Тогнондахр рванулся вперёд. Громадная туша взмыла в воздух и, выставив длинные ручищи, обрушилась на другую сторону ущелья.

Грудь тролля с грохотом врезалась в кручу, но шесть сильных узловатых пальцев вцепились в поверхность, не дали хозяину съехать вниз. Чудище поднатужилось, подтянулось и занесло на твёрдую землю свои короткие кривые ноги. Мальчик в ужасе наблюдал, как исполин поднимается, закрывая собой небо.

Тогнондахр расправил плечи и злобно загоготал. От этого смеха всё внутри Атли сжалось. Последние силы исчезли струйкой воды в горячем песке…

— Отец, — прошептал он, — спаси меня, отец…

Рядом с головой тролля зажглись два зеленоватых огонька. Тогнондахр бестолково ухнул и во все глаза уставился на незваных гостей. Огоньки гневно засверкали и пошли в атаку. Глаза-то и были их главной целью. Раз за разом налетали они и жгли снопом ярких изумрудных искр. Тролль нелепо размахивал лапами и громко визжал от боли и ярости. Но страшные удары проходили сквозь ви без всякого вреда, а искры сыпались нескончаемым потоком.

Одна из них попала Тогнондахру в ноздрю. Тролль завертелся на месте, потерял равновесие и с рёвом рухнул в Аргово ущелье, захватив с собой мост. Громыхнуло так, что затряслись скалы. Атли бросился к краю и, оцепенев, глядел на громадное пятно, полностью перекрывшее реку. Оно лежало на месте и не двигалось.

Два маленьких блуждающих огонька спустились и повисли перед лицом Атли.

— Спасибо, — выдохнул он. — Что такое? Это… вы?

Прыг — более зелёный, чем изумрудный — и Скок — более изумрудный, чем зелёный — жалобно мигнули. Свет их поутих, стал прерывистым. Видно, битва забрала много сил.

— Вы никогда не приходили ночью, — волнуясь, прошептал мальчик, — вам от этого плохо, да? — Огоньки запрыгали, подтверждая. — Тогда идите спать! Завтра поговорим!

Прыг и Скок немедленно сузились и растаяли в предутреннем воздухе.

— Атли! Атли! Как ты там?

Мальчик поднял голову и увидел на той стороне всадников. Гуннар и Хельги.

— Я в порядке! — прокричал он. — Тролль упал в ущелье!

— Мы видим! — прозвучало в ответ. — Сейчас бросим тебе верёвку!

***

Ещё вчера он и представить не мог, что вскоре поедет на одной лошади с Гуннаром. А сейчас даже не думал об этом — усталость навалилась и сковала его, как боги Фе́нриза. Хотелось только убедиться в том, что с мамой всё в порядке, а потом спать, спать и спать. Стук-постук копыт да покачивание убаюкивали не хуже колыбельной.

— Приехали!

Атли недоумённо закрутил головой — сам не заметил, как задремал.

Картина разгрома потрясала. Два дома заметно покосились, третий вообще придётся перестраивать. Конюшню тролль снёс начисто, коровник лишился крыши… Да в каждой постройке найдётся, что латать. Работа хуторянам предстояла нешуточная.

Атли слез с коня и обнаружил, что все взгляды прикованы к нему.

— Живой! — Рагнар оттолкнул стоявших на пути и стиснул кузена в медвежьих объятиях. — Живой, клянусь костями Селт!

Не все разделяли радость сына Эймунда. Кое-кто из хуторян поглядывал настороженно, не выпуская оружие из рук. Откуда-то сбоку явился Свен — чумазый, растрёпанный.

— Атли… — будто не узнавая Подкидыша, сказал он. — Атли, брата моего спас! И я тебе жизнью обязан — тоже в том доме был!

Свен горячо обнял спасителя.

Гуннар принялся стучать по земле древком копья. Рагнар в такт мощно бил в ладоши. Их поддержали другие. К Атли потянулось множество рук. Люди хлопали его по плечам, трепали волосы, смеялись, называли счастливчиком и троллеборцем. И, хотя Атли предпочёл бы лечь подремать, внутри вдруг стало тепло-тепло и приятно-приятно. Так, будто он странствовал в чужих непонятных краях, а теперь вернулся домой.

— Хорош, хорош, замучили парня, — это Горм пробился сквозь тесный круг и взял Атли под свою опеку. — Ему ещё к оделману идти. Слышишь, герой, дядя тебя видеть хочет.

— Да, Атли, — улыбнулся Рагнар, — иди, проведай его.

Эймунд лежал на скамье в доме и тяжело дышал. Левый бок сильно распух — видимо, досталось по рёбрам. Правая нога неестественно вывернута. Что уж говорить про многочисленные синяки и ссадины?

