Но учитывая отсутствие ладьи, и то, что кроме деда, сжигать нужно ещё кучу народа, погребальный обряд будет сухопутным, и максимально упрощённым. А дальше, когда всех спалим, до утра веселиться станем. Россы, как и многие другие народы — если не сказать все, верили что душа обязательно перерождается и возвращается на землю, поэтому скорбь на похоронах сменялась весельем на поминках. Честно сказать, для меня это выглядело не очень хорошо. Даже не имея среди погибших друзей, или кровных родственников, я слабо представлял как поднимая поминальную чарку, буду весело улыбаться.

Но всё оказалось совсем не так.

Выставив длинные и широкие ряды хвороста — высотой больше двух метров, всех погибших уложили ногами на запад, и дождавшись когда солнечный диск коснётся горизонта, запалили сразу со всех сторон.

Горело долго. Дышать получалось с трудом, и через раз. Прятать лицо в рукав я не мог, — не по «чину», поэтому еле выстоял до конца обряда. Особенно мощно горел дед. Не считая того что ему приготовили отдельную «могилу» — в виде самой большой кучи хвороста, так ещё и маги-близнецы постарались, подкинули чего-то, для эффектности. Мол, знатный человек, даже на тот свет уходит по-особенному.

Когда всё сгорело и солнце скрылось за лесом, прямо здесь же выставили длинные столы. Я много чего повидал, но глядя на «веселье» женщин, только что потерявших мужей и сыновей, мне стало не по себе. И да, они веселились. Им было так весело, что поочередно успокаивая друг друга, они впадали в истерику и просто выли. Вот как волки воют, так и они. С одной стороны стола оставшиеся в живых воины поднимают чарки за упокой, а с другой воют, хохоча и выдирая на себе волосы, вдовы их товарищей. И ладно бы пили что-то крепкое, так ведь нет, вино обычное, и то разведенное. По-живому веселье проходило, без наркоза.

Высидев до самого конца тризны, — а место у меня было во главе стола, я с трудом поднялся, и уже ничего не соображая, побрёл спать. Пока шёл, все кто был рядом, смотрели на меня как на приведение, почтительно кланялись, но ничего не говорили. И только уже с утра, проснувшись и заглянув в зеркало, я обомлел, этого просто не могло быть.

Из покрытого серебром стекла на меня смотрел почерневший лицом, седой старик, в котором отчётливо угадывались мои прежние черты. Сильно постарше чем тот я, из прошлой жизни, стрижка другая, да цвет глаз, — но в общем, если не придираться, почти один в один.

Что так повлияло — я не то что не знал, я даже не догадывался. Может быть потом что-то и придёт в голову, но сейчас ни одной путной мысли у меня не было. Седина ладно, с кем не бывает, перенервничал, а вот лицо — это уже серьёзно. По-хорошему, надо вспомнить какое-нибудь «противоядие», но я никогда не занимался такими вещами, и вспоминать было попросту нечего. Единственное что приходило в голову, воспользоваться чем-то из заживляющих зелий, чем я сразу же и занялся, потратив всю накопленную за ночь энергию и лишившись практически всех запасов ингредиентов. Не скажу что вышло совсем хорошо, но омолодившись на пару десятков лет я смог «откатить» изменения, хоть и не став прежним юношей, но и не был уже глубоким, непохожим на себя стариком. И если не придираться, выглядел я сейчас как молодой, но в жопу спитый алкаш. Седой, опухший, с почерневшим лицом, впалыми глазами и потрескавшимися, пересохшими от вечной жажды губами.

Показываться на людях в таком виде не хотелось, но делать было нечего, и выйдя из комнаты я спустился вниз, в столовую. Стены и полы здесь ещё не отмывали, поэтому пахло не очень. Задерживаться не стал, и уже на улице встретил дядьку Ивана. В отличии от меня, он выглядел очень неплохо. Бодрый, на лице едва заметный шрам, а судя по свободе движения, с плечом тоже порядок.

