Отношение власти к генералитету — по сей день малоизученный вопрос.
Война не могла не усилить роль армии в жизни общества. В советской политической реальности это означало ослабление влияния партийного руководства. Наркомат обороны в августе 1944 г. с гордостью писал в правительство о состоянии офицерского корпуса в стране: «Мы в настоящее время располагаем самыми ценными военными кадрами, какие когда-либо до сих пор имели, так же как и самыми лучшими — в сравнении с кадрами любой армии мира»73
Офицерский и генеральский корпус был молод, обладал фронтовым опытом, научился воевать в обороне и наступлении. 38,7% командиров полков были не старше 35 лет; среди командиров дивизий, корпусов и армий соответственно 73,2, 60,5 и 44,8% были моложе 45 лет. Генеральские погоны в Красной Армии (без Военно-Морского Флота, Наркоматов внутренних дел и госбезопасности, Политуправления Красной Армии и других ведомств) получили в годы войны 1 753 человека74 (из 2 952 генералов, которые служили в августе 1944 г.).
С другой стороны, война ввела в состав элиты советского общества — в офицерский и генеральский корпус — значительное число беспартийных людей. К маю 1944 г. 286 генералов Красной Армии не состояли в ВКП(б). Кроме того, 238 генералов стали членами партии только в годы войны75.
Офицерский корпус справедливо гордился преемственностью традиций со старой русской армией. Более того, в годы войны шло сознательное копирование отдельных черт и признаков дореволюционной армии — были восстановлены воинские звания, ношение погонов; военные суворовские и нахимовские училища для малолетних воспитанников создавались по образу и подобию кадетских корпусов; начальник Главного управления кадров Красной Армии Ф. И. Голиков, предлагая осуществить реорганизацию системы военных училищ, прямо указывал в качестве образца «военные училища старой армии»76.
Офицерский корпус оказался на пороге превращения в сословие — предусматривалось обязательное награждение орденами и медалями за выслугу лет, кавалеры орденов имели надбавку к жалованью, старшие офицеры и генералы получали право посещать коммерческие магазины.
Традиции офицерского корпуса сознательно насаждались в других министерствах и ведомствах — повсеместно вводились специальные звания, мундиры, вознаграждения за выслугу лет.
Явно из дореволюционного опыта была взята форма «судов чести», утвержденная постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) «О судах чести в министерствах СССР и центральных ведомствах» от 28 марта 1947 г., подписанным Пред- совмина СССР И. В. Сталиным и секретарем ЦК ВКП(б) А. А. Ждановым.
Это был служебный суд для другой части формировавшейся элиты — чиновников, работавших в министерствах и центральных ведомствах СССР.
«Судам чести», родом из дооктябрьской России, отводилась та роль, которую в СССР прежде играли партийные организации. Этот противоестественный гибрид должен был, в соответствии с решениями Совмина СССР и ЦК ВКП(б), способствовать воспитанию работников государственных органов в духе советского патриотизма, преданности интересам Советского государства и высокого сознания своего государственного и общественного долга для борьбы с проступками, роняющими честь и достоинство советского работника.
Элите грозили возможностью обращения к террору 1937-1938 гг., напоминали, что «товарищ Сталин говорил, что буржуазные государства... постоянно засылают друг другу массу шпионов. Поэтому нет основания полагать, что к нам засылают шпионов меньше. Наоборот, буржуазные государства к нам засылают шпионов в два-три раза больше, чем в любую буржуазную державу».
Военным Сталин не доверял никогда. Не доверял даже тем, кто, казалось, были его старательными исполнителями. НКВД и его преемники — МГБ и МВД вели слежку практически за каждым крупным военачальником. Так, за С. М. Буденным она была установлена в 1925 г., а на его квартире находилось подслушивающее устройство; за маршалом К. Е. Ворошиловым, его ближайшим окружением и родственниками велось непрерывное наблюдение, результаты которого докладывались Сталину; за главным маршалом артиллерии Н. Н. Вороновым слежка непрерывно велась с 1938 г.; за маршалом С. Т. Тимошенко — с 1942 г. Особое внимание уделялось герою Великой Отечественной маршалу Г. К. Жукову. «Агентурное дело "Узел"» — так называлась операция МГБ против Жукова, начатая еще в 1939 г. Подслушивающими устройствами были снабжены и квартира, и дача маршала. МГБ собирал компромат и на Жукова, и на десятки и сотни людей, в той или иной мере связанных по работе с ним77.
