В центре выступлений оказалось «дело врачей». «Коммунисты Одляцкий, Носов, Полукаров, Рублев в своих выступлениях отмечали, что следственные дела, которые велись в управлении на группу врачей, в частности на Вовси и Когана, прекращены незаконно,— сообщается в этой справке.— Созданная по указанию Берия комиссия в составе тт. Козлова, Ливанова и Захарова вела себя неправильно, она не приняла во внимание ни доказательность техники, ни данные о террористических высказываниях этих врагов... Ряд выступивших товарищей считает, что вражеская деятельность врачей Вовси и Когана доказана, и вносит предложение — просить руководство министерства пересмотреть в отношении их ранее принятые решения об их освобождении. В связи с этим вносилось также предложение — просить ЦК КПСС отстранить от руководства Лечсанупра Кремля врачей, освобожденных из-под ареста»48.
Среди сотрудников аппарата МВД нашлось много противников прекращения еврейских процессов. Сотрудники резко критиковали начальника 5-го Управления МВД Н. Д. Горлинского и его заместителя Ю. А. Трофимова за то, что они «при рассмотрении дел, в частности на еврейских националистов, пытались их вражеские действия оправдать какой-то общей обстановкой, якобы созданной в стране. Неосновательно Трофимовым было дано указание о прекращении следственного дела "Т" (очевидно, троцкисты.— Авт.) с огульным охаиванием проделанной работы по этому делу... Приводится пример, когда Трофимов, встав на неправильный путь смазывания дела "Т", в присутствии ряда товарищей восхвалял Троцкого, называя его "великим оратором", "организатором" и т. д. Тов. Ро- машко привел пример, когда Трофимов, будучи на явке с агентом, заявил ему, что в СССР якобы существует режим притеснения евреев»49.
Заслуживает быть отмеченным, что в «Информации...» не оказалось сведений о том, что кто-то из руководства МВД или его рядовых сотрудников открыто поддержал прекращение «дела врачей». Можно утверждать, что выступавшие по сути настаивали на продолжении прежней, последних лет жизни Сталина, практики МВД и МГБ. И основная вина Берии, на их взгляд, именно в том и состояла, что он попытался изменить прежний курс. Берию обвиняли, и это было опасным, в том, что он прекратил расследование по обвинению ближайшего окружения Сталина в сотрудничестве с британской разведкой. Это дело касалось якобы имевшей место в 1938-1941 гг. утечки сведений о работе Политбюро ЦК ВКП(б) и решениях Пленумов ЦК. Расследование этого вопроса было начато в 1946 г., но до начала 50-х гг. оно не дало никаких результатов. Доложенные лично Сталину новым министром госбезопасности С. Д. Игнатьевым, эти обвинения стали основанием для ареста его ближайшего помощника А. Н. Поскребышева и начальника личной охраны Сталина Н. С. Власика50 Это дело планировалось Сталиным как своего рода мост, перекинутый от политических процессов 1937- 1939 гг., и выводило непосредственно на обвинение высших руководителей страны, скорее всего Молотова, Ворошилова и Микояна.
Руководство и аппарат МВД видели пример вражеской деятельности бывшего министра внутренних дел и первого заместителя Председателя Совмина СССР Берии и его сторонников — Сазыкина, Родионова, Утехина, Свердлова и Лит- кенса в том, что «агентурно-оперативная работа в области сельского хозяйства как в центре, так и на местах официально была прекращена. В свете происшедших событий становится ясным, что это был очередной враждебный замысел Берия, в конечном счете также способствовавший подрыву колхозного строя».
