— Что за чертовщина? — я протягиваю пальцы и провожу ими по лицу девушки, мои губы изгибаются в грустной ухмылке. Я задавалась вопросом, почему здесь было недостроенное общежитие, покрытое пылью и заброшенное, как будто мы жили в «Последний из нас», но… Я никогда не знала, что они на самом деле начинали принимать женщин в академию. — Хм.

Отойдя от фотографии, я возвращаюсь к окну и вылезаю наружу.

Возвращаясь в общежитие, я слышу движение в кустах и останавливаюсь, направляя фонарик в ту сторону.

Вспышка цвета привлекает моё внимание, и я чувствую, как кровь отхлынула от лица.

— Эй! — кричу я, но кто бы это ни был, он бросается бежать, и я не успеваю хорошенько его разглядеть. Это не значит, что у меня не пробегают мурашки по спине или что я сама не начинаю бежать. Я не останавливаюсь, пока не оказываюсь в безопасности в гостиной на первом этаже.

Рейнджер там, лежит на диване в наушниках. Он прищуривается, когда я прохожу мимо, но мне всё равно. Я показываю ему фак и заставляю себя пройти остаток пути обратно в свою комнату.

Когда я засыпаю той ночью, вижу сапфировые глаза этой девушки, смотрящие на меня в ответ.

— Папа, ты не понимаешь! — огрызаюсь я, когда он ходит по кухне, расплёскивая кофе на носки своих мокасин и ругаясь. Он хватает пачку бумажных полотенец и вытирает их, пока я отчаянно пытаюсь отстоять свою правоту. — Они сломали мой телефон.

— Да, Шарлотта, я знаю, — говорит он, начиная раздражаться на меня. — Черч Монтегю уже заходил и извинился от имени всего Студенческого совета.

— Он это сделал? — спрашиваю я, удивлённо моргая.

— Он сказал, что вы, ребята, дурачились, и что Мика… или это был Тобиас?… как бы то ни было, один из этих близнецов Маккарти наткнулся на тебя, и он выпал у тебя из кармана. Он уже купил тебе новый.

У меня отвисает челюсть.

— Н-нет, всё случилось совсем не так! — Но папа слишком опаздывает и почти перестал меня слушать. Он протягивает мне коробку с кухонного островка, и я опускаю взгляд и вижу новый Самсунг.

У меня был айфон.

Мой рот поджимается, и я крепко сжимаю коробку пальцами.

— У меня был Айфон, а не Самсунг.

— Они совершенно одинаковые, — отвечает папа, протискиваясь мимо меня и направляясь к входной двери.

— Они не одинаковые, — выдавливаю я из себя. Я не пытаюсь быть соплячкой, но алё. Черч не случайно купил мне не тот телефон. — И телефон не так…

— Шарлотта, — рявкает папа, оборачиваясь у входной двери и бросая на меня взгляд. Кожа вокруг его голубых глаз морщится от разочарования. — Ты и так причинила достаточно неприятностей. Послушай, Черч пришёл и извинился за своё участие в инциденте. Итак, а ты извинилась за своё?

— Извиниться?! — выпаливаю я, сжимая руки в кулаки. — Они разбили мой телефон мясорубкой! Я ни за что не извинюсь.

Папино лицо морщится от замешательства, но он отмахивается от меня своей чашкой с кофе, расплёскивая ещё больше дымящейся жидкости на пол.

— Я опаздываю, у меня нет на это времени. Помирись со Студенческим советом, или можешь попрощаться с билетом в Калифорнию. — Он поворачивается и выходит из дома, а я пыхчу у него за спиной. Через минуту я беру маленькую стеклянную статуэтку оленя, которая прилагалась к дому, и со всей силы швыряю её в стену. Уборка после — отстой, но это было так, так приятно.

Поладить со Студенческим советом? Ну конечно.

Я бы предпочла умереть.

Мое любимое занятие в этот день — урок английского у мистера Мерфи. Несмотря на то, что мы старшеклассники, он всё равно читает нам вслух и даже озвучивает. Большинство парней в классе хихикают по этому поводу, но мне всё равно. Когда мистер Мерфи говорит, я слушаю с напряжённым вниманием. Я думаю, что он ещё и неплохо выглядит, и любуюсь им с другим блеском в глазах. Ну, вообще-то, я замечаю, что несколько других парней тоже смотрят на него. Росс — один из них. Он замечает, что я смотрю в его сторону, и показывает мне средний палец, в то время как мистер Мерфи уткнулся лицом в экземпляр «Гроздьев гнева».

