Давясь смехом, она вынула из сумки фломастер. Игорь приписал в самом низу листка, тоже печатными:

«ДОРОГОЙ ФЕДЮНЯ! НЕ ВЫДАМ, КОНЕЧНО! СОВЕТ ДА ЛЮБОВЬ! ТВОЙ ПУТНИК»

У Лавуниного отсека остановились, прислушались. Оттуда неслись повизгивания, вскрики: «Шибче!», неразборчивое бормотание: «Ах ты ж!»

Марина опять засмеялась — постаралась не в голос.

— Деликатность наше все, — изрек Игорь, когда они отошли подальше.

…Потом они спускались и спускались; уровень за уровнем; на девятом Марина вопросительно взглянула на Игоря, он отрицательно покачал головой; ниже, ниже.

Одиннадцатый. Для пробы Игорь преодолел барьер. Без проблем. Шагнул обратно. Мельком подумал: бедные часы, особенно механика. Почувствовал учащающееся сердцебиение. Оценил как недостаточное.

— Марина, адреналин с собой?

Вздернул рукав футболки, подставил бицепс:

— Коли.

Та замешкалась. Повторил ровным тоном:

— Коли.

Послушалась.

Мелькнуло: прежняя Марина, моя (или не моя?) Марина тоже пыталась всем распоряжаться, но при таком его тоне немедленно подчинялась…

Отогнал от себя сантименты — не время.

Укол.

Сердце начало ускоряться.

— Молчи.

Взял девушку на руки, что есть сил прижал к себе, сделал шаг. Ощутил отчаянное сопротивление проклятой перегородки, уперся, выжимая из себя максимум, сделал еще шаг — шажочек на самом деле. Почувствовал неслышимый и неосязаемый щелчок. Сопротивление прекратилось.

Поставил Марину на ноги. Взглянул на часы. Идут нормальным темпом, как положено.

Выдохнул:

— Один к одному.

Спросил:

— Ты латынь знаешь? Медикам вроде преподают.

Марина не ответила, только помотала головой и посмотрела на него изумленно. То ли от моего вопроса изумление, подумал Игорь, то ли от того, что поняла: прошли.

Пояснил:

— Был такой олимпийский девиз, на латыни: Citius, altius, fortius. Быстрее, выше, сильнее. А у нас — по-другому. Если не путаю, хоть я и Путник, это будет… э-э… otius, profundius, portius. Не спеша, в глубину, в даль. Пошли, девочка, пошли! Нет, звонить не нужно. Будет умникам очередной сюрприз. Ночь, наверное, но ничего, успеют еще отоспаться.

…Стало тихо. Игорь по-прежнему придерживал Марину за плечи, хотя озноб уже отпустил ее.

…А перед тем они спускались с одиннадцатого уровня сюда, на пятнадцатый, и казалось, что Марина шагает, как сомнамбула. Игорь отобрал у нее медсумку — отдала безропотно. В «конференц-зале», лишь слабо освещенном над кухонным уголком, девушку затрясло. Игорь усадил ее на ближайший стул, сел рядом, придвинулся вплотную, плотно обнял. «Нервное», — выдавила Марина. Чуть позже, запинаясь, назвала препарат, попросила найти в сумке и сделать инъекцию — тоже в руку, как и она ему колола. Потом, превозмогая себя, взяла «связную коробочку», повернула на ней колесико, подала рацию Игорю, показала кнопку, пояснила: «Дядя Саша».

Тому Игорь сообщил, что вернулся, и не один, и ждет всех немедленно. Он подчеркнул: немедленно! Ответа слушать не стал.

Тем временем крупная дрожь перешла у Марины в едва ощутимую. Девушка закрыла глаза, привалилась к Игорю, засопела тихонько. Должно быть, задремала.

Потом один за другим явились обитатели Резиденции. Выглядели живописно: кто в одних трусах, кто и вовсе в простыню завернулся. Выделялся Петя, успевший облачиться в свою черную униформу.

Увидев Марину, буквально потеряли дар речи. Игорь без предисловий и подробностей рассказал о преодолении «перепонки» с Мариной на руках. Теперь ждал реакции. Все молчали.

…Тишину нарушил Елохов — закашлялся. С этого началось постепенное оживление. Солировал, разумеется, Анциферов.

