Он скривился, едва упомянул Вьисендо. У них явно были тёплые отношения, которые не раз переливались в открытые столкновения. Явно попортили друг другу крови. А генерал продолжал.

— Сяо Хуци думал, что она создана для того, чтобы, едва достигнув великого предела, родить ребёнка с таким же великим пределом и дать вместилище богу в этом мире, что придёт сюда. Что это позволит найти баланс и сохранить жизни здесь — зачем уничтожать то, где ты правишь, верно? Да и так желали они сами. Я же считал, что она создана, чтобы запереть туннель в другой мир своей жизнью с этой стороны. Мы оба ошибались. Лишь потом я понял, что этот ключ не закрывает двери и не создаёт — он лишь открывает путь к решению проблемы.

— Какой путь? — я нахмурился.

— Путь к спасению. Её предназначение было найти решение проблемы раз и навсегда. Инал, она открыла дверь к тебе.

Я… я понимал, о чём он, но не очень хотел в это верить. Я не считал себя избранным, не считал себя особенным или кем-то, кто способен спасти мир, пусть и пытался это сделать. Герои, легенды, спасители мира — это всё совершенно другой эшелон, недосягаемые для простых смертных, как я.

— Она ключ… ко мне, другими словами…

— Именно. Ключ к тому, кто выживет ни смотря ни на что. Тот, кто лучше всех адаптируется, лучше всех убивает, лучше всех умеет выживать. К идеальному воину, который умеет не просто сражаться — умеет адаптироваться и добиваться результата любой ценой. Да, ты скажешь, что это не так, но где ты, и где пятёрка мастеров?

— Ты убил их об меня, — зловеще произнёс я.

— У каждого своя судьба и предназначение. Они хотели помочь своему миру, даже если станут к этому всего лишь ступенькой. Они ею и стали. Им не на что жаловаться, все пятеро вложили огромный вклад в победу. Как вложу его и я.

— Я пришёл лишь за Ки, — покачал я головой. — Мне плевать на ваши проблемы.

— А что дальше? Думаешь, на этом всё и остановится? — криво усмехнулся генерал, продолжая расхаживать. — Ты можешь развернуться и убежать, но тогда её дни сочтены и не только её. Все, кого ты знал, кто тебе дорог так или иначе погибнут.

— И его никак нельзя закрыть?

— Его можно закрыть лишь двумя способами — либо с той стороны, откуда пришли они, либо смертью девчонки. Но окончательно запереть его можно лишь оттуда, иначе им ничего не помешает это сделать снова и прийти сюда уже во все оружии.

— Что мешало закрыть его Янь?

— Наверное, потому что он там не выживет, — развёл он руками. — Нам не выжить, чтобы закрыть его с той стороны. Никому не выжить.

— А я выживу? — так же скептически поинтересовался я.

— Вас отличает очень большая черта. Тебя и других мастеров, которую ты не заметил, судя по всему. Тебе говорит что-нибудь имя Чи Ю?

Я не мог забыть такого кадра. Не мог забыть всего, что произошло между нами и что я сделал с тем богом в кратере вулкана. У меня немного ёкнуло сердце.

— Да… — протянул он довольно. — Этим ты и отличаешься от остальных. Способный впитывать Ци смерти, но ты ведь даже не думал, что можно ненароком впитать что-то другое, не так ли? Например, кусочек божественности? То, что сделает тебя по своему равным им. Ты спрашивал, чем ты отличаешься от мастеров? Этим самым. Когда они лишь достигли уровня Бога, ты, по сути, обрёл божественность. А ты никогда не задумывался, зачем захватчики убивали и богов тоже? Почему никого не осталось, кроме единиц, что спрятались по углам и боятся показать свой нос?

— Потому что они сами могли сами попасть в тот мир, откуда пришли те божества, — пробормотал я.

— Верно. Ведь они не так уж и сильно отличались друг от друга. Теперь ты тоже можешь так делать. И мы оба знаем, как ты поступишь, не так ли?

Да, знаем, я не смогу её бросить и защищу даже от того, кто постучится с другой стороны. И если надо, пойду дальше, чтобы защитить не только её, но и Зу-Зу, и Лисицу, и всех тех, кого я знал. Почему? А почему спасатель рискует жизнью, спасая человека? Почему пожарный бросается в огонь за ребёнком, зная, что может и сам не выбраться, хотя тот чужой человек? Потому что он не может иначе, он не сможет жить с этим.