К счастью, он единственный мудак из Студенческого совета, который учится в этом классе.

Это не значит, что их раздражающее присутствие не портит некоторые другие мои занятия. Близнецы учатся со мной на математике; Рейнджер и Спенсер со мной на политологии; а Черч сидит прямо передо мной на китайском языке. Я хотела изучать французский, но папа заставил меня сменить занятия.

По крайней мере, мне не нужно ходить на физкультуру, так что у меня есть дополнительное время по сравнению с другими парнями.

Однако никто из них, похоже, не в восторге от этого.

— Мне кажется несправедливым, что ты уходишь с урока, который, как все знают, является пустой тратой времени, — говорит Черч, останавливаясь передо мной в своей физкультурной форме: свободная белая майка, чёрные шорты и кроссовки. За ним стоят другие парни, и не только придурки из Студенческого совета.

— Оставь меня в покое, — огрызаюсь я, собирая свои принадлежности для рисования и поднимаясь на ноги. В свободное время я хожу на занятия по рисованию, и предполагается, что я буду рисовать горизонт, но, очевидно, даже здесь надо мной будут издеваться. — Сегодня ты уже написал «Микропенис Чак» на моём шкафчике. Разве тебе этого недостаточно?

Несколько парней смеются, но они могут сколько угодно издеваться над моим несуществующим членом.

— Я говорил об этом с директором, но он ответил, что у тебя есть серьёзные проблемы со здоровьем, которые мешают тебе заниматься спортом.

— Да, именно. Так что, если ты хочешь обвинить меня в том, что у меня проблемы со здоровьем, мы все сможем увидеть, какой ты на самом деле классный. — Черч улыбается мне, такой жизнерадостный. Он прикасается пальцами к щеке, когда солнечные лучи падают на его волосы, придавая им этот блестящий жёлто-золотой цвет. Его глаза мерцают медово-коричневым, и у меня сжимается горло. У меня неприятности, я это чувствую.

— Вот только… Я видел, как ты бегал трусцой по беговым дорожкам. На самом деле, несколько раз. Кажется, у тебя вообще нет никаких проблем.

— Оставь меня в покое, — выдавливаю я, но, когда я собираюсь уходить, друзья Черча встают передо мной.

— Разденьте его, наденьте форму, и мы посмотрим, как быстро он сможет бегать. — Черч кивает головой, и другие парни подходят ко мне, заставляя меня почувствовать тошноту в животе. Я колеблюсь полсекунды, прежде чем броситься бежать. На самом деле, я не просто бегу, я уношу ноги. Я мчу на максимальной скорости.

Позади меня раздаются громкие шаги, но я провела много времени в Калифорнии, помогая Монике тренироваться в лёгкой атлетике. Плюс весь этот серфинг и моё время в волейбольной команде… Я обгоняю всех парней и в конце концов вваливаюсь в библиотеку и падаю на ковёр прямо за датчиками кражи.

Я вся вспотела и с трудом могу отдышаться. Несколько парней заходят следом за мной, но библиотекарь — этот крупный, суровый пожилой чувак, которого все называют мистер Дэйв — встаёт между ними и мной.

— Никаких потасовок в моей библиотеке, — говорит он, и его голос напоминает рокочущее медвежье рычание, которое невозможно игнорировать. Другие мальчики хмуро смотрят на меня, но уходят, пусть и немного неохотно, и я ловлю себя на том, что вздыхаю с огромным облегчением. — Это значит, что и ты тоже, — говорит мистер Дэйв через мгновение, и я поднимаю взгляд и вижу, что он смотрит на меня жёсткими тёмными глазами.

— Я… нет, я не причиню неприятностей. — Я поднимаю свой альбом для рисования в качестве объяснения, и через мгновение мистер Дэйв вздыхает и исчезает обратно за стойкой, оставляя меня вставать и отряхиваться. Почти уверена, что ободрала колени, когда падала, но я не утруждаю себя тем, чтобы задрать штанины и проверить. Вместо этого я нахожу столик на виду у стола библиотекаря и складываю свои вещи.

Поскольку рисование — мой последний урок на сегодня, я игнорирую звонок и продолжаю рисовать, пока задание не будет выполнено. Теперь, завтра на уроке, я могу вместо этого почитать свою книгу. Я сейчас так увлекаюсь чтением «гарема наоборот», что это просто смешно. Это практически зависимость. Ох, даже не начинайте говорить о том, как сильно я люблю серию «Королевские искушения» Тейта Джеймса.