Черч поднимает на меня взгляд и ухмыляется.

— О, у меня свои способы.

В итоге мы оказываемся в «Щелкунчике», который, как оказалось, открыт, и занимаем место в углу, когда женщина в бирюзовой униформе и белом фартуке подходит принять наш заказ.

— Черч, тебе не следует так поздно бодрствовать, — отчитывает она, ставя кружку кофе перед Черчем и кладя передо мной меню. Больше никто такого не получает, так что я предполагаю, что она довольно хорошо знает парней. — А кто эта великолепная девушка рядом с тобой? — она подмигивает мне, и я разеваю рот. Прежде чем мы ушли, я снова надела бинты. На мне так же униформа и очки. — Меня не проведёшь, милашка, — говорит она, и я краснею.

— Она наша девушка, Шарлотта, — говорят близнецы, ухмыляясь, когда я пинаю их обоих под столом. Официантка кивает, как будто совсем не удивлена, что они встречаются с одной и той же девушкой, а затем гладит Черча по голове.

Никогда не думала, что увижу, как кого-то вроде Черча Монтегю, наследника одной из богатейших частных корпораций в мире, погладят по головке, но это на мгновение делает его человеком, и я ценю это.

— Ну, я не могу сказать, что мне нравится, что вы все не спите так поздно ночью, но если вы здесь, то могли бы ещё и поесть. — Она улыбается и кивает мне подбородком, её тёмные кудри рассыпаются пеной вокруг лица. На её бейджике написано «Меринда», что, должно быть, означает, что это та самая девушка, о которой мне рассказывали близнецы. Я только хотела бы, чтобы она действительно владела этим рестораном, а не семья Монтегю. — Приятно познакомиться с тобой, Шарлотта. Крикни, когда будешь готова.

— Вы, ребята, часто сюда приходите? — спрашиваю я, и Черч пожимает плечами.

— У нас здесь каждую вторую пятницу проходят заседания Студенческого совета. — Он поднимает кружку, чтобы отхлебнуть чёрной жидкости, и стонет так, словно испытывает оргазм. Этот парень серьёзно зависим. Я вижу, как он всё время таскает с собой термосы с кофе, бутылки мокко со льдом и ещё много чего, чёрт возьми.

Я смотрю на меню и решаю, что раз уж я здесь, то могу с таким же успехом заказать омлет и полить его кетчупом. В прошлый раз, когда я делала это в кафетерии академии, на меня недобро посмотрели, по крайней мере, три разных случайных парня. Слишком плохо. Я слишком сильно люблю это, чтобы остановиться.

— Почему ты не хочешь, чтобы Рейнджер знал обо мне? — спрашиваю я, думая о его голой заднице на кухне. И какая это прекрасная, великолепная задница. Фу. Мне нужно перестать грезить наяву о таких придурках, как Спенсер и Рейнджер. Одна мысль о том, что они узнают, наполняет меня тревогой. Я не могу точно сказать, почему именно сейчас, но это так.

— Потому что он потеряет всё самообладание, — ухмыляется Мика, откидываясь на спинку сиденья, в то время как Тобиас переводит взгляд с нас двоих на него, заставляя себя натянуто улыбнуться.

— Он станет… чрезмерно заботливым, — объясняет он, и я приподнимаю бровь.

— Он ненавидит меня, — говорю я, и близнецы обмениваются загадочными взглядами, прежде чем перевести их на меня. — Что? Не думайте, что я не видела этого взгляда. — Я указываю на них двоих, когда Черч переводит взгляд своих янтарных глаз на меня, осторожно подтягивая напиток двумя руками с длинными пальцами.

— Да, но, если он узнает, что ты девушка, он просто превратит тебя в Дженику и сойдёт с ума. Поверь нам, мы знаем. — Тобиас вздыхает и открывает моё меню. — А теперь выбери что-нибудь из еды, чтобы мы могли сделать заказ.

— Я знаю, чего хочу, — заявляю я, вздёргивая подбородок. — Яичница-болтунья с кетчупом, — все трое парней съёживаются и стонут, а Черч даже расплёскивает немного драгоценного кофе на стол, — плюс апельсиновый сок и несколько французских тостов с острым соусом.

— Ты странная личность, Шарлотта Карсон, — бормочет он, и на его губах появляется едва заметная улыбка. Он похож на картину, этот парень. — Меринда, мы готовы сделать заказ, — говорит он, даже не повышая голоса, но она слышит его с другого конца закусочной. Вот как легко он привлекает внимание.

