспели цистерцианцы и доминиканцы; своего рода пенитенциарная политика королевской администрации, ознаменованная большой ревизией 1247 года, порученной преимущественно доминиканцам и францисканцам, дабы искупить грехи этой администрации посредством реституции незаконных поборов и исправления отказов в правосудии и, наконец, меры против евреев, а точнее — против менял.
Людовик IX обратился к Иннокентию IV, чтобы тот с целью проповеди крестового похода назначил папского легата для руководства им. На Лионском соборе 1245 года выбор Папы остановился на фигуре небезызвестного Одо де Шатору, бывшего каноника парижского собора Нотр-Дам, а в 1238–1244 годах канцлера парижской Церкви; в 1244 году Иннокентий IV сделал его кардиналом[270]. В то же время Папа повелел Собору вновь принять меры в пользу крестового похода и крестоносцев, предписанные IV Латеранским собором 1215 года. Меры эти были самые разные, но преследовали одну цель: обеспечить успех крестового похода, очищая как крестоносцев, так и христиан, остающихся в Европе, от их грехов, и даровать отпущение грехов тем, кто расставался с великими материальными и духовными благами.
Гордыню, проявлявшуюся в роскоши, следовало обуздать, начиная с сословий (социальных категорий), которым этот грех был особенно свойствен: со знати и богачей. Им вменялось скромно питаться и одеваться. На турниры (праздники всех пороков[271], которые безуспешно запрещались Церковью, начиная с IV Латеранского собора 1215 года) снова был наложен трехгодичный запрет в христианском мире; на четыре года были запрещены войны — в это время следовало соблюдать условия мира. Крестоносцы освобождались ото всех налогов, а проценты с их долгов не взимались; также отпускались грехи всем, кто предоставил свои суда или брался проповедовать крестовый поход, а выступавшие в поход могли в течение трех лет пользоваться доходами со своих церковных бенефициев; десятина в пользу Папы и кардиналов была пожалована в помощь Святой земле. Пираты, если бы они напали на корабли крестоносцев, христиане, если бы они торговали с сарацинами и, в частности, продавали им оружие, и крестоносцы, нарушившие клятву, принесенную перед походом, подлежали отлучению. Крестоносцам же обещалось вечное спасение, равно как и всем, кто содействовал бы осуществлению крестового похода[272].
Заметным мероприятием, как политическим, так и религиозным, было во Франции внесение лепты в успех крестового похода, то есть, в духе Людовика, организация большой кампании королевских ревизоров 1247 года. Эта ревизия ставила своей задачей составить перечень беззаконий, совершенных агентами короля от его имени, с целью устранить их и возместить ущерб ущемленным в правах королевским подданным, то есть фактически применить пенитенциарные меры с последующей репарацией. Таким образом, король оставлял королевство в мире, застрахованным от бед, которые могли бы привести к волнениям среди отдельных подданных в его отсутствие, а сам он был чист от греха пренебрежения своей королевской функцией, потворствуя своим агентам, преступающим закон, и, стало быть, мог надеяться, что Бог пошлет успех его начинанию.
К пенитенциарным королевским реституциям, о которых в основном доносят сообщения ревизоров, можно еще добавить милостыни и привилегии, пожалованные королем монастырям, которые за это должны были молиться о крестовом походе, а также все то, что должно было способствовать установлению справедливости и мира в королевстве: урегулирование вопроса Фландрского наследства, где король выступил третейским судьей между враждующими детьми графини от двух браков и их семей, Авенов и Дампьеров (1246).
Что касается евреев, то, кроме все большего ограничения их ростовщической деятельности, папский легат организовал новые нападки на Талмуд, но в то же время, очевидно, эти конфискации и уничтожение экземпляров Талмуда не шли ни в какое сравнение с событиями 1240–1244 годов[273].
Наконец, непохоже, чтобы Людовик Святой был готов или даже серьезно помышлял о подготовке к встрече с мусульманами, против которых выступал. Он считал их не язычниками, а членами какой-то вредной и абсурдной секты. Безусловно, он имел представления о них по сочинению «De fide et legibus»[274] Гийома Овернского, парижского епископа в 1228–1249 годах и одного из советников первых лет его правления. Последний считал, что в религии сарацин было и добро и зло, но не следует питать никакой жалости к этой секте. Опыт, приобретенный Людовиком Святым в Египте, позволил ему составить собственное мнение[275].
Глава третья
Крестовый поход и пребывание в Святой Земле
(1248–1254)
Крестовый поход как идея правления? — Людовик Святой и Восток. — От Парижа до Эг-Морта. — Путь в Египет и Египетская кампания. — Король-пленник. — Король вдали от родины. — Крестовый поход пастушков. — Людовик IX в Святой земле. — Крестовый поход, Людовик IX и Западная Европа. — Смерть матери.