Носитель стал придерживать и разворачивать коня, чтобы на мгновения остановить ценой своей жизни нападавшего, и дать возможность уйти Гульбиби.

Но тут тонко пропела тетива от пущенной стрелы Низамом, и слегка нависший нос Аксункура удлинился во много раз.

– Так его!

Носитель вздохнул свободней. Он ещё проследил за медленным падением бешеного прислужника Мухтарама, и отвернулся, когда тяжелая туша мешком свалилась на землю и несколько раз перекувырнулась, извалявшись в грязно-жёлтой пыли.

Лошади несли их по каменистому жёлобу. Одна на полном ходу сломала ногу, её всадник с невольным криком, описав в воздухе гигантскую кривую, рухнул на камни.

Никто не оглянулся, никто не сказал: – Прости! Потому что никто ему уже не мог помочь. Но сердце Николая, если оно было его сердцем, защемило пониманием потери.

Небольшая абрикосовая рощица приютила усталых беглецов.

– Абдаллах! – колыхнуло мозг воспоминание Носителя и его глаза щипнуло непрошеной слезой – Николай ощутил нежность и привязанность к погибшему нукеру. Носитель быстро оправился, досадуя на свою слабость. Твёрдо сказал: – Ты, Умар, теперь будешь по левую руку.

– Да, бек, – просто ответил Умар. Он был одних лет с погибшим Абдаллахом, но рябоватое лицо и узко посаженые глаза делали его старше и как будто опытнее.

Незатейливое распоряжение Носителя и простой ответ нукера, заставили Николая кое в чём усомниться. В книгах о взаимоотношениях господина и его прислужника пишут не так, – подумалось ему.

Впрочем, как пишут в книгах, он не вспомнил. Но не так!

– Милый, – сказала Гульбиби.

Под её прекрасными глазами легли тени усталости.

– Я с тобой до конца, – произнёс пылко Носитель, но большая часть его эмоционального порыва шла от Николая, во всяком случае, он хотел бы верить в такое.

– Я тоже, – шепнула Гульбиби и приникла к груди любимого.

Солнце, яростно грея и освещая округу, склонилось к западу. Пора было продолжать путь.

– Если Мухтарам… – начал было один из трёх оставшихся в живых нукеров, Асвар.

– Думал так, как я? – перебил его Носитель. – Он предполагал, что я пойду к отцу, и теперь ждёт нас на подходе к нему?

– Нет, – не согласился Асвар и упрямо свёл брови. – Если сюда примчался Аксункур, то и Мухтарам где-то сам притаился здесь рядом.

– Ты прав. Посмотрите вокруг, прежде чем выходить из тени.

Нукеры вскочили в сёдла. Однако разведывать было нечего. С высоты всадников, куда бы ни падал их зоркий взгляд, везде виднелись воины. Они стояли на виду, окружив рощицу редкой цепью, тем не менее, их было не меньше сотни.

– Друзья! – обратился к нукерам Носитель. Они и правда были его друзьями, ибо с ними у него прошла вся его короткая жизнь. – Я вас не держу…

– Бек…

– Им нужен я. Один…

– Милый!

– Да, моя Гульбиби. Это я силой похитил тебя. В том нет твоей вины. Ты поняла?

– Нет, милый. Нет! Я умру без тебя… Лучше вместе с тобой, чем… Ты же знаешь, что он сделает со мной?

– Мы тоже с тобой, бек!

– Тогда… За мной! – Носитель тронул коня.

Они двинулись в том же направлении, куда стремились до того. Умар вровень ехал рядом с Носителем слева, справа Гульбиби, её сбоку прикрыл молчаливый Низам. Стрела лежала у него на тетиве лука, готовая к выстрелу. Чуть приотстал Асвар, охраняя господина сзади.

Жалкая кучка против полчища…

– Мы идём против всех, – заметил чуть позже Носитель, возможно, озвучив размышления Николая.

Перед ними появилась большая плотная группа всадников. Среди них на вороном чистых кровей жеребце выделялся шириной плеч и простотой одежды Мухтарам. Ухоженные тонкие усы и короткая бородка подчёркивали бледность скуластого лица. Николай понял, что видит обманутого мужа глазами Носителя, потому что они остановились только на нём, все остальные всадники противной стороны виделись лишь сероватым скопищем.

