— Ты держался подальше от всех городов в Томозе… если только ты не говоришь про тот разрушенный город на холме… — Арис невольно скривил рот, — ты кажется сошел с ума, старик. Там остались лишь обломки стен и они рушатся на глазах. Половину войска придавит осыпающимися камнями, а вторую половину перережет лушь, которую ничто не задержит.

— Этот город называется Октафор, вождь Арис. Когда-то он был величайшим городом мира!

— Да хоть бы и так! Что толку от былой славы? Ей сыт не будешь. Громкое имя о котором забыли — всего лишь пыль на дороге.

— Вождь Арис, — пожевал губами старик, — послушай меня. Город Октфор был вторым городом, который поднялся на битву против Меша, но битвы той так и не случилось. Прежде, чем Меш собрал войско луши и пошел в Октафор, тот, кого называют Зверем и Лесная дева встретились с Мешем и сразились с ним. Всё, что было приготовлено Октафором для борьбы осталось ждать.

— В тоннелях, глубоко под городом, полным-полно черных слез. Колдовством все черные слезы, что были в окрестных горах приманили в подземелья Октафора. Их усыпили, лишил их души и черные слезы забыли о том, кто они мирно спали все это время под холмами. Если привезти войско в Октафор и починить стены с помощью обломков, которые валяются на там земле, это лучшее место для битвы. Пусть лушь бросится в прорехи в стенах и пусть воины ждут ее там, но самое важное, как только орды луши ступят на склоны, следует выпустить черные слезы, залить склоны черными слезами и поджечь и если какая-то часть луши все же доберется до проходов в стенах, пусть ее там встретят воины Бакриярда Янаана.

Кеттер сжал кулаки и его глаза блеснули. Арис задумчиво молчал, глядя на дождь.

— Не станет ли вмешиваться Зверь? Чего он хочет? Что, если он решит спасти Меша?

— Если только его сестра поддержит его, иначе он не вступит в схватку — слабый после долгого забытья, едва восставший, без её поддержки… нет, не думаю, что он полезет.

— Может и так… но как убить Меша⁈ И кто разбудит слезы под городом?

Кеттер пожал плечами:

— Любой шаман сможет. В войске Бакриярда наверняка есть шаманы, иначе быть не может. Они будут петь особые песни и черные слезы оживут.

— Если людей много, стены можно починить… — проговорил Арис. — Но всё это не имеет смысла, если Меш останется жив. Расскажи мне все, что знаешь про Меша и Лесьяра и… про неё. Зачем они жили, за что сражались? Была ли она добра? Почему восстала против отца?

— Ох, это не будет быстро, придётся начать издалека, с того времени, когда земля еще…

— Жила во тьме и всюду болота и чудовища. Но один охотник смог победить чудовище и с него пошел род лесных колдунов. Сперва они были просто охотниками, а колдунами стали потом, из-за того, что их кровь постоянно страдала от ядов, что заносились им чудовища своими зубами и когтями и спустя много лет охотники изменились и сами стали колдунами. Потом они стали править миром. Да?

— Это Ондрат рассказал тебе? Тут он не соврал — кто знает какая отрава попадала в раны, в их кровь, с когтей и клыков. Она оставалась в их крови и передавалась детям, смешивалась с человечьей кровью, разбавлялась отравой снова и снова. А потом… — он ударил рукой по сжатому кулаку, — Они изменились.

— Все это случилось задолго до моего рождения, Арис. Власть охотников всё росла, пока не охватила весь мир. Начались времена владычества деспотов Оплота. Последним деспотом стал Мешемир. Он родился во времена, когда тень Оплота осеняла весь мир и от края до края люди жили под властью Оплота и не смели и подумать, что может быть иначе. А деспот Оплота безраздельно владел миром и правил им через своих поземельщиков, которых отправлял во все края. И поземельщики творили его волю, назначали и смешали царей, решали кто и как будет жить. Да, столь сильную власть сложно представить, но далась она не просто так. В те времена, как говорил охранитель Ондрат, мир был темен и полон чудовищ и только небесная стража, как звали тогда лесных колдунов, была щитом между миром людей и миром чудовищ. И если Оплот был недоволен тем, что делали люди какого-то края, было достаточно отозвать своих охотников и они уходили. А за ними приходили чудовища.

