Неудивительно, что повышение цен немедленно вызвало в стране острую реакцию. Уже на следующий день, 1 июня, руководство КГБ СССР докладывало членам Президиума ЦК КПСС об отношении населения к повышению цен16 Отмечалось, что решение о повышении цен вызвало протест жителей городов. В Москве были расклеены листовки, на домах появились надписи «с клеветническими измышлениями в адрес Советского правительства и требованием снизить цены на продукты». Листовки были обнаружены и в городах Московской области, в Ленинграде, Донецке, Днепропетровске. Осведомители КГБ сообщали, что «в городе Тбилиси... ряд лиц высказывались в том духе, что принятое решение якобы свидетельствует о крахе экономической политики». Такие разговоры были и в других городах. Их суть сводилась к необходимости сохранить цены и отказаться от помощи слаборазвитым и социалистическим странам.
На следующий день, 2 июня 1962 г., КГБ информировал о недовольстве населения на Дальнем Востоке, о листовках, «содержащих выпад против одного из руководителей партии и правительства» (по терминологии КГБ, так обозначался Н. С. Хрущев).
Раздавались голоса с призывом начать забастовки, демонстрации протеста. Сотрудник Внуковского аэропорта Лапин предлагал «собраться на Красной площади и потребовать отмены постановления о повышении цен на продукты». Помощник машиниста станции Нижний Тагил Мазур, выступая перед большим количеством рабочих, говорил об ухудшении жизни, о том, что зарплату снижают, а цены увеличивают. «При нынешнем правительстве хорошего ждать нечего. Необходимо сделать забастовку и потребовать улучшения жизненных условий».
В докладе КГБ от 3 июня 1962 г. отмечалось широкое распространение призывов к забастовкам. Вместе с тем были зафиксированы разговоры, в которых содержался анализ причин повышения цен. Говорили: «Неправильно было принято постановление о запрещении иметь в пригородных поселках и некоторых селах скот. Если бы разрешили рабочим и крестьянам иметь скот и разводить его, то этого бы не случилось, мясных продуктов было бы достаточно», «Индивидуальных коров порезали, телят не растят. Откуда же будет мясо? Тут какой-то просчет».
Среди интеллигенции особенно активно комментировали провал планов «догнать и перегнать Америку». «Хоть бы молчали, что мы уже обогнали Америку. Противно слушать наш громкоговоритель. Целый день о том, что мы, мы, мы. Все это беспредельное хвастовство». Эти слова информаторы КГБ подслушали у артиста Заславского. А преподавательница английского языка Белилов- ская, которая руководила кружком политучебы, сокрушалась: «Все время в беседах со слушателями я опиралась на нашу чудесную программу, говорила о непрерывном росте благосостояния трудящихся. Что же я буду говорить теперь? Мне просто перестанут верить».
Перестали верить не только руководительнице кружка политпросвета. Второй закон Ньютона, утверждающий, что «всякому действию свойственно равное и противоположно направленное противодействие», относится и к политике. Массированный пропагандистский натиск, трескотня вокруг Программы КПСС, гарантировавшей через 10 лет полную экономическую победу над капитализмом, а через 20 — построение коммунизма на Земле,— все это сменилось глубоким разочарованием, кризисом коммунистической веры, равнс^ дем, цинизмом, расчетливостью.
Бесконечные рассуждения о «повышении руководящей роли КПСС» обернулись «злобными надписями в адрес одного из руководителей партии и Советского правительства», призывами «пойти к обкому партии» (г. Горький), «пойти к первому секретарю обкома партии и выразить протест против этого решения» (Кемерово) и выводом: «Нигде нет правды. Никому из начальства верить нельзя» (Пермь, завод им. Калинина).
Все эти тенденции, зафиксированные в информациях КГБ, в полной мере воплотились в событиях в Новочеркасске в начале июня 1962 г.
Ранним утром 1 июня, перед началом рабочего дня, небольшая группа рабочих-формовщиков сталелитейного цеха Новочеркасского электровозостроительного завода, численностью 8-10 человек, стала обсуждать повышение цен. На беду здесь оказался заведующий промышленным отделом Ростовского обкома КПСС Бузаев, который «стал разъяснять рабочим Обращение ЦК КПСС и Совета Министров СССР». Стихийно начался митинг. Стали подходить рабочие других участков. Часть рабочих прекратили работу и собрались в заводском сквере.