МВД увидело в снятии и аресте Берии поворот к прежнему и одобрило этот поворот. Так как сам Берия опирался в МВД прежде всего на лично преданных ему людей, главным образом из числа сотрудников МГБ, арестованных по «делу Абакумова — Шварцмана» и выпущенных сразу после смерти Сталина, то именно эти люди и были уволены новым «старым» руководством МВД. Часть из них была вновь арестована, и они были осуждены на большие сроки. То, что их осудили, было не только актом справедливости (за каждым из высших офицеров МГБ — МВД стояло немало преступлений), но и прежде всего чисто политической расправой. Оставшиеся на свободе руководители МВД были не лучше и не хуже своих арестованных коллег. Преступна была сама система политического сыска, контроля и репрессий ВЧК, ГГ1У, НКВД, МВД и МГБ. Система, которая предусматривала пытки как способ дознания, внесудебные репрессии как основной метод судопроизводства, система, в которой любой ее сотрудник «по определению» был виновен. Но его вина была производной от той партийно- государственной системы, которая создавала свои нормы, часто отличавшиеся даже от собственных ее законов. Менялись эти нормы — и лица, непосредственно проводившие в жизнь указания ЦК, обвинялись и сурово наказывались именно за то, что они делали по указанию ЦК. Так было с генеральным комиссаром НКВД, наркомом Г. Г. Ягодой, расстрелянным в 1938 г., с секретарем ЦК ВКП(б), наркомом и генеральным комиссаром НКВД Н. И. Ежовым, расстрелянным в 1940 г., с генерал-полковником В. С. Абакумовым, министром МГБ, расстрелянным в 1954 г., с маршалом Л. П. Берией, министром МВД, расстрелянным в 1953 г. Теперь министром внутренних дел был назначен Сергей Никифо- рович Круглов, бывший заместителем Берии с 28 февраля 1939 г., неоднократно назначавшийся первым заместителем наркома НКВД и ставший наркомом- министром внутренних дел в конце декабря 1945 г. После смерти Сталина его сменил на посту министра Берия, оставивший Круглова своим первым заместителем, и в день ареста Берии Круглов вновь вернул себе пост министра, на этот раз до 31 января 1956 г.
Одно из последствий крушения Берии — разделение МВД вновь на Министерство внутренних дел и Ког^итет государственной безопасности при Совете Министров СССР. Его первым председателем 13 марта 1954 г. стал Иван Александрович Серов, Герой Советского Союза, находившийся на руководящей работе в НКВД с начала 1939 г., нарком внутренних дел Украины с сентября 1939 г., первый заместитель наркома государственной безопасности СССР и заместитель наркома НКВД и МВД (с 30 июля 1941 до 13 марта 1954 г.) с двухлетним перерывом, когда сразу по окончании войны его назначили заместителем Главнона- чальствующего Советской военной администрации в Германии.
По иронии судьбы именно этим людям и их ведомствам пришлось участвовать в подготовке политических решений XX съезда партии, фактически перечеркнувших всю их предшествующую деятельность.
Но менялось время. Смерть Сталина и расстрел Берии воспринимались обществом уже в ином историческом контексте. Аресты людей, безусловно причастных к массовым репрессиям, становились свидетельствами крушения старой репрессивной системы, освобождение людей из лагерей — восстановления попранной справедливости. Свеча социального оптимизма, разгораясь, освещала теплым светом идею того социализма, который пытался сделать всех людей счастливыми, но был похищен и присвоен злодеями Сталиным и Берией.
Изменения в политическом сознании
Отметим, что почти сразу же после смерти Сталина начался — в значительной степени сверху — пересмотр его роли в истории страны. Мертвый Сталин мешал живым вождям. Это не могло быть тайной. А. Н. Шелепин вспоминал, что в его бытность первым секретарем ЦК ВЛКСМ было подготовлено решение о переименовании комсомола в ленинско-сталинский. Готовились необходимые для этого документы. Об этом были проинформированы политические руководители страны, но ретивость комсомольского вождя одобрения не получила.
Устранение Берии йе смогло остановить необходимых, вынужденных изменений во внутренней и внешней политике страны. Ниже, в специальной главе, подробно остановимся на изменениях в аграрной политике. Отметим здесь, что в августе 1953 г. Маленков объявил о снижении налогов с крестьян, а в сентябре 1953 г. на Пленуме ЦК Хрущев сообщил о значительном повышении государственных закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию. Эти меры позволили несколько улучшить положение с продовольствием, стимулировали развитие частного производства мяса, молока, овощей, молочных продуктов в крестьянских хозяйствах, непосредственно облегчили жизнь миллионов граждан СССР в городах и деревнях, создали благоприятные условия для ведения личного подсобного хозяйства по всей стране. Эти шаги политического руководства, отождествлявшиеся в сознании широких слоев населения с деятельностью Маленкова, сделали его в 1953-1955 гг., пожалуй, самым популярным человеком в стране.