— Вот и герой пожаловал, — непонятным тоном произнёс он. — Скажи на милость, кто ты такой, а?

— Атли, сын Скьягги, — сказал мальчик, проводив взглядом ушедшего Горма.

— Да перестань. Будь ты сыном Скьягги, я придушил бы тебя в колыбели!

— Вы хотели попасть в Гъялдсхейм, да? — перебил его Атли.

— Цверги, — прохрипел оделман, — ты догадлив. Да, я хотел уйти пировать с Хёганом. Он любит безрассудных, — Эймунд закашлялся. — Однако норны сплели по-другому.

— Я рад, — искренне ответил Атли.

— Значит, обиды не держишь? Добро, — дядя облегчённо вздохнул и замолк, размышляя. — Раз уж ты вернулся, и мы все у тебя в долгу, проси, чего пожелаешь. Выполню — слово оделмана.

— Да ничего мне не надо, — устало отмахнулся Подкидыш. — Только понять хочу, что за дела у моей матери с херсиром?

— Это старая, грустная история. Они полюбили друг друга чуть не с первого взгляда. Но тогда, ужасно давно, Гудмунд был простым рутсингом, и наши родители дали ему от ворот поворот. Он не вылезал из походов, добывая золото и славу, чтобы однажды вернуться и забрать свою Фрейдис. Я и Скъягги помогали как могли. Из-за нас всё и пошло Фенризу под хвост…

Эймунд покачал головой, хмурясь.

— Как-то раз твой дядька смертельно оскорбил Скъягги и лишился за это руки. Никто из нас не принял бы виры — очень уж злы были друг на друга… А это означало войну. Кланы сошлись бы в кровавой бойне, мстя одни — за оскорбление, другие — за увечье родича. Гудмунд пытался нас образумить, но тщетно. И вот как-то Скъягги ляпнул, что откажется от мести, если получит Фрейдис. Он давно на неё заглядывался, бессердечный подонок! А мне нравилась Илза — я ж не знал, что она змеюка… Гудмунд взял с нас клятву, и по прибытии мы сыграли две свадьбы. С тех пор твоя мать ненавидит Гудмунда, а Гудмунд — себя.

Атли потрясённо молчал, не зная, что сказать. Дядя снова закашлялся.

— А почему вы назвали меня альмарским ублюдком? — наконец спросил мальчик.

— Мне донесли, твоя мать тайно встречалась с ихним торговцем. Тот был недурён собой, и я думал, это шашни в отместку мужу. Он бил и унижал её, грязное животное. Но теперь понимаю, что тут другое.

— Что другое?

— Зелье. Альмары продают зелья. Она не хотела понести от Скъягги.

— А потом встретила моего настоящего отца, — пробормотал Атли.

— Да. Скъягги точно прибил бы вас в ярости, но выродка прибрало море. Его отец, Гаркель Олавсон, потребовал на тинге смерти для тебя и Фрейдис. Мол, ты ублюдок, она — колдунья. Но Гудмунд Магнуссон утёр ему нос, как сопливому мальцу, — во взгляде оделмана блеснула гордость. — Скъягги был ульфхеднаром, сказал он, а их дети всегда отличаются. Нашёл какого-то старика, который видывал не одну бурю при ясной погоде у тех берегов. Тинг вас оправдал. Вот, думал я, сейчас и свадебку сыграем. Но Фрейдис упёрлась, и ни в какую. Будто ещё больше херсира возненавидела…

«Немудрено», — подумал Атли, припомнив дурманящие речи альва. Вслух же произнёс:

— Я поговорю с ней.

— Добро! И вот что, Атли, давай-ка занимайся вместе с Гуннаром и Рагнаром. Горму я скажу. Хочу, чтобы ты отправился за море с ними.

— Почту за честь, — поклонился Подкидыш. — Но сначала на стройке помогу: столько всего порушено…

За спиной раздались торопливые шаги, и, едва не снеся племянника, в дом ворвалась Илза. Плача и причитая, устремилась к закатившему глаза Эймунду. Атли почёл за лучшее скрыться в дверном проёме.

И почти сразу попал в объятия матери. За её спиной мужчины помогали детям и женщинам слезать с лошадей, разгружать захваченные второпях пожитки.

— Атли…

— Мама!

Фрейдис в кои-то веки без косынки — не до неё было во время ночного погрома. Атли зарылся в светлые волосы и нашёл то, чего раньше не замечал. Маленькая изящная заколка в виде листа дерева. Нездешнего дерева. Он нахмурился и взял её двумя пальцами. Заколка превратилась в пыль, что тут же исчезла. Мать замерла и всхлипнула. Атли крепко обнял её, глядя, как поднимается из-за посветлевшего горизонта алый шар солнца.