Насторожено покосившись на меня, он хмыкнул, но комментировать не стал, и коротко отчитавшись о происходящем — это были чисто бытовые моменты, сказал что меня искали маги, и сейчас они торчат на стене. Откладывать я не стал, сразу поднялся, и сориентировавшись, нашёл их в центральной башне. Разложив на притащенном откуда-то столе карту, они так увлеченно её разглядывали, что при моём появлении не сразу отвлеклись от своего занятия. Почти одинаковые, как я и думал, близнецами они не являлись. У одного лицо пожёстче, второй подобрее. Это если в общем, к деталям я не присматривался. Долго расшаркиваться не стали, а предъявив грамоту от князя, уведомили что с этого момента в крепости, и на всех принадлежащих Большовым землях, устанавливается военное управление, а меня всё так же ждут в княжеской дружине.

— Это временно. Никто не ожидал что так получится. — словно оправдываясь, объяснил добрый.

— Думали договориться удастся, но нет, не вышло. — добавил злой.

Мне же, в принципе, было всё равно. После принятой самой тьмой клятвы, я не мог бездействовать, оставаясь в крепости. Одно дело осада, тогда без вариантов, и совсем другое сейчас, когда все двери открыты. Не хотелось, конечно, идти без дружины, — от моего «войска» осталось всего человек десять, но делать нечего, княжеская воля — закон. Тем более сейчас, когда такие дела.

— И ещё. — переглянувшись с братом, остановил меня добрый.

— Там человечка одного поймали, пока его не забрали, можешь поговорить. — продолжил злой.

Я сначала не сообразил каким боком это меня касается, но когда привели «человечка» и мы пообщались, оказалось, что самым прямым.

Валиевы. — Вот кто стоял за всеми моими неприятностями с крепостью. В принципе, я так и предполагал, но одно дело предполагать, и совсем другое получить подтверждение.

— Сам только не лезь. — предупредил меня добрый.

— С минуты на минуту за «человечком» люди от князя прибудут, просили дождаться.

Что это за люди, и зачем просили — я опять не понял. Все разговоры среди «элиты», — к коей несомненно относились оба брата, велись намёками и недомолвками. Спрашивать прямо можно было только у самых близких, с остальными такой подход считался нежелательным.

А примерно через час, посредством телепорта, явились важные гости. От того, насколько важные, я даже опешил. Двое в полной броне с церковными крестами и мечами-посохами, и три человека наших, в типовых росских доспехах. Пройдя сразу на стену, они коротко допросили «человечка», и устроили допрос мне. Задав пару общих вопросов, перешли к главному. Их интересовала история с попыткой «отъёма» крапости, о чём я поведал самым подробнейшим образом, а когда заговорил про убитого батюшку мадам Валиевой, просто отмахнулись.

Затем они отошли в сторону, коротко о чём-то переговорили, и приказав мне сопровождать их, активировали портал.

Едва почувствовав лёгкое головокружение, я оказался в том самом месте где Валиевы устраивали приём в честь дня рождения сына. Честно говоря, мне даже удивиться не дали, насколько быстро всё происходило. Вот, вроде бы, только что стоял в башне, и вдруг раз, моментальная смена локации. — Сильные маги, невероятно сильные.

Заметив меня, спустившийся сверху боярин всё понял. Хмурый, потемневший лицом и с затравленным взглядом, этот человек наверняка знал что будет дальше. Единственный вопрос который он задал, касался сына, и когда ему ответили что мальчишку не тронут, совершенно успокоился, и без сопротивления дал «упаковать» себя.

Чуть погодя вышел сын, и жена боярина. Оба испуганы, но по-разному. Если девушка, не чувствуя себя виноватой, боялась просто по привычке — это было видно, то за сынком грешки явно водились, — трясся как осенний лист на ветру. Глазки бегают, зубы стучат, а сам волком смотрит, ненавидит всех.

Очень лаконично объяснив суть дела, седой церковник сказал что пришлёт людей для дальнейшего разбирательства, и оставив мне руну телепорта, растворился в воздухе вместе со своей свитой и плененным хозяином дома.

Только они ушли, младший Валиев злобно зыркнул на меня, и ничего не говоря, удалился наверх, на второй этаж. Девушка же, всё так же растеряно моргая, недоверчиво посмотрела мне в глаза, и отступив в угол, неожиданно поблагодарила.