По решению Верховного Совета России в Форос была направлена российская делегация, куда вошли вице-президент А. Руцкой, премьер-министр И. Силаев, министр юстиции Н. Федоров. К ним присоединились Е. Примаков и В. Бакатин, члены Совета безопасности Президента СССР. Вместе с ними вылетели полковник А. Стерлигов, помощник А. Руцкого, и 36 офицеров МВД и Службы безопасности Президента России, так как всерьез опасались, что российская делегация в Форосе могла быть арестована частями КГБ, охранявшими Горбачева и подчиненными ГКЧП.
Параллельно началось другое: срочно стали объявляться соратники Михаила Сергеевича Горбачева, которые, оказывается, всегда сохраняли верность Президенту СССР, но только сейчас, к середине дня 21 августа, смогли заявить о своем возмущении незаконными действиями ГКЧП. Эта номенклатурная братия срочно и не без успеха стремилась приспособиться к новым политическим реалиям, осмелев, когда ей разрешили.
Осмелели и республиканские лидеры, многие из которых не решались выступить с осуждением ГКЧП. В 15 часов 25 минут 21 августа ТАСС передал заявление Президиума Верховного Совета Украинской ССР, в котором сообщалось, что «полный анализ и оценка ситуации, сложившейся после образования Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР, будут сделаны Верховным Советом Украинской ССР после решений внеочередной сессии Верховного Совета СССР. До решения сессии Верховного Совета Украинской ССР по этому вопросу положения постановлений Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР не имеют юридической силы на территории Украины». Прямо скажем: смелость была небольшой (чего стоит только трижды обусловленная оценка деятельности ГКЧП — сначала ее должны дать в Москве, в Верховном Совете СССР, потом на Украине, Верховным Советом Украины, и только потом — собственно Президиумом!), но там заявлялось, что постановления ГКЧП не имеют силы на территории Украины.
Но уже два дня спустя — 23 августа, когда путч был полностью подавлен, а его руководители оказались под арестом, украинское руководство объявило о независимости республики. Также было объявлено, что на 1 декабря назначен референдум о независимости.
Осмелел и лидер Грузии 3. Гамсахурдия. Признавший прежде режим ГКЧП, сейчас он требовал, чтобы мировое сообщество признало фактически и юридически независимость Грузии.
Вскоре на имя Президента Рс5ссии пришла телеграмма А. Муталибова, лидера Азербайджана, в которой он самым высоким стилем прославлял смелость Ельцина, спасшего страну. Стилистические изыски А. Муталибова, несомненно, стимулировались тем, что тремя днями раньше он говорил журналистам, что отстранение Горбачева от президентства является «естественным следствием политики, которая привела к хаосу в Советском Союзе»187
Были и другие оценки ситуации. Верховные Советы Латвии и Эстонии 21-22 августа объявили о восстановлении своих старых конституций, действовавших до 1940 г., и государственной независимости.
Президент Казахстана Н. Назарбаев направил в Политбюро ЦК КПСС резкое письмо, продолжавшее ту линию, которую он наметил уже в своем ответе Политбюро 20 августа 1991 г. В этом послании содержалось осуждение деятельности Политбюро и Секретариата, поддержавших позорные, по словам Назарбаева, действия ГКЧП. Он напоминал: Секретариат ЦК намеревался собрать 20 августа внеочередной Пленум ЦК, на котором было запланировано поддержать деятельность ГКЧП, и Назарбаев решительно высказался против такого пленума. Назарбаев заявил о своем выходе из Политбюро, из ЦК КПСС, а как руководитель республиканской компартии — о ее выходе из КПСС и приписал собственной рукой: «и создании самостоятельной партии».
С осуждением ГКЧП выступили выжидавшие Президиумы Верховных Советов Бурятии, Чувашии, Чечено-Ингушетии.
В эти же часы 21 августа было опубликовано заявление Политбюро Компартии России. Лидеры этой партии немало потрудились для того, чтобы всячески дискредитировать Горбачева; ненавидя Ельцина, они подталкивали к введению чрезвычайного положения. Сейчас же они понимали, что приближается спрос за эту позицию. Заявление Политбюро Компартии России поражало своей трусливостью и двуличием. Руководство Компартии, оказывается, было введено в заблуждение сообщениями Г. Янаева о том, что Президент СССР, Генеральный секретарь ЦК КПСС болен. Более того, они едва не боролись с путчистами. В Доме правительства, писало Политбюро, постоянно находился председатель ЦКК РКП Н. С. Столяров (Столяров входил в группу Руцкого «Коммунисты за демократию», которую лидеры ортодоксальной Компартии намеревались полностью исключить из партии). Сейчас же Столярова пытались превратить чуть ли не в палочку-выручалочку для лидеров РКП. «Нельзя искусственно возбуждать страсти, усиливать конфронтацию, нагнетать антикоммунизм»,— призывало Политбюро РКП.