— Мешемир, как я говорил, был деспотом. В то время Оплот лежал у моря, на юге, в центре всех путей. У Мешемира было все — власть, сила, знания. Говорят, он искал ответ на вопрос — как изменить мир и избавиться от чудовищ навеки. Говорят, что он хотел сотворить особое колдовство и сделать чудовищ послушными. Кто знает, правда это, или нет… он сотворил первую лушь из чудовищ и узнал, что отняв душу, можно забрать ее силу себе. А сила душ велика.

— Вот как это было, — проговорил Арис. — А что случилось потом?. Ради чего он решил уничтожить мир? С Той стороны и я видел его истинный облик — раздутое чудище, которое вот-вот лопнет. Скажи, старик, как он объяснял свою страсть извлекать души? Для чего он делал это?

Теперь Кеттер пожал плечами:

— Никто не знает. Говорят, открыв силу душ Мешемир исчез из Оплота, он перестал править, бросил все и жил то на юге, в Дакайе, то пропадал в Сиверии. Никто не знал его дел, но они были полны ужаса. Жертвы его колдовства внушали отвращение и ужас. В то время мир начал менятся. Тьма уходила, появилось солнце в небе и все изменилось — болота заросли лесами и пашнями, люди размножились и смелее выходили на поверхность потому, что чудовища мельчали и исчезали.

— Это тоже случилось из-за колдовства? — спросил Арис.

— Никто не знает. Так вышло, мир изменился и может быть это было сделано колдунами, но может быть произошло само собой, как смена времен года. Я родился в обильное, светлое время и о чудовищах и мраке слышал лишь сказки а мои соплеменники недоумевали почему наш царь слушает чужаков — поземельщиков.

Арис усмехнулся:

— Людская благодарность коротка!

— Это верно. Трудно благодарить за то, что имеешь от рождения. Я ездил в окрестности Линферона, с товаром для своего отца, когда Линферон восстал. Тогда я и встретил Меша в пути и тогда он меня проклял. Может он был зол и расстроен из-за бунта.

— Почему восстал Линферон?

— Говорю же, никто не помнил уже кто такие эти охотники и никто не понимал, почему чужие поземельщики диктуют царю Линферона свою волю. Линферон был огромен — семь ворот входили и выходили на тракты, что вели в разные края. Население было богато и кичливо, а больше всех кичился их царь, молодой, горячий юноша. Старики говорили ему, что не стоит злить Оплот, но он смеялся над ними, выгнал поземельщиков и закрыл перед ними ворота.

— Через некоторое время в Линферон пришел Мешемир. Он приехал в Линферон один и без оружия вошел к царю. Как ты, когда приехал в стойбище бросить вызов Наро. Да, я слышал и про это, да. Но Меш не был воином… говорят, он стоял перед троном и царь Линферона смотрел на него сверху и смеялся. Царь Линферона готовился к войне с сильным соперником, а вместо этого к нему пришел старик и сказал, что простит дерзость юного царя, если он сойдет с трона, встанет на колени и поклянется верно служить ему до конца жизни. И они смеялись над ним. Царь и советники. А потом прогнали.

— А потом?

— Потом в Линфероне появилась лушь. Жители Линферона стали лушью. Не все, но их хватило, чтобы огромный город сверзся в три дня. Он сгорел, другие бежали, неся рассказы о луши во все концы. Царь Лиферона погиб. Никто не знает как. Погибли все его советники и земля вокруг города опустела, а дороги пошли в обход. Линферонскую лушь долго вылавливали по всему краю. Заходили они и к соседям — к кроллам. Наконец царь кроллов поехал в Оплот и сказал, что он-то никогда не восставал против Оплота, так за что им страдать? И Мешемир подарил кроллам заклятие Тропы. С тех пор ройти через лес кроллов нельзя, кроме как по одной извилистой тропе. Лушь, которая идет прямиком, не разбирая дороги, никак не могла миновать лес кроллов, из-за заклятья. Вот что с вами случилось в том лесу, Арис, когда вы уехали из Бодара тем летом. Вы сошли с тропы.