Карл родился вскоре после смерти отца или, что вполне возможно, незадолго до нее. Людовик относился к нему с некой смесью всепрощения и раздражения, что было вызвано, по-видимому, как его поведением, так и тем, что он замыкал собою ряд королевских сыновей. Рискую выдвигать такие «психологические» гипотезы не только потому, что на них наводит документальный материал, но и потому, что в королевском семействе ХIII века человеческие отношения и династические стратегии тесно переплетались. В 1245 году, когда Карлу было девятнадцать лет, арагонцы вторглись в Прованс. Граф недавно умер, и его младшую дочь король Арагонский желал выдать за своего сына. Он послал к архиепископу Лионскому Филиппу Савойскому, с которым, несомненно, должен был встретиться Людовик Святой, нанося визит Папе в Лионе по случаю Собора, чтобы ввести с целью отражения арагонцев небольшое войско с архиепископом, зятем графа Прованского, тестя Людовика Святого. Арагонцы ретировались, а в 1246 году Карл женился на младшей из дочерей графа Прованского, Беатрисе, весьма манерной принцессе; ее сестрой была королева Маргарита, супруга его брата, короля Людовика. Он не только получил в апанаж Анжу и Мен, пожалованные ему в том же году, но стал вдобавок графом Прованским.

Если Альфонс беспрепятственно вступил во владение наследством своего тестя, то с Карлом Анжуйским было иначе. Ему пришлось подавлять восстание сеньоров и городов, которое вспыхнуло с новой силой, когда он вместе с братом был в крестовом походе. После возвращения ему предстояло устранить немало последствий бунтов, для чего он ввел должность графского витье в Арле и в Авиньоне в 1251 году, в Тарасконе в 1256 году и, наконец, в 1257 году во вновь восставшем Марселе.

История Южной Италии после смерти Фридриха II, германского императора и короля Неаполитанского и Сицилийского, весьма сложна[1376]. Папы, сменяя друг друга и полагая, что обладают преимущественным правом на Сицилийское королевство, желали отдать его не внебрачному сыну Фридриха II Манфреду, лишенному итальянского наследства своего отца, а христианскому государю по своему выбору. Карл Анжуйский был одним из возможных претендентов. В мае 1263 года Людовик, до тех пор удерживавший от этого шага своего брата, согласился на новое предложение Папы, и Карл из соображений как политических, так и нравственных, дождавшись решения брата, сообщил Папе о своем согласии.

Избранный в 1264 году новый Папа Римский Климент IV — Ги Фулькуа, старинный советник Людовика Святого. Он ускорил ход событий. Делами заправлял сам король. 28 июня 1265 года в Риме Папа возложил на Карла корону Сицилии.

Людовик пытался найти обоснование к объявлению войн, вред которых осуждал, считая, что война есть источник греха, и развязывание которых откладывал до тех пор, пока не будут исчерпаны все мирные средства. Он подчеркивал, что решение Папы не противоречит феодальному праву, ибо он — сюзерен Сицилийского королевства. Союз Манфреда с мусульманами еще больше, чем его нападки на Святой престол, оправдывал объявленную ему войну, придавая ей характер крестового похода. Манфреду предоставлялась последняя попытка для спасения — согласиться на поход с латинским императором, изгнанным из Константинополя, против византийского императора, отвоевавшего свою столицу. Людовик явно думал о Сицилии, объединенной с остальным христианским миром, как о плацдарме против Константинополя или находившейся под угрозой Святой земли. Манфред отказался от этого предложения.

Тогда Людовик предоставил своему брату свободу действий. Чтобы завоевать свое королевство, Карлу Анжуйскому было достаточно од-ной-единственной битвы при Беневенто 26 февраля 1266 года, где Манфред погиб. Но в Италию вступил пятнадцатилетний Конрадин, сын Конрада и внук Фридриха II. Он сразился с Карлом при Тальякоццо 22 августа 1268 года и потерпел сокрушительное поражение. Таким было начало французской Анжуйской династии Неаполя.

