Плюхнувшись на диван, я делаю то, что у меня получается лучше всего, и поднимаю свой FOMO на новые высоты, просматривая социальные сети и просматривая все удивительные вещи, которые мои друзья в Калифорнии делают, а я нет.

Очевидно, Моника и Коди оделись как Арья и Джендри из «Игры престолов», что мне как-то не нравится. Персонаж Арьи теряет свою девственность с Джендри, и, хотя ни Моника, ни Коди не девственники, меня бы не удивило, если бы между ними что-то произошло, пока меня не было…

Нет.

Нет, я не могу так думать.

Застонав, я выключаю телефон и бросаю его на кофейный столик. Смотреть на то, как веселятся другие люди — не самый разумный способ провести время. Всё, что это делает — это печалит меня. Вместо этого я льну к своей Киндл (прим. — электронная книга)… только для того, чтобы обнаружить, что она разрядилась.

— Какой невероятный канун Дня Всех Святых, — бормочу я, откладывая её в сторону и откидываясь на подушки. Я как раз собираюсь задремать, когда слышу шаги на кухне.

Небольшой укол ужаса пронзает меня, хотя знаю, что вполне разумно, что где-то здесь прятались ещё несколько студентов. Может быть, кто-нибудь спускается из своей комнаты перекусить или проверить ситуацию с электричеством?

Я жду, напрягшись всем телом, пока большая тёмная фигура не заполняет дверной проём между кухней и общей зоной.

— Привет, — говорю я, потому что что ещё мне оставалось делать? Этот человек просто стоит там, в темноте, и смотрит на меня. Это действительно жутко. — Я могу вам чем-нибудь помочь? — я повторяю, и он делает ещё один шаг ко мне.

Ладно, теперь мне становится не по себе.

— Чувак, не стой просто так, это выводит меня из себя. — Я встаю с дивана, полностью готовая схватить одну из гигантских свечей на колонне и швырнуть её в лицо этому чудаку.

Он делает ещё один шаг ближе, и моё сердце начинает бешено колотиться в груди. Меня охватывает холодный озноб, и руки начинают дрожать. Я никогда раньше не оказывалась в подобной ситуации, но, если придётся, то умру, сражаясь.

Стук в окно позади меня заставляет вскрикнуть, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть близнецов за стеклом, хмуро смотрящих на меня. Они оба — две половинки одного костюма: доктор Джекилл и мистер Хайд. И оба выглядят чертовски сексуально в старомодных пиджаках и цилиндрах.

Оглянувшись через плечо, я вижу, что фигура исчезла, поэтому пользуюсь моментом, чтобы отпереть дверь и впустить их обоих.

— Ты не должен запирать дверь, — говорит мистер Хайд, обходя меня и постукивая тростью по деревянному полу.

— Это противоречит студенческому кодексу поведения, — добавляет доктор Джекилл, его глаза обведены густыми кругами, когда он останавливается рядом со мной и наклоняется, уперев руки в бока. — И вообще, что ты здесь делаешь совсем один?

— Я… — я снова останавливаюсь и оглядываюсь на дверной проём. — Всего секунду назад здесь был мужчина. Он был жутковат. — Близнецы обмениваются взглядами, а затем снова обращают своё внимание на меня, каждый из них приподнимает одну бровь. — Он был прямо там, чёрт возьми! — я показываю, и мистер Хайд идёт на кухню посмотреть, достаёт свой телефон и с помощью фонарика осматривается вокруг.

— Здесь отпечатки ботинок, — говорит он удивлённо, оглядываясь на своего брата. Он — давайте представим, что это Мика — обращает своё внимание на меня. — Но что с того?

— Людям разрешается оставлять отпечатки ботинок, — растягивает Тобиас, неторопливо проходя мимо меня. Но они этого не понимают. Почему я должна ожидать от них этого? Я морщу губы, когда они усаживаются на мой диван и начинают есть мою еду.

— Извините, — огрызаюсь я, на мгновение забывая о жутком парне в дверях. Вероятно, это был просто какой-нибудь надутый старшеклассник, слишком высокопоставленный, чтобы ответить мне. По крайней мере, я буду чувствовать себя лучше, если просто продолжу говорить себе это. — Я сидел там.

— И что? — спрашивают они вместе, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня, снова приподняв брови.

