Доклад «комиссии Поспелова» свидетельствовал, хотя и основывался на очевидно неполной статистике, что только за 2 года (1937-1938) было арестовано по обвинению в антисоветской деятельности 1 548 366 человек, из которых расстреляно 681 692 человека; было разгромлено партийно-советское руководство страны — арестовано было по 2-3 состава руководящих работников республик, краев и областей; из 1 966 делегатов XVII съезда ВКП(б) арестовано 1 108 человек, из которых расстреляно 848.
Там же содержалась попытка раскрыть механику проведения репрессий и рассказывалось о ряде крупных политических процессов. Приведем названия некоторых рубрик этого доклада: «Приказы НКВД СССР о проведении массовых репрессий», «Искусственное создание антисоветских организаций, блоков и различного рода центров», «О грубейших нарушениях законности в процессе следствия», «О "заговорах" в органах НКВД», «Нарушения законности органами прокуратуры в надзоре за следствием в НКВД», «Судебный произвол Военной коллегии Верховного Суда СССР», «О внесудебном рассмотрении дел». Сообщая в Президиум ЦК, что «при подготовке материалов и печатании настоящей записки была обеспечена необходимая конспирация», комиссия попыталась сделать выводы о причинах массовых репрессий.
По мнению членов комиссии, этими причинами стали: принятое с нарушениями процедуры в первые часы после убийства С. М. Кирова Постановление ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г., открывшее «возможность для массовых нарушений социалистической законности», и телеграмма Сталина и Жданова от 25 ноября 1936 г. Каганобичу и Молотову с установкой на применение массовых репрессий, легшая в основу решений февральско-мартовского (1937 г.) Пленума ЦК. В документе ясно устанавливалась персональная ответственность Сталина за применение пыток на допросах, внесудебные расправы и расстрелы63
Доклад страшный. Страшны конкретные факты, многочисленные выдержки из показаний и жертв, и палачей, тоже большей частью расстрелянных во время «чистки» органов НКВД в 1939-1949 гг., свидетельства о пытках, попытки прежних соратников вымолить у Сталина жизнь. Доклад заканчивался приложением — тремя документами. Это телеграмма Сталина от 10 января 1939 г., подтверждавшая установленную ЦК ВКП(б) практику «применения физического воздействия» (то есть пыток) при допросах, справка о санкционированном Сталиным расстреле 138 руководящих работников и предсмертное письмо наркома земледелия, члена ЦИК СССР Р. И. Эйхе Сталину.
9 февраля этот доклад был заслушан на Президиуме ЦК. Впечатление от него было шокирующим. Сразу же развернулась дискуссия о том, нужно ли говорить об этом на съезде, как оценивать Сталина. Молотов настаивал на позитивной характеристике «вождя народов»: «Тридцать лет партия жила и работала под руководством Сталина, осуществила индустриализацию страны, одержала победу в войне и вышла после ее окончания великой державой». Колебался Кагановичз «Мы несем ответственность, но обстановка была такой, что мы не могли возра-! зить», вспоминал о судьбе своего брата Михаила, покончившего с собой из-за угрозы ареста, но вместе с тем опасался, «чтобы нам не развязать стихию на съезде». Сторонниками доклада были Аристов, Шепилов. Вновь за доклад вьи сказался и Маленков. Против доклада в конце концов выступили Молотов, Во^ рошилов и Каганович. В этих условиях Хрущев попытался найти компромисс-* ные решения. «Не смаковать» прошлое, пообещал он64.
ляно 681 692 человека; было разгромлено партийно-советское руководство страны — арестовано было по 2-3 состава руководящих работников республик, краев и областей; из 1 966 делегатов XVII съезда ВКП(б) арестовано 1 108 человек, из которых расстреляно 848.
Там же содержалась попытка раскрыть механику проведения репрессий и рассказывалось о ряде крупных политических процессов. Приведем названия некоторых рубрик этого доклада: «Приказы НКВД СССР о проведении массовых репрессий», «Искусственное создание антисоветских организаций, блоков и различного рода центров», «О грубейших нарушениях законности в процессе следствия», «О "заговорах" в органах НКВД», «Нарушения законности органами прокуратуры в надзоре за следствием в НКВД», «Судебный произвол Военной коллегии Верховного Суда СССР», «О внесудебном рассмотрении дел». Сообщая в Президиум ЦК, что «при подготовке материалов и печатании настоящей записки была обеспечена необходимая конспирация», комиссия попыталась сделать выводы о причинах массовых репрессий.