– Я его возьму на себя, – сквозь зубы процедил Носитель, губы его онемели, по лицу катился холодный пот. Рука его сжалась в кулак, но оружие он держал в ножнах.

Его нукеры продвигались также, словно прогулочным шагом и оружия не обнажали. А Николай думал о Гульбиби. Он старался заставить Носителя повернуть к ней голову, но тело того не подчинялось Николаю, оно просто отключилось от его сознания, и сейчас вцело принадлежало беку, идущему к смертельной развязке. Николай же превратился в случайного зрителя последнего акта маленькой, по сути своей, трагедии в череде подобных событий, случившихся за сотни лет до переселения души Гульбиби в его, Николая, телесную оболочку.

Неподвижное настороженное лицо Мухтарама дрогнуло. Он перевёл взгляд вправо от Носителя, посмотрел, наверное, на Гульбиби. По-видимому, пытался что-то такое увидеть в ней: покорность, страх, раскаяние, равнодушие?.. Но то, что он рассмотрел, явно удивило его.

А лошади тем временем сходились почти вплотную, никто из всадников с той и другой стороны пока что не выхватывал сабель и не разомкнул уст. Окружение Мухтарама в зачарованном недоумении следило за покорным, по их впечатлению, Носителем, известным недругом их господина, за беком Джаванширом ибн Абд ал-Муталлибом, на благородном лице которого блуждала странная улыбка.

Николай тоже отупел от происходящего. Почему они, Носитель, его нукеры и Гульбиби, так покорны? Их словно всасывало в громадную воронку, и невозможно было остановиться, и не было проку бороться, а надо отдаться силе, влекущей их никуда…

Вдруг слева что-то метнулось. Николай едва отметил в памяти сразу изменившуюся картину перед глазами Носителя. Всё на ней оставалось как будто таким же: люди Мухтарама с круглыми глазами и невыразительно широкими лицами, мутное от зноя небо, округлости недалёких предгорных холмов. Да и сам Мухтарам всё также сидел в седле с удивлённым взглядом, направленным мимо Носителя. Но в горле его темнела рукоять кинжала Гульбиби, и кровь выступала от последнего толчка умирающего сердца.

– У-урр!

Рычание Носителя застало Николая врасплох. Оно потрясло его, как если бы его внезапно бросили под грохочущий поезд.

– У-урр! – в руках Носителя уже оловянно сверкала сабля. Её блеск поблек после первого же касания плоти живого человека. Ещё взмах…

Темнота и тревога окружили Николая.

– Гульбиби! – выкрикивал он, казалось, во всё горло, но даже не слышал себя, а замерзающие губы не повиновались ему.

Вокруг всё как будто посветлело. Ровно и мертвенно

– Гульбиби!

И звук появился.

Стряхивая остатки дурмана недавних видений, и всё острее переживая утрату, постигшую его в этих видениях (о себе, вернее о Носителе его сознания, он не думал, потерянной была Гульбиби), Николай вошёл в большую комнату, куда его привёл один из ассистентов Арзуманяна. Сам глава фирмы сидел за журнальным столиком в глубоком кресле. Перед ним полукругом стояли другие кресла с дорогой обивкой. Они и чуть раздвинутые тяжёлые шторы на двух окнах придавали практически пустому помещению одомашненный вид и навевали покой.

– Прошу Вас, садитесь здесь, – показал ассистент Николаю кресло после знака Арзуманяна.

Николай, ощущая усталость от недавно пережитых любовных утех, погони, схваток и вида крови, опустился на бархатную кожу указанного кресла. Остальные из них, кроме одного, были уже заняты мрачными, как показалось, Николаю, людьми различного возраста и пола.

Слева от себя он увидел абрис старческого лица. На голове старика топорщились остатки седых, до зелени, волос, на подлокотнике лежала безвольно брошенная рука с белой в пятнах кистью, не знавшей, по всему, какой-либо физической работы многие годы. Пальцы шевелились – белые, плоские, с утолщениями в суставах… Старик сразу стал неприятен Николаю из-за своей невзрачности и белизны.

Справа оказалось незанятое место, а за ним сидела женщина средних лет с нервным и каким-то злым лицом. Не красивая, с лошадиной челюстью, подпёртой тройным подбородком. Её полные в икрах ноги тронула венозная синева.