В то же время партийная и государственная элита имела вполне приличные казенные дачи, расположенные в самых живописных местах Подмосковья. Другое дело, что была должность — была и дача. Сняли с должности — освободи и дачу. Это была общая практика. Практика, кстати, не лишенная политического смысла: каждый чиновник должен быть привязан к службе. Без нее он никто32.
Закономерно, что Андропов не мог обойти вопрос о нарушителях этого общего принципа. «Мне хотелось бы спросить у вас, товарищи, будем ли обрастать дачами?— обратился Андропов к своим коллегам по Политбюро.— У меня есть данные, что, например, Б... построил себе дачу (120 кв. м) и продал ее теперь Т... за 32 тыс. рублей. Одновременно сын и дочь Б... получили участки и, видимо, тоже собираются с помощью папы строить себе дачи. Это, товарищи, непорядок и, с моей точки зрения, злоупотребление служебным положением».
В ходе обсуждения наметились два подхода. «Молодые» члены Политбюро настаивали на том, чтобы «не обрастать». Алиев говорил, что «надо вообще запретить строительство дач руководящим работникам». Воротников сетовал, что порядок строительства дач для академиков, установленный Советом Министров СССР, «систематически нарушается. Не соблюдаются размеры в строительстве дач, нет принципиального и жесткого подхода к этому делу. На Николиной горе под Москвой некоторые ученые и деятели искусства построили целые дворцы, и все это за счет фондируемых материалов, за счет растаскивания государственных средств».
«Старики» были осторожнее. Они напоминали, что вообще-то есть нормы, разрешающие строить с согласия Совета Министров. «У нас дачи под Москвой строятся с согласия £овета Министров СССР и разрешения Моссовета» (Тихонов). «В целом есть разрешение строить кооперативные дачи» (Гришин). Им подыграл Романов, в недавнем прошлом первый секретарь Ленинградского обкома: «Мы под Ленинградом разрешили строительство дач академикам и другим крупным ученым, а остальные руководящие работники получают дачи в аренду на пять лет с продлением этого срока в случае необходимости Ленинградским горисполкомом. Кроме того, дачи на кооперативных началах строят некоторые заводы и другие хозяйственные организации».
Андропов нажимал: «Нет, товарищи, я считаю, что надо начинать с себя... Вопрос ставится в принципе, надо ли нам обрастать дачами?»
В этот момент, когда мнение Генсека, казалось, определилось, «в бой» пошел Горбачев: «Я так понимаю, что речь идет о руководящих работниках ЦК партии, правительства и т. д. Строительство дач сейчас приняло ажиотажный характер по всей стране. Здесь наблюдается масса безобразий. На мой взгляд, следовало бы поручить КПК (Комитету партийного контроля.— Авт.) при ЦК КПСС изучить этот вопрос заново».
Но Горбачев ошибся. «Нет,— возразил ему Юрий Владимирович Андропов,— ситуацию, сложившуюся в прошлом, теперь ковырять не надо, и КПК давать поручение не следует. Я веду речь о членах Политбюро, секретарях ЦК, членах правительства, министрах».
Тогда всем стало ясно. Долгих: «В этом вопросе надо разобраться в целом»; Зимянин: «Нужно поручить правительству, так сказать, кодифицировать все установленные правила и навести здесь порядок».
«С этим, пожалуй, можно согласиться,— подвел итоги своей провокации Андропов.— Давайте запишем так. Во-первых, отметить, что в строительстве дач руководящими работниками допускаются серьезные нарушения порядка, установленного законодательством. Во-вторых, поручить Совету Министров СССР... принять меры к наведению строгого порядка»33
Пригрозил, показал, что все про всех знает, но не будет без надобности поднимать шум. Члены Политбюро, секретари ЦК, министры — для них свой закон. И партийные нормы писаны не для них. Их милует и казнит Генеральный секретарь.
