«Что касается документов, относящихся к конкретной политической деятельности В. И. Ленина как руководителя государства, то среди них имеются такие, публикация которых вызвала бы весьма неоднозначную реакцию в современной общественно-политической ситуации. ...Так, имеются документы, содержание которых может быть истолковано как поощрение насильственных действий против суверенных государств — Индии, Кореи, Афганистана, Англии, Персии, Турции, Греции и др. ...
Ленинские пометки имеются на поступавших в его адрес материалах, представлявших Красную Армию в неблаговидном свете (например, участие подразделений Первой конной армии в еврейских погромах и т. п.). В ряде документов речь идет об использовании государственными органами межнациональных противоречий (в Закавказье; о попытках "советизации" Литвы, Венгрии, Чехии, Румынии; о борьбе с сепаратизмом путем расстрелов в Карелии и т. п.)».
После чего, в полном соответствии с упомянутой «фигурой умолчания», заключил: «Документы подобного рода публиковать в настоящее время представляется нецелесообразным».
Таким образом, «фигура умолчания» пережила гласность.
Выход из этого историографического тупика был возможен не путем замазывания каких-то «белых пятен»28, не очередным «историческим докладом» на октябрьском (1987 г.) Пленуме ЦК КПСС или тезисами ЦК КПСС к XIX Всесоюзной конференции КПСС29, не призывами вернуться к «непреходящим требованиям историзма, сформулированным Лениным»30, не историко-публицистическими статьями и сборниками31, не новыми историческими мифами'2, а путем основательного, фундаментального изучения документов.
К концу века стал очевидным провал попыток «обуздать» исторический процесс и направить его по неисторическим, заранее написанным планам «мировой революции», «строительства коммунизма в отдельно взятой стране», как и рассуждений о возвращении к «истокам ленинизма», «очищении от деформаций», «новом мышлении» и т. д.
90-е годы, в особенности их вторая половина, стали временем на удивление эффективного и быстрого преодоления глубокого историографического кризиса. Происходит освобождение исторической науки от несвойственной ей функции «идеологического оправдания и объяснения», а также от неисторической по сути «фигуры умолчания» в историографии. Появился целый ряд важных монографических публикаций документов и исторических исследований33, лишенных идеологических пут и основанных на качественно новой источниковой основе.
Полагаю возможным утверждать, что «разрыв в историографии» новейшей истории нашей страны, сложившийся в первые десятилетия XX в., к концу века начал преодолеваться.
Об источниках
Архивам в послевоенном СССР отводилась роль «ящика Пандоры», необходимого, но опасного института государства. Начальник Главного архивного управления МВД СССР34 генерал-майор В. Стыров в секретном циркуляре «О порядке опубликования в открытой печати сведений о структуре, деятельности, составе и содержании государственных архивов» 21 июня 1952 г. осудил факты появления в печати сведений «...о численности документальных материалов архивов, о структуре государственных архивов. ...Имеются случаи, когда архивные органы поручают написание статей о государственных архивах лицам, не являющимся работниками архивных органов, вследствие чего эти лица вводятся в курс внутренних служебных вопросов архивных органов, знакомятся с составом и содержанием архивных фондов, что совершенно неправильной
Архивные документы, ненужные, неважные или опасные с точки зрения власти, уничтожались. В архивном ведомстве в конце 40-50-х гг. возобновились «макулатурные кампании», повторяя печально знаменитые кампании 20-30-х гг. В 1945 году было выделено к уничтожению 8,7 млн. дел, в 1950 году — 30,7 млн. дел, в 1955 году — 68,1 млн. дел, в 1957 году — 87,1 млн. дел, а в 1959 году — 87,8 млн. дел36. Для того чтобы представить масштабы уничтожения документов, сообщу, что к концу 80-х гг. во всех архивах, подведомственных Главархиву РСФСР, насчитывалось немногим более 90 млн. архивных дел.
