– Почему ты так говоришь? Ведь твои друзья вот-вот проснуться.

– Как это? – Но этажерка исчезла. Кирилл позвал её, крикнул: Как это – проснуться?

Он задал вопрос пескам и небу несколько раз. Потом он что-то кричал роботам у звездолёта, навалясь на барьер, и, колотя его кулаками, плакал и не замечал слёз. Устал, обессилил, и, наверное, заснул, уткнувшись в мягкую подушку защитного поля.

Очнулся от голоса этажерки:

– Совет просит вас после ремонта посетить его.

– О чём ты?

– Оказалось, что вы представители новой разумной ветви, до сих пор неизвестной для Организации миров дружелюбия. Потому-то ты не знаком с Уставом Организации и с её Службой наблюдения. Оттого твоё недоверие ко мне и моим действиям. Мне поэтому приходилось всё время поддерживать в тебе разумное и адекватное осмысление происходящего вокруг тебя… Совет приглашает вас.

Как ни устал уже Кирилл удивляться, но от неожиданности задохнулся.

– Неужели это не сказка? Этот фантастический Совет во Вселенной? – воскликнул он. Неужели я не сплю, дорогой мой Тэ Два Дробь Восемь? Милый мой автомат-наблюдатель!

Он бы обнял этажерку, но руки встретили пустоту. Это его не обескуражило. Он засмеялся легко и весело. Всё теперь ему казалось понятным и осуществимым, даже несколько забавным.

– Я принимаю приглашение!.. Мы принимаем приглашение!..

«Песня» озарилась предстартовыми огнями.

Маршрут заложен в память корабля, – последним наставлением провожал Кирилла автомат-наблюдатель. – Счастливого пути, человек!

Кирилл легко поднялся по ажурной лестнице на площадку, прощально махнул рукой всей планете и шагнул в люк.

Знакомое, недавно разнесённое в прах удобное кресло, целёхонький пульт трансфеерной установки и весёлая суета роботов-землян.

Небо рвануло навстречу, проглянуло звёздами.

При первых удивлённых словах неожиданно проснувшегося экипажа, Кирилл счастливо улыбнулся и приготовился ошеломить их своим рассказом.

А где-то внизу, за зеркалом осталась планета с посланцем миров дружелюбия, автоматом-наблюдателем Тэ Два Дробь Восемь.

Прекрасный летний день. Пьянящий свежий воздух время от времени врывался в открытое окно кабинета звёздного распорядителя. Распорядителя звали Нестором, и был он невысок, толст и с маленькой кнопкой вместо носа.

– У-у, дьявол! – уже в сотый раз процедил сквозь зубы Нестор, вкапываясь в пыльную, давно неиспользуемую картотеку.

Нелестный эпитет предназначался не мне, а роботу-искателю, что тупо сверкал мёртвыми плошками приборов, да и всей системе поиска, внезапно вышедшей из строя.

– И я хорош! – ворчал Нестор. – Несчастную звезду не отыщу… Так… Регул… Не то, не то… Республиканская… не то…Обленились. Всё на автоматы свалили! Теперь вот копаюсь, как это лет двести назад делали. Рубиновая… О, небо!.. А он теперь что, стоит себе, в ус не дует, а кибер-механика обещали только на завтра.

Нестор потел, торопился, ругал себя и неисправную систему, виновато косился в мою сторону налитыми глазами от внезапно свалившейся на него физической натуги.

Но я его не подгонял и не винил. Наоборот, мне приятно было видеть его мокрый поблекший завиток редких волос, растерянную физиономию и комичную суетливость. Передо мной находился человек. Настоящий человек – голова, руки, ноги, эмоции и милая непосредственность, присущая только человеку. Я уже приготовился к тому, что целый год проведу в обществе одних бездушных роботов, оттого наслаждался каждой минутой проходящей вот так – в созерцании живого человека в естественных условиях Земли.

– Вот она! – Нестор с видом победителя поднял над головой розовую карточку и помахал ею как флажком. – Наконец-то!.. Надо же! На самом виду! – Теперь он использовал карточку в качестве веера. – Так значит… Район Южной Рыбы. Так точно. Как жарко!… Фомальгаут. Звезда второй абсолютной величины, класс А-три, двадцать четыре световых года… Что?

– Ничего, – мне не хотелось его прерывать.

