— Мистер Вудрафф, — говорит папа, убирая руку от лица и вздыхая. — Не могли бы вы, пожалуйста, отойти на минутку, чтобы я мог поговорить с Шарлоттой наедине? — глаза Рейнджера сужаются, но он быстро кивает и отворачивается, врываясь обратно в здание в своих гигантских армейских ботинках и пропитанном кровью свитере. Моё сердце странно сжимается, когда я смотрю вслед его удаляющейся спине, медленно поворачиваясь лицом к отцу. Всё, чего я сейчас хочу — это чтобы он меня обнял. На самом деле, любой человек бы подошёл. Но Арчибальд Карсон — последний человек в мире, который когда-либо предложил бы мне это. Он просто не из чувствительных. — Я разговаривал с Мэй Эмиль, директрисой академии Эверли.

Мои глаза расширяются, а губы приоткрываются.

— Ты отсылаешь меня прочь? — выдыхаю я, понимая, что, вероятно, веду себя иррационально. Папа смотрит на меня именно так, что в этом нет никаких сомнений. То есть в моей иррациональности. Лучше бы ему не относиться серьёзно ко всему остальному.

— Она готова взять тебя в середине года. Я уже поговорил с правлением, и, основываясь на предыдущих инцидентах, они готовы передать грант за обучение, который прилагается к моей должности, от Адамсон в Эверли.

— Мама ушла, а теперь и ты тоже хочешь бросить меня? — спрашиваю я, чувствуя, как по моей коже разливается это горячее, зудящее ощущение. — Я потеряла всех своих друзей, когда мы переехали. — Сейчас на глаза наворачиваются слёзы, но я знаю, что они вызваны не только этим разговором. То, что произошло сегодня вечером, было полным отстоем. Могло ли это быть просто жестокой шуткой? Конечно. Но Дженика умерла на конце такой верёвки, так ведь? Моя смерть смотрит мне прямо в лицо, и мне не нравится, как она смотрит. — Друзья, которые были у меня всю мою жизнь. Ты высадил меня посреди какого-то тёмного леса в Коннектикуте и бросил на съедение волкам.

— Шарлотта, — начинает папа, и в его голосе нет сочувствия, только чистое разочарование. — Судя по тому, что ты рассказала мне сегодня вечером, в Адамсоне для тебя небезопасно. Отправить тебя в другое место — это само собой разумеющееся.

— Одним из нападавших на меня сегодня вечером была женщиной! — я огрызаюсь в ответ, вскидывая руки вверх. Я покончила с этим разговором. Наверное, я в некотором роде ожидала, что папа обнимет меня, скажет, что он просто рад, что со мной всё в порядке, вызовет полицию. Но не этого. — Мы в лагере, у чёрта на куличках. Может быть, это не только дело Адамсона? Я бы предпочла не уходить, большое тебе спасибо.

«Кроме того, я только начала дружить с близнецами. И… может быть, они меня немного привлекают. Или Спенсер. Или даже… ну, определённо не Черч. Ни за что».

— Это не повод для спора, Шарлотта, — говорит мне папа, когда я таращусь на него.

— Я не собираюсь начинать всё сначала, — выпаливаю я, потирая лицо руками. — Кроме того, если это дерьмо может следовать за мной до середины леса, кто сказал, что оно не последует за мной до Эверли?

— Я услышал всё, что ты хотела сказать, но окончательное решение приму я, — произносит Арчи, глядя вверх и на другой берег озера. — Заходи внутрь и не выходи из здания без меня или другого учителя рядом с тобой. Я поговорю с мисс Эмиль и службой безопасности кампуса.

— Кто-то только что пытался повесить меня на ветке дерева! — кричу я, но папа остаётся бесстрастным, хватает меня за локоть и втаскивает внутрь. Он усаживает меня на стул в углу, и я просто слишком расстроена, чтобы сказать что-нибудь ещё. У меня трясутся руки, и я киплю от злости.

— Ты в порядке? — спрашивает Рейнджер, появляясь рядом со мной и опускаясь на колени, его армейские ботинки скрипят по блестящему деревянному полу. Музыка, играющая прямо сейчас, медленная и мягкая, но всё, что мне хочется слушать — это злой рок.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, его тёмно-синие глаза, полные теней, смотрят прямо в мои.