Еще большим был контроль над документацией КПСС. В «Положении об Архивном фонде КПСС», утвержденном постановлением Секретариата ЦК КПСС 28 декабря 1966 г., устанавливалось, что:
«—Документальные материалы Архивного фонда КПСС, находящиеся в партийных архивах, с разрешения соответствующего партийного органа предоставляются исследователям, как правило, членам КПСС; <...>
Неопубликованные документы К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, ЦК КПСС и примыкающих к нему международных организаций в Центральном партийном архиве являются документами особой важности. Вопрос о возможности ознакомления с этими документами решается руководством Центрального партийного архива по согласованию с дирекцией Института марксизма-ленинизма, а в необходимых случаях и с ЦК КПСС».
В «Основных правилах работы партийных архивов обкомов, крайкомов партии и филиалов ИМЛ при ЦК КПСС», утвержденных ИМЛ при ЦК КПСС в
1970 г., устанавливалось, что: ^
«—К исследовательской работе в партийных архивах допускаются члены и кандидаты в члены КПСС, члены ВЛКСМ и, в отдельных случаях, беспартийные граждане, имеющие направления соответствующих организаций и учреждений. ...Члены ВЛКСМ и беспартийные исследователи (ученые, писатели, архивные работники), как правило, допускаются к работе только над документами непартийных фондов; <...>
Исследователям не выдаются неопубликованные документы В. И. Ленина, решения центральных (союзных) партийных и советских органов; документы особых папок, протоколы комиссий по чистке партии; дела по приему в партию и учету кадров, персональные дела коммунистов, материалы, связанные с обороной страны, документы, раскрывающие методы и конспирацию подпольной работы партийных и комсомольских организаций в годы Великой Отечественной войны, а также другие документы, сохраняющие секретный характер, разглашение сведений из которых может нанести ущерб интересам партии и государства».
В инструкциях: по работе с документами в аппарате ЦК КПСС (утверждена постановлением Секретариата ЦК КПСС 12 сентября 1989 г.), по работе с документами в ЦК компартий союзных республик, крайкомах и обкомах партии (утверждена постановлением Секретариата ЦК КПСС 19 июня 1989 г.) и по работе с документами в окружкомах, горкомах и райкомах партии (утверждена постановлением Секретариата ЦК КПСС 19 июля 1989 г.) (все инструкции — секретные) уравнивались понятия государственной и партийной тайны. Поэтому «на документах ЦК КПСС, содержащих партийную и государственную тайну, в зависимости от секретности сведений ставятся грифы: "секретно", "совершенно секретно", "особой важности". На документах, требующих особого режима обращения или ограничения круга знакомящихся с ними лиц, ставятся соответствующие пометки "особая папка" или "лично"».
Рассекречивание постановлений ЦК КПСС могло осуществляться только Общим отделом с согласования секретарей ЦК. Работники ЦК КПСС могли знакомиться с документами, имеющими гриф «особой важности» или пометку «особая папка», только по указанию или с разрешения секретарей и заведующих отделами ЦК.
Очень важным пунктом инструкции по работе над документами в аппарате ЦК КПСС было положение, по которому «дела постоянного хранения остаются в текущих архивах отделов не более 5 лет, после чего передаются в архив Общего отдела ЦК».
Текущее партийное делопроизводство Секретариата ЦК КПСС оказывалось в так называемом VII секторе Общего отдела ЦК КПСС — архиве Секретариата; документы делопроизводства Политбюро — в VI секторе Общего отдела (или архиве Политбюро). Оба этих архива были не просто секретными. Не будет преувеличением считать их тайными архивами, о существовании которых знал только узкий круг посвященных.
А что же Центральный партийный архив, беломраморное здание на Пушкинской улице, с фасада которого взирали три потемневших барельефа Маркса, Энгельса и Ленина? Авторы первого в его истории опубликованного путеводителя осторожно написали: «По характеру деятельности и находившихся на хранении документов ЦПА являлся научно-историческим архивом КПСС, в отличие от текущего, оперативного архива ЦК партии, непосредственно входившего в структуру его аппарата»37. В ЦПА сохранялись важные в научном отношении фонды Коминтерна, документы по истории социалистической мысли в Европе, личные фонды партийных деятелей.
