Осенью 1967 года, не помню, в какой именно день, отец прибежал домой и перевернул вверх дном всё содержимое платяного шкафа. Он разбросал по кровати несколько десятков пропахших нафталином военных кителей. Жёлтые, зелёные — они тут же придали праздничный вид его аскетичной комнате. Отец рылся в этой огромной куче одежды, которая долгие годы покоилась на дне чемоданов. Он напоминал ученика младшей школы, который никак не может принять решение. Его поведение поставило мать в тупик. Она не могла уразуметь, что делает отец. На протяжении долгого времени отец рано уходил из дома и поздно возвращался, целыми днями пропадая на своём поле, в которое он превратил бывший сад. Он сажал капусту и редьку. Ходил по грядкам, неся на коромысле раскачивающиеся из стороны в сторону вёдра с навозом. Он плевал себе на ладони и, покрепче ухватив рукоять мотыги, принимался за прополку. Он по-прежнему носил военную форму, которая была сшита из крепкого сукна цвета хаки. Она была перепачкана глиной, пропитана потом и навозом. Кители, которые висели в шкафу, отец не надевал. Мать ничего не понимала и решилась задать вопрос. Отец остолбенело уставился на неё, словно не понимая, что такое она спрашивает. Потом долго смеялся, совал матери в руки военную форму и звонко кричал: «Что случилось? Что ещё могло случиться? Большая радость! Скажи своим бабкам, что я еду в Пекин на встречу с председателем Мао!»

Осень 1967 года удалась на славу. Председатель Мао внезапно изъявил желание встретиться со всем высшим кадровым составом Народно-освободительной армии Китая. Для отца, который уже давно вышел на пенсию, это несомненно было радостным событием, которое свалилось как снег на голову. Мао Цзэдун был верховным главнокомандующим, который пожелал встретиться со своими солдатами. Получив столь радостное известие, отец не мог скрыть переполнявший душу восторг. Возможно, он также в глубине души строил предположения, гадая о подоплёке этой встречи. Председатель Мао хочет навести в армии порядок? Где теперь придётся воевать? С кем предстоит война, с Советским Союзом или с Индией? Или будет поставлена задача отвоевать Тайвань?

Как бы то ни было, с кем бы ни пришлось драться, всё равно новобранцы в армии не могут сравниться с былыми вояками. Отец пребывал в крайнем возбуждении. Он не мог решить, какой китель ему надеть на встречу с верховным главнокомандующим. Он велел матери отыскать комплект новых нашивок и кокарду. Он был недоволен её шитьём, его недовольство граничило с придирками. В конце концов мать замерила всё линейкой и, затаив дыхание, пришила кокарду с нашивками. Отец с довольным видом тщательно всё проверил и только тогда одобрил её работу.

Затем последовала долгая череда бессонных ночей. Отец не мог ни спать, ни есть. Он не желал ждать ни единого дня. Он хотел сразу же ехать в Пекин. Хорошо, что перед отъездом в столицу нужно было переделать много дел. Соответствующие органы велели бывшим кадровым работникам изучить необходимые документы и материалы. Все говорили о том, как выразить главнокомандующему своё почтение и свою радость перед лицом такого события, вспоминали о былом революционном времени, когда под личным командованием председателя Мао армия одерживала победу за победой. Мастера ткацких фабрик сняли мерки со всех тех, кто направлялся в Пекин, чтобы сшить одинаковые костюмы. Военные врачи с румяными сестричками осматривали былое начальство, радостно и вместе с тем старательно фиксируя диагноз. Юноши и девушки из культбригад готовили, на радость ветеранам, одно за другим культурные мероприятия. В те дни во дворе царила радостная атмосфера праздника, словно подошло время встречать Новый год.

Отец сильно переменился. Он забросил своё поле, больше времени стал проводить дома. Он стал внимательно следить за тем, что пишут газеты. Как только приносили газеты, он тут же выхватывал их, прочитывал от корки до корки, а затем, насупив брови, бубнил себе под нос: «На Тайване всё спокойно? Ни слова про Тайвань. Может, это неспроста? Неужели снова придётся иметь дело с председателем Мао?» Он стал говорливым, разговаривал громко, точно ребёнок, который распустил свой язык. Даже за столом он не умолкал ни на минуту. И с разносчиком газет пускался в долгие разговоры. Та осень выдалась солнечной, солнце подолгу грело, лаская всех своим светом. Жёлтое солнце целыми днями терпеливо висело на небе, во дворе было тихо, дул лёгкий ветерок. Шелест виноградных листьев, которые уже тронула желтизна, навевал воспоминания о густых порослях красного гаоляна и стройных берёзах, которые пришли на смену павшим товарищам. Отец проводил разносчика газет и вернулся в свою комнату. Через какое-то время из комнаты донёсся звонкий голос отца:

Мать сидела во дворе. Она пришивала пуговицы на отцовой рубашке. Она тихонько хихикнула, поджав губы. Отец заметил это в окно. Ещё громче он запел новую песню:

Отец пел громко, пел просто, без прикрас, но это не останавливало его, он пел и пел. Он пребывал в прекрасном расположении духа, на его лазоревом небосводе не было ни облачка, ничто не затмевало его радость. Словно малый ребёнок, он пребывал во власти надежд и ожиданий. Казалось, что эти голубые мечты придали отцу сил, пробудили в нём желание жить.

Наконец наступил день отъезда в Пекин. Ветераны с сияющими лицами, в новой военной форме, в начищенных до блеска сапогах, с чёрными чемоданчиками в руках, один за другим садились в украшенные алыми шёлковыми лентами военные автобусы. У всех было приподнятое настроение, точь-в-точь как у новобранцев, которые только-только вступили в армию. На их немолодых лицах застыло смущение. К груди у каждого были приколоты бутоны красных цветов, как в былые годы, когда они принимали участие в торжествах по случаю победы. Алые цветы бросали красные отблески на их лица, придавая им исключительно бравый и молодцеватый вид. Рядом с автобусом молодые солдаты усердно били в гонги и барабаны. Эти звуки действовали отрезвляюще, побуждали к активным действиям.

Однако остался открытым один вопрос. Этот вопрос заключался в следующем. Если отец и вправду попал бы в Пекин, если бы он принял участие во встрече ветеранов с главнокомандующим, если бы главнокомандующий с радостью сообщил ветеранам, что в стране всё спокойно, обстановка в мире благоприятная, никакой войны не предвидится и что ветеранам надлежит спокойно доживать свой век на пенсии, если всё случилось бы именно таким образом — что тогда было бы с отцом? Он ощутил бы жестокое разочарование? Я думал так, но это были всего лишь мои домыслы, потому как верховный главнокомандующий не сказал своим ветеранам этих слов. Дела обернулись так, что отцу не довелось попасть в Пекин. В самом конце этого мероприятия произошло непредвиденное событие.