— Папа хочет отправить меня в Эверли, чтобы я была в безопасности, — шепчу я, и глаза Рейнджера расширяются. Он резко качает головой, уголок его губ приподнимается в усмешке.

— Ты не можешь поехать в Эверли; Дженика училась в Эверли.

— Что? — я задыхаюсь, внезапно садясь и случайно накрывая его руку своей. Искра поднимается от моих пальцев к груди, словно выброс адреналина в сердце. Он быстро отдёргивает руку, заставляя меня задуматься, почувствовали ли мы это оба. — Подожди, когда?

— Единственная причина, по которой моя мать подала прошение о зачислении её в Адамсон, в первую очередь заключалась в том, что её пытали в Эверли. Над ней безжалостно издевались, вплоть до того, что мама подумала, что она в серьёзной опасности. — Он поднимает руку и проводит ею по лицу, как будто внезапно почувствовал усталость. — Поскольку папа был членом школьного совета Академии Адамсона, было разумнее всего отправить её туда… — Рейнджер поднимается на ноги, и я следую за ним.

Я не хочу, чтобы меня сейчас оставляли одну.

На самом деле, всё, чего я всё ещё хочу — это объятия.

Я перевожу взгляд на него, когда он смотрит на меня.

— Я не могу поверить, что ты девушка, — шепчет он, протягивая руку, чтобы коснуться своего затылка. — Не то чтобы это имело значение, потому что ты мне всё ещё не нравишься. — Мои губы изгибаются в лёгкой улыбке. — Ты всё ещё мудак, понимаешь? Независимо от того, что у тебя под одеждой.

— Поскольку этот конкретный мудак чуть не умер сегодня ночью… — я вздрагиваю, слегка шмыгаю носом и протягиваю руку, чтобы поправить очки. — Может быть, его можно обнять? — челюсть Рейнджера плотно сжимается, и я начинаю отступать. — Ха-ха, не бери в голову. Просто шучу.

Но затем его большие, сильные руки подхватывают меня, и он прижимает меня к своей груди.

За всю свою жизнь я никогда не чувствовала себя такой тёплой и защищённой.

А я даже не знаю этого парня.

Мои пальцы вцепляются в его толстовку, и я прижимаюсь головой к его груди.

«У него всё ещё идёт кровь; нам нужно наложить швы».

Рейнджер крепко сжимает меня, по-настоящему, как полагается, а затем отпускает…

Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Спенсер смотрит на нас широко раскрытыми глазами.

— Ты сукин сын, — рычит он, сжимая руки в кулаки по бокам.

Это первый раз, когда я вижу настоящую ревность между парнями, и это почти забавно, потому что на самом деле я для них никто. Они для меня ничто. Мы едва знаем друг друга.

Но это не продлится долго…

Первые несколько дней после нашего возвращения всё тихо. Следующее заседание Кулинарного клуба отменяется, поскольку мы всю прошлую неделю готовили что-то вкусненькое для вечеринки в честь Дня святого Валентина.

Папа приставляет Натана к моей заднице в качестве охраны, но, честно говоря, этот парень меня немного пугает. Он всегда пялится, ест и почти не разговаривает. Почти уверена, что ему всего под тридцать, но из-за бороды и пивного пуза он больше похож на сорокалетнего или пятидесятилетнего.

Близнецы и Черч пытались занять его место, но это не имеет значения. К пятнице у меня на пробковой доске обнаруживается ещё одна записка от «Адама».

На этот раз Рейнджер рядом, чтобы прочитать её вместе с нами.

— «Дорогая Ева», — читает он, его челюсть сжимается, ноздри раздуваются. На прошлой неделе, когда мы вернулись с мероприятия в честь дня Победы, я рассказала ему всё о других записках, о теневой фигуре на Хэллоуин, о жутких звуках, которые я слышала в кустах. Я никогда в жизни не видела человека более разъярённого или решительного.

Он думает, что поймает убийцу своей сестры.

А я собираюсь помочь ему.

Даже если это означает, что я должна быть приманкой.

— «Ты меня не слушаешь. Мне не нравится, когда меня игнорируют. И даже не думай об Эверли; она дружит с Адамом». — Рейнджер замолкает и поднимает глаза, явно взбешённый. — Кем, чёрт возьми, этот парень себя возомнил, и чего он от тебя хочет?