Точно так же высадка в Дамьетте и взятие этого города 5 июня 1249 года лишь воспроизводили взятие его Иоанном Бриеннским в 1218 году[291].
Но уже в июле пришлось столкнуться с первыми трудностями. Сначала войско Людовика Святого поразила эпидемия. Средиземноморье вообще, а Восточное особенно — это средоточие различных болезней: дизентерия, тиф, цинга; что касается чумы, то о ней в Средиземноморье не слышали с VIII до середины XIV века[292].
Кроме того, в некоторых областях военного дела мусульмане превосходили христиан. Так, мощь военной техники христиан сводилась почти на нет греческим огнем[293]. Жуанвиль, который испытал это, изображает с присущей ему выразительностью бессилие Людовика и его войска перед греческим огнем:
Однажды вечером, когда мы заступили на стражу ша-шато (chats-chattau)[294], случилось так, что они подвели к нам механизм, называемый камнемет (pier-riure); такого еще не бывало, и они заложили греческий огонь в жерло механизма. Увидев это, бывший вместе с нами славный рыцарь монсеньер Готье д’Эюоре сказал: «Сеньоры, это самая грозная опасность для нашей жизни; ибо, если они подожгут наши оборонительные орудия, под защитой которых мы находимся, то мы погибнем в огне; если же мы оставим вверенные нам посты, то покроем себя позором; и посему один лишь Бог может защитить нас от этой опасности. И поэтому мне кажется и я вам советую всякий раз, как они будут метать огонь, прижиматься к земле и молиться Господу нашему, чтобы он оградил нас от этой опасности». И как только они нанесли первый удар, мы, по его совету, прижались к земле. И первый произведенный ими выстрел прошел между двумя нашими башнями.
Итак, мусульманам удалось разрушить два механизма крестоносцев, а затем и третий, который король повелел соорудить после уничтожения первых двух из древесины судов, которые доставили кладь[295].
Положение и тяготы Людовика и его войска усугублялись болезнями:
По причине такого несчастья и по причине вредоносности этой земли, где не выпадает ни капли дождя, все наше войско страдало от болезни, при которой ноги иссыхали, а кожа ног покрывалась черными пятнами землистого цвета и становилась похожа на кожу старых сапог; у тех, кто заболевал, начинали гнить десны; и ничто не спасало от этой болезни, заболевшие были обречены. Признаком же неминуемой смерти было кровотечение из носа.
Из-за ранений, которые я получил в день заговенья, эпидемия настигла и меня, и у меня заболели рот и ноги, был сильный жар и такой насморк, что просто лило из носа; и в четверг на третьей неделе Великого поста я слег от этой болезни, потому мой священник отправлял службу у моей постели в моей палатке; и он от меня заразился.
Состояние больных в лагере все ухудшалось, все больше было случаев, когда мясо на деснах наших людей отмирало, и брадобреям приходилось удалять это омертвевшее мясо, чтобы люди могли жевать и проглатывать пищу. Невыносимо было слышать раздававшиеся в лагере стоны тех, у кого отрезали омертвевшее мясо; они стенали словно роженицы.
Была сделана попытка уйти по суше или по морю:
Король, заболевший цингой и тяжелой формой дизентерии, будь на то его воля, вполне мог бы спастись на галерах; но он сказал, что, если так угодно Богу, он не оставит свой народ. Вечером он не раз терял сознание; а по причине тяжелой дизентерии ему пришлось отрезать низ портов, так часто ему приходилось ходить по нужде[296].
Король-рыцарь и цвет французского рыцарства потерпели поражение. Однако ему предшествовал ряд подвигов. Победа при Мансуре 9 февраля 1250 года была апогеем Людовика Святого в качестве коро-ля-рыцаря, как о том рассказывает Жуанвиль:
Появился король со всем своим отрядом под громкие крики и звуки труб и литавр и остановился на дороге. Никогда в жизни не видел я столь прекрасного рыцаря; ибо он возвышался над плечами всех своих людей с золоченым шлемом на голове и с немецким мечом в руке[297].
Что касается самой битвы, то «это была самая прекрасная битва, ибо никто не стрелял из луков и арбалетов, но наносили удары палицами и мечами»[298]. Таков дух французского рыцарства, предвещающий великие потрясения Столетней войны[299]. Вот Роберт I Артуа, старший из братьев короля, ломая намеченный план действий, очертя голову бросается на отряд турок, увлекая за собой тамплиеров, и, забыв обо всем, преследует мусульман, попадает в западню и погибает под ударами их мечей[300].
Наконец войско, ослабленное своею же победой, изможденное эпидемией («болезнью войска» — как называет ее Жуанвиль), должно было отступить, поскольку Людовик Святой и крестоносцы забыли подстраховать свои тылы на Ниле, единственном пути, по которому они могли добраться до припасов. Тогда мусульмане отрезали их от этой великой реки. 6 апреля 1250 года отступающее войско крестоносцев было наголову разбито при Фарискуре. Король, доказавший, что он отважный рыцарь, но недальновидный стратег, и большая часть его войска попали в плен. Множество раненых и больных пали от мечей сарацин; вот так же в 1191 году Ричард Львиное Сердце перерезал две тысячи семьсот пленных мусульман в окрестностях Акры.
Король-пленник
Нет худшей доли для короля, чем стать пленником. Это суждено было испытать Ричарду Львиное Сердце. Но нет большего несчастья для христианского короля, чем попасть в плен к неверным.
Однако даже столь трагическая ситуация оказалась во благо Людовику Святому. Сначала королева Маргарита, возглавив ту часть войска крестоносцев, которая оставалась на кораблях в море, в короткий срок собрала 400 000 безантов (200 000 ливров), что составило необходимый взнос выкупа, и 6 мая король был уже на свободе, пробыв в плену всего месяц. Он сохранял чувство собственного достоинства и не пал духом, как свидетельствует его капеллан Гийом Шартрский, не оставивший его во время этого испытания. Король думал прежде всего о других пленных крестоносцах, отказывался от каких-либо заявлений, которые противоречили бы христианской вере, и, стало быть, шел на мучения и смерть. Он разгневался, узнав, что его доверенные лица, выплачивая выкуп, обсчитали мусульман на 20 000 ливров, поскольку полагал, что должен держать слово, пусть и данное неверным. Этот поступок, о котором будет свидетельствовать Жуанвиль во время канонизации, отнесут к числу величайших добродетелей, совершая которые Людовик IX показал свою святость; о нем напомнит и священник Жан де Семуа во время торжественного выноса мощей Людовика Святого в Сен-Дени после канонизации[301]. В спорах со своими мусульманскими оппонентами Людовик Святой, сохраняя прежнее неприятие к их псевдорелигии, осознал, что диалог с ними возможен. Один эмир сказал ему, что только глупец мог рискнуть, как это сделал он, выйти в море (мусульмане в то время тоже не были моряками) при том страхе, который испытывали христиане перед Средиземным морем; Людовик, смеясь, подтвердил это. Но, главное, он был способен отдать должное библиотеке султана, состоящей из религиозных сочинений, хотя книги эти были мерзостными и греховными. И он стал первым французским королем, который в свою очередь основал библиотеку в Святой капелле, состоящую из рукописей религиозных сочинений, разумеется, христианских.