— То, что это мои вещи и моя еда. Убирайтесь отсюда.

Близнецы обмениваются взглядами, а затем снова поворачиваются ко мне.

— Заставь нас. — Они суют руки в мою миску для попкорна, когда снова включается электричество. Я прыгаю вперёд и хватаю пульт прежде, чем они успевают дотянуться до него своими грязными руками-близнецами, и в итоге меня хватают оба парня. — Да брось ты это, — говорят они, но я цепляюсь за эту чёртову штуку, как за спасательный плот. Они должны были пойти на какую-то вечеринку, пока я торчала здесь, и будь я проклята, если мне не удастся закончить этот фильм об оборотнях.

В итоге миска с попкорном падает на пол, и эти ублюдки начинают меня щекотать. Я вою от смеха, хотя изо всех сил стараюсь этого не делать.

Вот тогда-то меня и осенило.

Они прикасаются ко мне; они узнают.

Я внезапно дергаюсь назад и заканчиваю тем, что сбрасываю своё тело с дивана на кофейный столик, ударяясь головой с такой силой, что перед глазами появляются звёзды. Близнецы встают и поднимают меня на ноги, укладывая на подушки ещё до того, как меня настигает боль.

Когда я прикасаюсь рукой ко лбу, там кровь.

— Полотенце, — говорит один из парней другому. Я понятия не имею, кто есть кто, особенно сейчас, когда у меня голова идёт кругом как сумасшедшая. Доктор Джекилл-близнец убегает и появляется снова с тёплым полотенцем и аптечкой первой помощи.

— Мне не нужна ваша помощь, — говорю я им, отталкивая их руки. Доктор Джекилл просто хватает меня за запястья и удерживает неподвижно, пока мистер Хайд промокает мне лицо полотенцем, а затем наносит немного обезболивающего антисептического геля, прежде чем закрыть рану повязкой-бабочкой.

Я удивлена, что они так… добры ко мне.

Закончив, они передают пульт, а затем усаживаются в большие удобные кресла по обе стороны кофейного столика. Я вне подозрений, мои глаза сузились до щёлочек, но я всё равно включаю передачу, и мы все сидим там вместе в тишине и наблюдаем.

Во всём этом есть что-то… очищающее.

Настолько, что я забываю о жутком мужчине в дверях.

По крайней мере, сейчас.

В понедельник я плюхаюсь на своё место на уроке английского у мистера Мерфи и внезапно обнаруживаю, что рядом с моей партой стоит красивый учитель-блондин. Я резко сажусь и расправляю свой блейзер.

— Доброе утро, Чак, — говорит он, кладя моё эссе на стол и одаривая меня этой мягкой, милой улыбкой, от которой у меня порхают бабочки. — Кстати, отличная работа над эссе. — Он уходит по проходу, а я сижу с раскрасневшимися щеками и переворачиваю свой листок, чтобы увидеть цифру 98 на лицевой стороне. Хм. Неплохо. Дома я привыкла перекантовываться с хорошим, лёгким средним баллом «С». Вполне возможно, что это моя первая в жизни «А».

Оглянувшись через плечо, я пытаюсь разглядеть маленькую, подтянутую попку мистера Мерфи и замечаю, что Росс смотрит на меня так, словно этот мужчина принадлежит ему. Долбоёб. Я показываю ему фак и вижу, как его глаза расширяются от гнева, прежде чем я поворачиваюсь обратно и скрываю улыбку, сохраняя эту радость до конца урока.

Несмотря на то, что я делала всё возможное, чтобы не есть в кафетерии, девушка может выдержать, пока она не поддастся чудесным запахам, доносящимся из-за двойных дверей. Первые несколько недель, что я была здесь, умирала с голоду. В принципе, я завтракала, только если тащила свою ленивую задницу до дома папы, а потом мы почти каждый вечер ужинали вместе. Однако в последнее время он был до нелепости занят, и я действительно начинаю уставать пропускать ланч. Итак, я сделала это. Я сдалась.

Я опускаю голову, когда врываюсь в кафетерий, хватаю поднос и стараюсь не закатывать глаза при виде столов, заставленных едой. Это совсем не похоже на обычную столовую. Нет, эти богатые засранцы выглядят так, словно им каждый день устраивают шикарную свадьбу. Есть блюда из креветок, стейков, десертов, которые я даже не могу выговорить.