Не отставали от своих российских коллег и их товарищи по ЦК КПСС, собравшие в 14 часов 39 минут пресс-конференцию, на которой пытались доказать, что они никакого отношения к путчу не имели, что руководящие органы партии.
оказывается, выступают против чрезвычайных мер при решении политических проблем.
Однако вернемся в Форос. Около 16 часов туда прилетели лидеры ГКЧП. Личная охрана Горбачева немедленно арестовала их (!) вопреки призывам генерала Генералова, оставленного Крючковым осуществлять «изоляцию» Горбачева. Сейчас же были восстановлены средства связи188. Горбачев отказался разговаривать с путчистами и встретился с Лукьяновым и Ивашко уже «при свидетелях»189 Около 20 часов в Форос прибыли и представители российских властей. Освобождать, как выяснилось, б мл о некого: Горбачев уже действительно «контролировал ситуацию», как он часто любил говорить. В данном случае это было чистой правдой: уже почти четыре часа он звонил по телефону, переподчинил себе Кремлевский полк, разбирался с вице-премьером Щербаковым, управлявшим союзным правительством во время болезни Павлова, разговаривал и принимал поздравления от президента США Дж. Буша, связался с рядом республиканских лидеров — Назарбаевым, потом с Ельциным, Дементеем, другими президентами. Появление российской делегации вызвало в первый момент тревогу. «Увидев вооруженного Руцкого с автоматчиками, Раиса Максимовна испуганно спросила: "Вы что, нас арестовывать прилетели?" "Почему?— удивился Руцкой.— Освобождать!" Она разрыдалась»190
Это недоразумение было скоро улажено. Горбачев, как гостеприимный хозяин, предложил российской делегации переночевать на даче, в Форосе, а уж утром всем лететь в Москву191. Но Руцкой торопился выполнить поручение — срочно эвакуировать Президента СССР и его семью, арестовать лидеров ГКЧП, которые находились там же, на даче, под охраной личной службы безопасности Горбачева и тех самых многочисленных войск, которые формально подчинялись все тому же Крючкову. Ровно в полночь самолет с семьей Горбачева и российскими посланцами вылетел в Москву. В той же машине находился председатель КГБ Крючков, что, по мнению Руцкого, должно было служить гарантией, что КГБ не уничтожит самолет в воздухе. Во втором самолете летели другие участники ГКЧП под охраной российского конвоя.
В 2 часа ночи Горбачев прилетел в Москву. Тут же, в аэропорту, Российская прокуратура арестовала Крючкова, Тизякова и Язова. Бакланова, который был депутатом СССР, арестовали позже, когда было получено согласие Президиума Верховного Совета СССР, вместе с другими членами ГКЧП.
22 августа, в полдень, Горбачев приехал в Кремль и пригласил в Ореховую комнату — знаменитую комнату, где традиционно собирались только члены Политбюро,— ближайших соратников: Яковлева, Бакатина, Примакова, Шахназарова, Медведева, Абалкина, Кудрявцева, Черняева. Вместе с ними были начальник Генштаба Моисеев, председатель Комитета конституционного надзора Алексеев, Генеральный прокурор Трубин, министр иностранных дел Бессмертных, Председатель Верховного Суда СССР Смоленцев192 Были отменены указы ГКЧП и сделаны новые назначения на ключевые посты — министром обороны был назначен М. А. Моисеев, председателем КГБ — заместитель Крючкова, руководивший внешней разведкой КГБ, Л. В. Шебаршин. Назначения по сути скандальные: Моисеев — один из активных сторонников ГКЧП, ведь планы путча создавались Крючковым в тесном взаимодействии с сотрудниками 1 -го Главного управления КГБ — разведки. Министр иностранных дел А. А. Бессмертных был одним из кандидатов в ГКЧП и не стал им потому, что это помешало бы осуществлению им внешнеполитических функций. В тот же день состоялась пресс- конференция Горбачева перед российскими и иностранными журналистами — пресс-конференция неудачная193: он не мог ответить на многочисленные вопросы журналистов и, сорвавшись, сказал то, что прессе говорить не следовало: «Всей правды вы никогда не узнаете!» В тот же день ТАСС распространил интервью с А. Н. Яковлевым, где он заявил: «Горбачев виноват в том, что сформировал команду предателей. ...Урок, который необходимо извлечь из неудавшегося переворота,— осознание того, что путь демократизации является единственным путем для нашей страны».