Карл вскоре снова встретился с братом в связи с роковым Тунисским походом 1270 года. Существует гипотеза, что именно Карл, хозяин Сицилии, подтолкнул короля Франции на высадку в Тунисе. Не верится, ибо похоже, что Карл, всегда мечтавший стать императором, думал главным образом об отвоевании Константинополя, отнятого греками у латинян. Напротив, не стоит ли задаться вопросом: не Людовик ли в конце концов подтолкнул своего брата к завоеванию Неаполитанского королевства и Сицилии, чтобы превратить их в опорную базу, о которой он мечтал с тех пор, как замыслил новый крестовый поход?

Разумеется, Карл стал крестоносцем из братской солидарности. Он прибыл, когда Людовик только скончался. В слезах бросился он к бездыханному телу. Потом он совладал с собой, возглавил войско, решил отступить и, проведя переговоры с мусульманами, отступил достойно. Он пытался получить у своего племянника, нового короля Франции Филиппа III, останки своего брата, ставшие мощами, но получил лишь внутренности, которые переправил в церковь в Монреале, что близ Палермо.

В связи с Людовиком Святым мы вновь встречаем Карла только в 1282 году, когда он дает показания о святости своего брата на процессе его канонизации.

Порой он раздражал Людовика. Все шесть дней, когда освобожденный из плена король был на пути из Египта в Акру, он жаловался Жуанвилю на своего брата и, как известно, гневался на него за то, что, едва выйдя на свободу, он принялся играть в кости[1377]. Карл — тот человек, который заставляет гневаться святого короля: так было и при улаживании серьезного и запутанного дела о Фландрском наследстве[1378].

Безусловно, этот брат доставлял сплошные неприятности.

Совсем иной была единственная сестра Изабелла, которая родилась в 1223 году. По закону об апанажах королевские дочери получали не земли, а деньги. Изабелле было на что тихо и скромно жить при дворе. Она любила своего брата, жила, как и он (без королевской пышности), прекрасно ладила с королевой, своей невесткой. Ее хотели выдать замуж, как обычно выдавали королевских дочерей, — преследуя дипломатические и политические цели. Еще в детстве она была «помолвлена» с сыном Гуго ле Брена де Лузиньяна, графа де ла Марша, главного заговорщика против несовершеннолетнего Людовика Святого. План не удался. У нее была прекрасная партия, когда ей исполнилось двадцать лет. Император Фридрих II прочил ее за своего сына Конрада. Изабелла была уже совершеннолетней и согласия не дала. Она не хотела замуж, а Людовик Святой ее не принуждал. Несомненно, она надеялась прожить девственницей, не расставаясь с семьей, но служа Богу и даже соблюдая аскетизм. Венценосный брат любил ее и благоговел перед нею. В 1245 году она сопровождала его вместе с матерью, Бланкой Кастильской, и братом Робертом в Клюни, на встречу с Иннокентием IV, ибо не отказывалась от столь любимых Людовиком семейных поездок, когда надо было отправиться в такое святое место для встречи с такой важной персоной. Безусловно, и место было восхитительное, и персона высокопоставленная, но главное — она почитала красоту Святой Церкви, хотя и полагала, что она не для нее. Биографы Людовика Святого говорят о ней, не отделяя ее от братьев, от той группы детей, которой Бланка Кастильская уделила столько заботы, чтобы дать им прекрасное религиозное воспитание, от той группы братьев, принцев крови, последний из которых, Карл Анжуйский, король Сицилии, скажет в 1282 году, что все они — святые, в том числе и сестра. Изабелла сыграла свою роль в программе возведения церквей и монастырей, разработанной ее венценосным братом, и по ее просьбе он основал в Лоншане монастырь клариссинок (в то время их называли дамами святого Дамиана), строительство которого завершилось в 1259 году. Она удалилась в него в 1263 году, не приняв пострига. Она принадлежала к той группе набожных женщин, столь типичной для женского благочестия ХIII века, зачастую заслоняемых нищенствующими орденами, которые, оставаясь мирянками, вели образ жизни, близкий к монашескому, — мирянки и в то же время не мирянки[1379]. Изабелла умерла в Лоншане в 1269 году, как раз перед выступлением Людовика Святого в его второй крестовый поход, и это было одной из последних тяжелых утрат короля. Лишь в XVI веке Церковь причислила ее к лику святых[1380]. Итак, она заняла скромное место рядом с братом. Не будем их разлучать.