— М-да, — задумчиво произнес он, поправляя простыню. — А ведь Илья пробовал такой трюк с Марией. Помните, товарищи? Только у него не получилось. Он и прямым ходом пробовал, и задним… Задним чуть не уронил Марию: его-то препона пропускает, а ее — ни в какую. Говорил, еле сумел удержать… Мариша, полагаю, знает эту историю.

Марина, не открывая глаз, отрицательно качнула головой.

— Мама не рассказывала? Ну, хотя… м-м… можно понять… И вы, Игорь, конечно, этой истории не знаете.

— Во-первых, — жестко ответил Игорь, — не тянули бы вы, Иван. А во-вторых. — он смягчил интонацию, — может, перейдем на «ты»?

— Нет, — отрезал Анциферов, ставший, наоборот, решительным. — Если о причинах отказа не догадываетесь, то объясню. Но позже. Сами просите не тянуть. Сейчас — про Илью и Марию. Считаю это важным. Петруччо, — внезапно прервался он, — а не сотворишь нам всем кофею? Не в службу, а в дружбу, а? Предлагаю всем на этот раз по двойному эспрессо. Мозги прочистить.

Петя кинулся выполнять, а Иван вернулся к теме:

— Тянуть не буду, но начать придется все-таки… э-э… несколько издалека. Повторяю: считаю важным, чтобы у вас, в свете происшедшего только что, была полная картина предыстории.

Говорит, как пишет, подумал Игорь. Ничего не поделаешь. Махнул рукой: давайте, мол.

— Представьте себе, Игорь, тот день. Двадцать восьмое июля двадцать девятого года. Суббота, народу на предприятии относительно немного. Это, кстати, бо-ольшая удача, что изолировало нас в выходной. Кабы в рабочий — не знаю, что было бы. Пятнадцать тысяч взбесившихся, подумать страшно. Но и те, что на работу вышли, тоже, как говорится, дали жару! Ситуацию уразумели не сразу, но уж как уразумели, так и началось, будто пожар лесной. Тотально — паника, истерики, поиски виновных, мордобой…

— Вскрыть оболочку не пытались? — спросил Игорь, зная ответ.

— Естественно, дорогой! А как же! Лупили по ней, кто руками-ногами, кто головой, с воплями. Тяжелыми кувалдами долбили, инструментом всяким резали, химикатами травили, огнем жгли. Саня чуть позже все это тоже делал, только системно. Сами понимаете, все без толку. Хотели вагонетки валить. Но сообразили, что они до препоны не достанут.

— Как минимум в одном месте достают.

— Это уже позже узнали. Еще хотели крайние вагонетки, из тех, что всегда были, а не тех, что взялись невесть откуда, опоясали территорию, таранить препону машинами да экскаваторами всякими не давали… о чем я… а, ну да… по одной вагонетке с каждого края хотели отцепить и как раз на таран пустить. Посмотрели — а там рельсы пропали.

— Да? Это для меня новость.

— Теперь старость… Да. Стрелять пытались. Петя вот не даст соврать, он же у нас в охране служил, вооружен был. Но огнестрел отказал. Весь и везде на территории. И под ней. И над. Кстати, спасибо, Пьер, за кофе.

Игорь поднес чашку к губам Марины, та прошептала: «Горячо. Пусть остынет».

Анциферов пожевал губами, покачал головой.

— Безумие длилось три дня. За это время, кстати, человек пятнадцать покончили с собой. А главного инженера, Елисеенко Виталия Яковлевича, казнили.

— Дельный мужик был, — заметил Елохов.

— Как это — казнили? — изумился Игорь.

— Очень просто. Буянам виновный требовался, вот и нашли козла отпущения. Повесили его.

— Ну и ну…

— А что вы хотите от толпы, да в таких обстоятельствах… Ему, кстати, вменили еще и отчество. Дескать, Яковлевич — значит, еврей. Бей жидов… Уже и погромы намечались… Но до этого не дошло, потому что началась мутация. Результат вы видели. Взрывная мутация, и почти поголовная. Протекала она у каждого несчастного буквально за сутки. Вчера был нормальный человек, по крайней мере внешне… ну, подавленный, ну, психующий… а то и выдержку сохраняющий… оно как-то не выбирало… вот, вчера человек, а сегодня… Из них многие мёрли тут же… Кстати, смутьяны, включая убийц, мутировали все до одного. Смирными заделались, ничего не понимают, ничего предыдущего не помнят, что с них взять…

Он залпом допил кофе, потребовал:

— Дайте водки, что ли.