— Да рация обыкновенная, многоканальная, — объяснил Саша. — Ты, поди, к мобильникам привык, так они тут не пашут. Сетей-то — голяк на базе. Пришлось вот рации делать. Наружу сигнал не проходит, мы проверяли. Оттуда к нам, видать, тоже не проходит. Спасибо хоть внутри какая-никакая, а есть связь.

— Рации?! Сам делал?! — изумился Игорь.

— А то… — проворчал На-Всё-Про-Всё. — Ну, в путь-дорогу. Уже немного осталось.

Игорь кивнул. Гулять так гулять.

***

Выбрались на проспект Одиннадцать. Саша вдруг спросил:

— Ты сам откуда? Я вот с Брянской области. Сюда по контракту нанялся — инфраструктуру восстанавливали, производство, оборудование перезапускали, налаживали.

— Москвич я, — сообщил Игорь.

— А по специальности кто был?

— Механик.

Ему нравился этот ответ. Особенно нравилось объяснять потом суть.

— Меха-аник? — протянул Саша. — Скажи-ка… Я вот тоже механик, а гляди, руки у меня и руки у тебя. Черная кость, белая кость. Что ж ты за механик, по какому направлению?

Игорь засмеялся.

— По науке. В дипломе у меня так написано — механик по специальности «Механика сплошных сред». Это, например, аэродинамика, гидродинамика, газодинамика… МГУ, мехмат.

Реакция порадовала — собеседник, похоже, оценил коллизию. Хмыкнул:

— А, ну другой коленкор… Два, значит, мы с тобой механика. — Резюмировал фразой из старинного анекдота: — Похоже, да не одно и то же.

Подошли к выходу с уровня.

— Вон там, — сказал Саша, — где у Местных жилые сектора, а на седьмом склады ихние, у нас тут тоже склады. Только мы без указателей обходимся. А я тебе не соврал, запасов — на века. Всего на свете запасов. Еда-питье, табак даже, выпивка. ГСМ всякие, расходники, электрика-электроника. Материалы разные, бытовая техника. Инструменты, приборы, компьютеры, комплектующие, запчасти… чего только нет, аж библиотека есть с видеотекой. Конь мой о двух колесах опять же оттуда, там и еще есть, да мужики отказались, и девчата тоже… Откуда все взялось — непонятно, но оно реально рабочее. А которое съедобное, то в кондиции… Чудеса, ага. Зато жить можно…

Дальше спускались в основном молча. Лишь изредка Саша комментировал: «Двенадцатый, силовой — генераторы, насосы, всякое такое»; «Тринадцатый: мастерские, лаборатории»; «Четырнадцатый: еще одна лаборатория, и еще склады, ну и всякого помаленьку, спортзал тоже, с тренажерами, не разжиреть чтобы».

Спустились с четырнадцатого уровня к пятнадцатому. Налево уводил неизменный полукилометровый коридорчик, в его начале стоял, притулившись к стене, «конь о двух колесах», а вот справа… Справа была дверь. Обычная межкомнатная, белая. Распахнутая настежь.

Саша приложил палец к губам, затем сделал знак: стой, не показывайся. Сам шагнул к порогу двери, провозгласил:

— А вот он и я! Все в сборе? Красавцы!

Изнутри донеслось баском, с оттенком недовольства:

— Когда ж ты шило из задницы своей вытащишь? Всю ночь туда-сюда, спать не дал…

Другой голос, чуть выше тоном и веселее:

— Здорово, Саня! Ну, где твой сюрприз? Давай, не томи уже!

— То, пожалуй, даже и не сюрприз, — нарочито медленно проговорил На-Всё-Про-Всё. — То, пожалуй, целая сенсация… — Едва заметная пауза и финальное: — Было нас пятеро, стало нас шестеро! Гость оттуда! Игорь! Заходи!

Просторный холл. Светло-кремовые стены, на стенах разновысоко висят монохромные картинки в тонких серых рамочках— абстрактная геометрия. Под высоким потолком лампы дневного света, на полу серый низковорсовый ковролин. У стены справа зачем-то стойка типа гостиничных ресепшн, орехового дерева или под него. Над стойкой большие настенные часы, показывают десять с минутами. Чуть ниже часов панелька, вроде той, по которой Речицын «звонил» сюда, только стационарно закрепленная. За стойкой, на высоком, по-видимому, табурете, упитанный брюнет лет сорока, в черном. Глаза полуприкрыты. Левее — четыре кожаных кресла в тон стенам. Три заняты, в четвертое усаживается Саша, откровенно сияющий. Чей-то, не разобрать, возглас: «Ну, Сашок, ты дал!»