Однако не было секретом и другое — тяжелая болезнь Генерального секретаря. Следствием этого стало усиление соперничества «наверху». Именно так оценивает Горбачев итоги июньского (1983 г.) Пленума ЦК КПСС, на котором выступил Черненко с докладом «Актуальные вопросы идеологической, массово- политической работы партии». Доклад, по мнению Горбачева, был последовательно выдержан в брежневском духе. Андропову это не понравилось, и он поручил Горбачеву вести вторую часть заседания пленума. «Надо было знать,— пишет Горбачев,— что это означало в те времена, чтобы понять, сколь тяжелым был удар для Черненко»34.
На пленуме произошли кадровые перемены. Членом Политбюро стал Г. В. Романов, кандидатом в члены Политбюро — В. И. Воротников. Из ЦК были выведены Н. А. Щелоков и С. Ф. Медунов.
Борьба за власть приобретала затяжной характер. Продолжалось складывание двух группировок — «стариков» и «молодых». Но, как уже отмечалось выше, противопоставление это, излюбленное политологами и историками, отнюдь не было абсолютным. В каждой из этих групп существовали свои противоречия. В Политбюро понимали, что придется в конце концов передать власть представителю «молодых», и «молодые» — Горбачев, Романов — понимали, что без опоры на часть «стариков» достигнуть власти невозможно. В тени остается еще один фактор, не исследованный до сих пор. В нашей книге мы его только назовем: соперничество тех группировок, которые существовали в аппарате ЦК и распространяли свое влияние на часть государственного аппарата. Борьба за власть принимала затяжной характер, и компромиссы, соглашения, взаимные уступки становились частью этой борьбы.
М. С. Горбачев пишет в своих мемуарах, что у него сложились хорошие отношения с Д. Ф. Устиновым, что он надеялся на союз с руководителем советского военно-промышленного комплекса35. Близость позиций Горбачева и Устинова проявилась и в отношении к истории СССР. Обсуждение этого вопроса вспыхнуло на заседании Политбюро 12 июля 1983 г. Обсуждение это представляется очень важным, так как оно свидетельствует о той идейной обстановке, которая предшествовала «перестройке» и «гласности». Поэтому подробно процитируем его запись.
Поводом для оценок исторического прошлого стал рассказ Черненко о встрече с Молотовым, который решением Политбюро был восстановлен в КПСС:
«Я принимал В. М. Молотова, беседовал с ним. Он воспринял наше решение с большой радостью и чуть не прослезился. Молотов сказал, что это решение означает его второе рождение. Молотову сейчас 93 года, но выглядит он достаточно бодрым и говорит твердо. Он заявил, что Политбюро ЦК сохраняет и продолжает ту работу, которую настойчиво вела партия. Только, мол, плохо, что работаете вы, как и мы раньше, допоздна. Молотов рассказал о том, что он интересуется прессой, читает периодические журналы. Он заявил: ведете вы дело правильно, за это и получаете под держку народа...
Устинов. Это важная оценка с его стороны.
Тихонов. В целом мы правильно сделали, что восстановили его в партии...
Черненко. Но вслед за этим в ЦК КПСС поступили письма от Маленкова и Кагановича, а также письмо от Шелепина, в котором он заявляет о том, что он-де был последовательным борцом против Хрущева, и излагает ряд своих просьб.
Разрешите мне зачитать письмо Кагановича. (Читает письмо). Письмо аналогичного содержания, с признанием своих ошибок, прислал и Маленков...
Устинов. А на мой взгляд, Маленкова и Кагановича надо было бы восстановить в партии. Это все же были деятели, руководители. Скажу прямо, что если бы не Хрущев, то решение об исключении этих людей из партии принято не было бы. Вообще не было бы тех вопиющих безобразий, которые допустил Хрущев по отношению к Сталину. Сталин, Сталин, что бы там ни говорилось,— это наша история. Ни один враг не принес столько бед, сколько принес нам Хрущев своей политикой в отношении прошлого нашей партии и государства, а также и в отношении Сталина.
Громыко. На мой взгляд, надо восстановить в партии эту двойку. Они входили в состав руководства партии и государства, долгие годы руководили определенными участками работы. Сомневаюсь, что это были люди недостойные. Для Хрущева главная задача заключалась в том, чтобы решить кадровые вопросы, а не выявить ошибки, допущенные отдельными людьми...