Это немного… пугает?

Меринда возвращается, и мы заказываем еду. Мой сок подаётся сразу же, с многоразовой соломинкой, которую я хватаю губами и болтаю без умолку.

— Если вы все верите, что Дженику убили, — бормочу я, потягивая сладкое лакомство, — тогда кто, по-вашему, её убил?

Все парни обмениваются взглядами, прежде чем опустить взгляд на меня.

— У нас есть свои теории, — отвечает Черч, внимательно наблюдая за мной, — но реальных ответов нет. — Он вздыхает и ставит кофе на стол. — Просто… никому не доверяй.

— Даже тебе? — спрашиваю я, приподнимая бровь.

Медленно, очень медленно Черч поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и все эмоции сходят с его лица, превращая его в красивую, но пугающую статую.

— Особенно мне, — говорит он, и я вздрагиваю, возвращаясь к своему апельсиновому соку.

Не уверена, было ли это… пугающим или сексуальным.

Совершенно определённо не должно было быть и того, и другого.

Должно быть, со мной что-то неправильно.

Это ещё более неправильно, чем просто намазать яйца кетчупом.

Может быть, не так неправильно, как нераскрытое убийство…

Кулинарный клуб вызвался — против моей воли — организовать ежегодную вечеринку по случаю Дня святого Валентина, которая проводится в соседнем летнем лагере. Группа коттеджей расположена в самом центре между нашей школой и Академией Эверли для девочек, ещё одной престижной школой, находящейся примерно в десяти часах езды от Натмега в городке под названием Нортпойнт, штат Мэн.

На кухонных столах громоздятся слоёные пирожные, печенье, кексы, тщательно завернутая карамель и трюфели в причудливых коробочках. Я рассматриваю их, протягиваю руку и провожу ею по вспотевшему лбу, размазывая повсюду муку. Мои очки уже заляпаны ей.

Последние несколько недель были на удивление тихими: больше никаких записок, никаких фигур в тени, никаких парней с оружием, преследующих меня в темноте.

— Эта вечеринка похожа на ад, — бормочу я, покрывая верхушку ванильно-лавандового кекса нежной вересково-фиолетовой глазурью, из-за которой Рейнджер чуть не убил меня. Я добавила в неё слишком много капель его органического, полностью натурального пищевого красителя, и она стала фиолетовой, как телепузик. Он выглядел так, словно планировал свернуть мне шею. Однако немного дополнительной белой глазури придало ей приятный вид.

— Ад тусоваться с кучей секусуальных девчонок в коротких юбках? Ты уверен, что ты би? Потому что прозвучало довольно по-гейски. — Рейнджер достаёт из духовки ещё один противень с кексами, когда Росс бросает на него неодобрительный взгляд. Обычно он жеманничает с парнями и преклоняется перед ними. — Что? — спрашивает Рейнджер, глядя на него в ответ. — Я не говорил, что это плохо, просто это было супер по-гейски. Какой чистокровный жеребец не захочет потусоваться с кучей изголодавшихся по сексу девчонок?

— Изголодавшихся по сексу, умоляю, — усмехаюсь я, чувствуя этот странный маленький узел в животе, который я не могу объяснить. На вкус это похоже на ревность. Которая, по-видимому, на вкус напоминает смородину и апельсиновую цедру, потому что именно это я ощущаю на кончике языка. Может, всё-таки это был кекс, который я стащила в углу? — Как будто они набрасываются на вас, парни? Для меня это звучит как куча бреда.

— На этой вечеринке происходит так много перепихонов, — произносит Спенсер, прислонившись к стене с расстёгнутой рубашкой и свободно свисающим галстуком. Он тоже весь в шоколаде, отпечатки больших пальцев точно показывают, где он потянулся, чтобы бессознательно поправить галстук.

Он подходит к двери, выглядывает наружу, а затем закрывает её на замок, чтобы они с Рейнджером могли тайком выкурить сигареты в окно.

— Это практически вакханалия, — говорит Черч, усаживаясь у ряда идеальных мокко-шоколадных кексов с кофейными зернами, покрытыми шоколадом, сверху. Он также потягивает мокко с белым шоколадом, которое приготовил ему Рейнджер. — Захвати дополнительные презервативы для своего микропениса, Карсон.