Огромная популярность Жукова в армии и среди населения вызывала зависть Сталина. Он, а также партийный аппарат, в том числе и в самой армии, не простили независимости, славы самого знаменитого военачальника Красной Армии времен Отечественной войны, принимавшего капитуляцию Германии в Берлине, парад Победы в Москве. Его побед, его славы ему не простили.
Ему не простилось то, что на второй день после приема в Кремле по случаю победы над Германией он пригласил к себе на дачу в Сосновке, под Москвой, командующих армиями генерал-полковника А. В. Горбатова, генерал-полковни- ка И. И. Федюнинского, генерал-полковника В. И. Чуйкова, генерал-полковника В. И. Кузнецова, маршала бронетанковых войск С. И. Богданова, маршала В. Д. Соколовского, генерал-лейтенантов К. Ф. Телегина и В. В. Крюкова, жену Крюкова популярнейшую певицу Л. А. Русланову, где они в своем кругу отпраздновали победу и говорили о Жукове как победителе Германии78
Уже на следующий день на столе у Сталина лежали записи всех разговоров, которые велись на даче Жукова.
За Жуковым следили, когда он был назначен Главноначальствующим Советской военной администрации в Германии. Его отличала самостоятельность и независимость, его поддерживали сослуживцы и подчиненные. Достаточно близкие, если не прямо дружеские, отношения были у Жукова с его заместителем — генерал-полковником И. А. Серовым, переведенным на эту должность с поста заместителя наркома внутренних дел СССР79 Судя по некоторым данным, Жуков надеялся, что Серов будет назначен на должность министра госбезопасности. Сам же Жуков рассчитывал на назначение министром Вооруженных Сил СССР80
Однако ситуация стала развиваться не так, как надеялся генералитет Страны Советов. Вторая половина победного 1945 г. была использована военной контрразведкой СМЕРШ, руководимой генерал-полковником В. С. Абакумовым, для сбора компромата против представителей высшего командного состава. Вместе с тем воспользоваться «сценарием 1937 г.» для расправы над Жуковым не представлялось возможным, по крайней мере в тех формах, которые применялись в конце 30-х гг. Требовалась более основательная подготовка, систематическая дискредитация маршала.
Следователи СМЕРШа разрабатывали три главные линии: первая — попытка собрать компрометирующие данные на маршала Г К. Жукова; вторая — выявить «вредителей» в военной авиации и военной промышленности; третья — выявить связь между военными и политическими деятелями. Непосредственными «постановщиками» задач для следствия были сам Сталин и новый министр Вооруженных Сил Н. А. Булганин. Организационная работа по этому делу проводилась А. А. Кузнецовым, бывшим секретарем Ленинградского горкома, назначенным 18 марта 1946 г. на Пленуме ЦК ВКП(б) членом Оргбюро и секретарем ЦК; начальником Управления кадров ЦК В. С. Абакумовым, назначенным в мае 1946 г. министром госбезопасности (СМЕРШ, которым Абакумов руководил раньше, был переведен из Министерства Вооруженных Сил СССР в штат МГБ), и М. Ф. Шкирятовым, заместителем председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б).
«Дело авиаторов»
Первый тяжелый удар был нанесен по авиаторам. Были арестованы главнокомандующий ВВС Главный маршал авиации А. А. Новиков и командующий 12-й воздушной армией маршал авиации С. А. Худяков. Они были подвергнуты жестоким систематическим допросам. «Дело авиаторов» давало следователям и тем, кто стоял за ними, широкие возможности для сбора компромата и на Жукова, и на других лиц, казавшихся опасными Сталину. Ключевыми для следствия стали показания, полученные от арестованного в начале 1946 г. маршала авиации С. А. Худякова. Его сломали уже в феврале 1946 г., доказав, что он скрывал место своего рождения, русифицировал имя и фамилию (настоящие имя, отчество и фамилия — Арменак Артемович Ханферянц), и уже потом заставив «сознаться» в шпионской связи с англичанами, службе в дашнакском отряде и чуть ли не причастности к расстрелу 26 бакинских комиссаров. В начале апреля 1946 г. он дал показания против большой группы генералов ВВС и деятелей авиационной промышленности. Не был забыт при допросах и маршал Жуков.