— Здравствуйте, господа! — громко сказал Игорь.

Реакция господ — у каждого своя.

У «портье» — внешне нулевая.

Человек в самом левом кресле выпрямился, подался вперед. На вид — за семьдесят. Умное лицо в глубоких морщинах, густые черные брови, пронзительный взгляд. Лысина. Мешковатый свитер, джинсы, черные пляжные шлепанцы на босу ногу.

Мужчина по соседству с ним немного моложе. Лицо с очень мелкими чертами, абсолютно невзрачное. Светлые волосы тщательно причесаны, выбрит до синевы, рот слегка приоткрыт. Одет тоже невзрачно: серая рубашка с длинным рукавом, застегнутая до последней пуговицы, серые брюки, из-под них виднеются серые носки, слегка приспущенные. Разношенные серые же полуботинки.

Рядом — тощий тип неопределенного возраста. Шатен, волосы довольно длинны и при том растрепаны, длинный нос, на лице то ли еще небритость, то ли уже бородка-эспаньолка. Мятая голубая рубашка поло, мятые же черные шорты ниже колен — кажется, их бермудами называют; бермудан, мелькнуло у Игоря… Обильно волосатые ноги. Незашнурованные грязно-белые кроссовки. Сидит, откинувшись в кресле, взирает на пришельца почему-то неодобрительно.

Все четверо выжидательно молчали, лишь Саша продолжал сиять. Молчание прервал пожилой.

— В самом деле оттуда? — резко спросил он.

— Одно из трех, — сказал Игорь. — Либо я двадцать лет болтался где-то на территории, под ней, над ней, ни с кем из вас не соприкасаясь. Либо меня кто-то — Бог, черт, подземные духи, не знаю, — сотворил буквально позавчера. Либо в самом деле оттуда. Выбирайте.

Опять тишина, лишь Саша хрюкнул.

— И с какого же вы к нам направления, как бы сказать, проникли? — осведомился пожилой после паузы.

— На выходе из корпуса, — устало ответил Игорь, — две тропки. Из них одна ведет к периметру. Там еще страшилка стоит смешная. Александр говорит — его работа.

Пожилой взглянул на Сашу.

— Ага, — отреагировал тот. — Все проверил, а как же. Там и чинарик валяется, где Слабина. У самой перепонки. Его чинарик, он как раз такое курит. А Слабина в целости и сохранности.

Слабина, уловил Игорь, явно с большой буквы у них. Вспомнил: Коммодор тоже так назвал то место, только, вроде, с буквы малой.

— Я и по сторонам обшарил, — продолжал Саша. — Все в целости и сохранности. Мое мнение, Максимыч, — Игорь дело говорит. Он мне как встретился — на первом уровне это было, — я сразу и подумал, почти вот как он сейчас доказывал, про одно из трех.

— Подумал… — проворчал пожилой.

— Да уж, — сказал На-Всё-Про-Всё со смешком. — Думать — это вам тут. Мне все больше руками орудовать. Хе-хе.

— Ладно тебе… — пожилой как бы смутился, но, показалось Игорю, скорее для виду. — Ну, извини, что ли…

Опять замолчали.

Ступор. Цугцванг. Нужно представиться.

Игорь отрекомендовался полным ФИО, сопроводив это энергичным кивком. Внутренне усмехнулся: по-белогвардейски получилось; остается только каблуками щелкнуть. Каблуками берцев, да уж.

Трое поднялись, приблизились. Речицын остался в кресле. Четвертый вылез из-за стойки, присоединился к вставшим. К его поясу оказалась пристегнутой резиновая дубинка. Не портье, поправил себя Игорь — скорее, секьюрити. Странная компания, ну да что здесь, в Марьграде, не странное, сверху донизу…

— Анциферов Иван Максимович, — проговорил пожилой и протянул руку. — Да вы бы рюкзак скинули, тяжело же.

— Очень приятно, — ответил Игорь, отвечая на рукопожатие. — Спасибо.

Действительно, подумал он, что я, как бедный родственник, с махиной этой на спине — будто жду, пригласят остаться или прогонят. Снял махину, поставил рядом.

— Павел Алексеевич, — назвался невзрачный. — Елохов моя фамилия.

Пожали друг другу руки. Крепко, оценил Игорь.