Я не смогу жить, зная, что отвернулся от всех, да и вряд ли сам проживу долго после этого.

— Видишь, — улыбнулся он. — Ты не сможешь этого сделать. Твоё прошлое делает тебя таким уникальным, какой ты есть. Смерть матери и приёмных родителей. Убийство женщины во время ограбления, вину которого взял на себя свой брат, а потом сам и сгинул. Чувство вины и собственной слабости. Это заставило тебя обрести принципы, которые для тебя нерушимы. А потом ты оказался здесь и ввязался во всё это ради ребёнка, который тебе был по-своему дорог. У каждого своя судьба, как видишь.

— И какая же у тебя судьба? —­ спросил я.

— Простая, — усмехнулся генерал. — Я воевал за свою страну, потом за свой мир, я потерял столько своих людей, что не столицы соседних империй, чтобы захоронить их как положено. Я жил с этим, зная, что обязан выполнить свой долг и найти выход. И я его нашёл. Здесь моя работа окончена.

Он медленно вытащил пистолет, после чего вернулся на собственное кресло. Облокотился с безмятежной улыбкой, глядя на меня.

— И я просто теперь отойду в сторону.

— А если я не справлюсь?

— Справишься. Ты не лучший мечник, не лучший мастер единоборств и уж точно не заклинатель демонов или целитель. Но ты лучший в вопросах выживания. Прокладывающий путь кровью и потом. А я теперь наконец после стольких веков выполнил свой долг и свободен уйти в отставку. Наконец-то.

Он поднёс пистолет голове, приложив ствол к подбородку.

— Мы теперь все свободны…

И выстрелил.

Пуля прошла через его голову, и над макушкой с дырой вы лысине появилось красное облачко. Его голова откинулась назад, и так он и замер. Расслабился, его рука с пистолетом обвисла, и тот с глухим стуком вывалился на пол.

Сейчас бы развернуться, сказать «хрен тебе» и убежать, но мы оба знали, что я так не поступлю. Хороший генерал — генерал, понимающий людей вокруг и то, как они будут действовать. И он был прав, чтобы спасти не только Ки, но и других, я отправлюсь даже на ту сторону, чтобы раз и навсегда уничтожить угрозу.

Я стол и разглядывал его труп будто в каком-то трансе. Переваривал всё услышанное и понимал, к чему он вёл всё это время. Они бы закрыли туннель Ки, но зачем эта временная полумера, если можно решить проблему окончательно? Решить совсем по-другому?

Решить мной на той стороне.

— Приехали… — пробормотал я, обойдя стол.

Там, у дальней стены была ещё одна дверь, и, судя по всему, именно она мне была и нужна. Пока я к ней шёл, мои шаги эхом расходились по залу, и казалось, что я вовсе остался единственным в этом мире. Сейчас бы кричать и плакать, что это нечестно, но… чтобы одни оставались чистыми, другим придётся запачкать руки. Так работает этот мир. Так работает любой мир.

За дверью я оказался в длинно коридоре, который оканчивался поднятыми решётчатыми воротами. Будто клетка, которая была призвана не выпустить отсюда никого. А за ними каменные двустворчатые двери.

Через них я и попал туда, куда шёл всё это время.

Огромный зал, громадный, отдалённо похожий на обсерваторию, в которой установлен телескоп. Громадная полукруглая крыша с дырой, через которое было видно крутящийся шар Ци, что впитывал в себя остальные реки, как воронка. Пол не было — была лишь пропасть, бездонная, покрытая мраком.

А по центру находилась большая каменная платформа, которая могла вместить в себя полноценный стадион, к которой вёл одинокий канатный мостик, чуть-чуть покачивающийся на весу.

В центре круглой платформу в воздухе висела Ки.

— Ки!

Не услышала. Её голова была опущена, волосы были свешаны вниз, закрывая лицо.

Я не рискнул перелететь пропасть и просто прошёл по мосту, который опасно похрустывал подомной. Добежал до свисающей Ки и протянул к ней руки.

Она была жива, я это видел ещё издалека, просто без сознания. И снять её у меня не заняло много сил, требовалось лишь потянуть на себя, чтобы она упала в мои объятия мешочком с картошкой.