Судя по информации заместителя председателя КГБ СССР П. И. Ивашутина, где подробно, хотя и тенденциозно, излагалась фактическая канва событий в Новочеркасске, к этой группе рабочих направился директор Курочкин. Его выступление следом за разъяснениями политики партии и правительства заведующим отделом обкома партии стало вторым и едва ли не решающим звеном в обострении конфликта.
В документе КГБ СССР не содержится сведений о том, что говорил директор. Однако известны последствия этого выступления. Бросили работу рабочие других цехов и стали собираться в сквере у завода. Рабочие обвинили директора в плохих условиях труда, в постоянных нарушениях техники безопасности, в низких заработках. Оснований для этого было более чем достаточно. На заводе уже была забастовка рабочих кузовосборочного цеха, вызванная плохими условиями труда, имели место случаи массовых отравлений рабочих обмоточно-изоляцион- ного цеха. Рабочие были возмущены снижением расценок, в результате чего их заработок упал на 30%.
Перепалка между директором и рабочими кончилась его бегством в заводоуправление. Рабочие пошли следом за ним, раздавались призывы идти к заводоуправлению. Именно тогда, около 11 часов дня, в руках рабочих появились первые самодельные плакаты с требованиями мяса, молока, повышения зарплаты. Через полчаса, к 11, на площади перед заводоуправлением собралась большая толпа рабочих, протестовавших против повышения цен и снижения расценок. В 12 часов дня был остановлен пассажирский поезд Саратов — Ростов, из кабины машиниста рабочие стали подавать сигналы, гудками созывая на площадь горожан.
На завод приехало областное начальство — секретарь обкома Маяков, а затем первый секретарь обкома Басов, председатель Ростовского облисполкома Заметан, председатель совнархоза Иванов, зам. начальника областного управления КГБ Лазарев вместе с сотрудниками УКГБ. Толпа у заводоуправления быстро росла за счет рабочих и городских жителей. Начальство укрылось в заводоуправлении и, по справке КГБ, «не выходило к рабочим и никаких решительных действий, направленных к установлению порядка, не принимало». Восставшие прорвались в здание заводоуправления и потребовали от начальства выступить перед людьми. Но когда начал выступать первый секретарь Ростовского обкома, то примолкшая было толпа, услышав первые фразы, взорвалась криками: «Обращение мы читали, сами грамотные, а ты нам скажи, как дальше будем жить: нормы снизили, а цены повысили». Ни председателю облисполкома, ни первому секретарю горкома говорить уже не дали. К микрофону прорывались участники волнений, но «провода вовремя удалось перерезать».
Вечером 1 июня была предпринята попытка подавить волнения, сначала силами милиции, отрядом численностью 200 человек, но рабочие разогнали милицию. Затем были введены войска. Они не применяли силу.
На следующий день, 2 июня, рабочие под красными флагами и с портретами Ленина двинулись в центр города, к зданию горкома КПСС. Преодолев заграждения из танков и автомобилей, толпа, быстро пополнявшаяся жителями, дошла до горкома и прорвалась внутрь здания.
«Несколько хулиганов,— сообщает справка КГБ,— пробрались на балкон и в провокационных целях вывесили красное знамя и портрет В. И. Ленина». У горкома начался митинг с требованиями снижения цен на продукты и повышения зарплаты. Тогда против рабочих были двинуты войска, открывшие огонь на поражение. 20 человек бьцю убито на месте, трое скончались позже. Около 40 человек получили ранения. Были проведены массовые аресты участников волнений.
В этот же день по радио выступил А. И. Микоян, прибывший в город. Однако, несмотря на расстрел участников и уговоры, волнения продолжались. В этот день состоялись переговоры властей с делегацией восставших. Подробных сведений о содержании переговоров не имеется. Отметим только, что сам факт ведения переговоров со стороны восставших был оценен судом как тяжкое преступление. Руководитель этой делегации, насчитывавшей 9 человек, Б. Н. Мокроусов был приговорен позже к расстрелу. В обвинительном заключении сообщалось, что, «выступая в качестве представителя от бандитов и хулиганов, Мокроусов в беседе с прибывшими в город Новочеркасск руководителями КПСС и Советского правительства вел себя дерзко и вызывающе, в наглой форме требовал вывода воинского подразделения из города, злобно клеветал на материальное положение трудящихся, наносил угрозы и грубые оскорбления в адрес руководителей партии и правительства».