По мнению членов комиссии, этими причинами стали: принятое с нарушениями процедуры в первые часы после убийства С. М. Кирова Постановление ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г., открывшее «возможность для массовых нарушений социалистической законности», и телеграмма Сталина и Жданова от 25 ноября 1936 г. Кагановичу и Молотову с установкой на применение массовых репрессий, легшая в основу решений февральско-мартовского (1937 г.) Пленума ЦК. В документе ясно устанавливалась персональная ответственность Сталина за применение пыток на допросах, внесудебные расправы и расстрелы63
Доклад страшный. Страшны конкретные факты, многочисленные выдержки из показаний и жертв, и палачей, тоже большей частью расстрелянных во время «чистки» органов НКВД в 1939-1949 гг., свидетельства о пытках, попытки прежних соратников вымолить у Сталина жизнь. Доклад заканчивался приложением — тремя документами. Это телеграмма Сталина от 10 января 1939 г., подтверждавшая установленную ЦК ВКП(б) практику «применения физического воздействия» (то есть пыток) при допросах, справка о санкционированном Сталиным расстреле 138 руководящих работников и предсмертное письмо наркома земледелия, члена ЦИК СССР Р. И. Эйхе Сталину.
9 февраля этот доклад был заслушан на Президиуме ЦК. Впечатление от него было шокирующим. Сразу же развернулась дискуссия о том, нужно ли говорить об этом на съезде, как оценивать Сталина. Молотов настаивал на позитивной характеристике «вождя народов»: «Тридцать лет партия жила и работала под руководством Сталина, осуществила индустриализацию страны, одержала победу в войне и вышла после ее окончания великой державой». Колебался Каганович: «Мы несем ответственность, но обстановка была такой, что мы не могли возразить», вспоминал о судьбе своего брата Михаила, покончившего с собой из-за угрозы ареста, но вместе с тем опасался, «чтобы нам не развязать стихию на съезде». Сторонниками доклада были Аристов, Шепилов. Вновь за доклад высказался и Маленков. Против доклада в конце концов выступили Молотов, Ворошилов и Каганович. В этих условиях Хрущев попытался найти компромиссные решения. «Не смаковать» прошлое, пообещал он64.
10 февраля 1956 г. в Президиум ЦК поступила справка некоего Семенова, бывшего референта М. Ф. Шкирятова — многолетнего заместителя, а затем и председателя Комиссии партийного контроля при ЦК КПСС, о порядке рассмотрения парткомиссией КПК при ЦК ВКП(б) дел арестованных в 1935-1938 гг.
Между тем съезд готовился. В проекте регламента XX съезда, подготовленном Отделом партийных органов ЦК, упоминания о докладе Хрущева по этой теме не было. Не было его и в пригласительном билете, розданном делегатам съезда65 Но в подготовку съезда, буквально перед его началом, были внесены серьезнейшие коррективы. ТЗ февраля 1956 г., за день до начала съезда, состоялось заседание Президиума ЦК, на котором было принято решение: «Внести на Пленум ЦК КПСС предложение о том, что Президиум ЦК считает необходимым на закрытом заседании съезда сделать доклад о культе личности и утвердить докладчиком Н. С. Хрущева»66
Сохранилась выписка из стенограммы пленума, содержащая обсуждение этого вопроса. Приводим ее полностью:
«Хрущев. Президиум ЦК после неоднократного обмена мнениями и изучения обстановки и материалов после смерти т. Сталина чувствует и считает необходимым поставить на XX съезде, на закрытом заседании (видимо, это будет в то время, когда будут обсуждены доклады и будет утверждение в руководящие органы ЦК... когда гостей не будет), доклад ЦК о культе личности. На Президиуме условились, что доклад доверяется сделать мне, Первому секретарю ЦК. Не будет ли возражений? Голоса. Нет»67