– Ну, ну… Планета Зибер… Ха, Зи-бер… Пятая от Фомальгаута. Вот так.

– Спасибо!

Мы пожали друг другу руки. Он печально посмотрел мне вслед и остался со своим неисправным роботом и картотекой. А я…

– Вам придаётся тысяча роботов класса эмэм. Тип три ноля семь или «моё мировоззрение», – Хранитель-наставник полигона роботов значительно посмотрел на меня. – Да, «моё мировоззрение»… ЭМЭМ, то есть… чИнструкция пользования в библиотеке. – В голосе говорящего какая-то безнадёжность и уныние, похоже, от жары и скуки. – Всё в библиотеке…Роботы в контейнерах… Желаю удачи. Что надо будет узнать…

– Летите один! – человек, он же начальник отдела кадров, замялся, развёл руками, мол, не моя вина.

– Знаю, – ободрил я его. – Люди нарасхват.

– Вот и хорошо! – обрадовался он и неистово тряхнул мою руку… Счастливого… Не робейте! Через год смена…

Мне выделили вполне симпатичный звездолёт с ещё более симпатичным названием – «Звездолёт». Собственно, мне всё равно, как его называть. Правда, какой-то шутник присвоил ему индекс «Амба-13». Но я с давних пор знаком с такими звездолётами и был и за себя и за него спокоен.

Беспокоило меня другое – то, что таилось ещё мёртвым грузом в контейнерах: тысяча роботов, сто родственных десятков. Вообще-то, о роботах «моё мировоззрение» я имел, конечно, кое-какое представление. Но, скажу задним числом, как мы наивны, когда, зная что-то, понаслышке, принимаем это за знание, считаем, что, если идея ясна, то и достаточно, дабы её воплотить в жизнь.

Меня никто не провожал. Только диспетчер, побуревший от духоты и одиночества, на прощание поговорил со мной:

Когда встретятся по дороге наши, земляне, так передавай им от меня, Симόна, привет. И не обижайся, когда и тебе будут передавать от меня привет. Уф!.. Можешь освобождать площадку. Третья сигма заходит на посадку. Спокойной спячки!.. Я – Симόн!..

Очнулся я после того, как «Звездолёт» плотно засел в податливой почве Зибера.

Целый день прогуливался, приходя в себя, в виду звездолёта по пустынным сопкам, среди которых я призиберился. На второй день сделал пробные выезды на вездеходе. Осматривал район будущих работ и приспосабливался к новой и пока что для меня неведомой планете, которая по воле случая оказалась на трассе нового космического потока, но о которой знали не больше, чем со дня её открытия.

Приближался день, когда, распаковав контейнеры, я приступлю к строительству.

И этот день наступил.

Нещадно жёг Фомальгаут. Сопки от жары побелели и, казалось, стали ниже.

Первый контейнер я вскрыл вручную. Гнусное, скажу, занятие. Без привычки, без сноровки к инструменту. Всё так медленно и не продуктивно, что стройные ряды контейнеров, выгруженные из звездолёта, представлялись мне громадным городом, где мне предстоит вскрыть каждый дом.

В инструкции, просмотренной мною мельком, сказано, что достаточно вскрыть один из контейнеров, как роботы сами сделают вскрытие всех остальных.

Так в инструкции. Гладко было на бумаге…

К моим ногам высыпался десяток вялых и бездеятельных роботов-уродцев шоколадного цвета. Они валялись ершистой кучей, слабо шевелили конечностями и не думали заниматься делом.

Кучу я растащил, уложил «бездельников» – теперь я называл их только так – в ряд. Никакого эффекта. Безучастно мигали индикаторы «здравого смысла» едко-ехидным светом. Стукнул одного по индикатору… Другого… Ну что мне делать? Махнул рукой, посмотрел на небо, словно прося от него помощи.

Позади меня что-то звякнуло. Оглянулся. Два робота стояли на жалких ножках и дубасили друг друга по индикаторам. Поднимались и другие…

Через минуту, чудом вывернувшись из-под литого кулака, я сидел на верху пустого контейнера. Потирая, ушибы, с беспокойством наблюдал за отчаянной схваткой, развернувшейся у подножия моего спасительного возвышения.

Что я им кричал, не помню. Однако, надеюсь, высказался, если не полностью, то, во всяком случае, предостаточно и убедительно.