Хотя то, что я хожу в школу с таким количеством парней, значительно снижает мой интерес к созданию собственного гарема.

Я убираю свои вещи и встаю, вытягивая руки над головой. Сейчас здесь есть ещё несколько парней, которые тихо учатся за рядами парт или разбиваются на учебные группы вокруг одного из столов. Я игнорирую их, направляясь к двери, когда мне в голову приходит одна мысль.

Интересно, есть ли у них здесь старые ежегодники? Я бы хотела узнать больше о той девушке, которую видела на общей фотографии. Сегодня утром я была так зла на папу, что забыла спросить о ней, но, конечно, я ведь могу провести собственное исследование?

Мистер Дэйв показывает мне, где найти ежегодники, и, хотя я бы ни в коем случае не назвала его милым, он, по крайней мере, профессионалом. То есть до тех пор, пока я не говорю ему, что ищу.

— Меня интересует выпускной класс десятилетней давности, — произношуя, и, клянусь, что-то мрачное пробегает по его лицу.

— Зачем. — Это едва ли вопрос, скорее сердитое утверждение.

— Эм, просто потому что… — я начинаю, потому что мне действительно не нужно давать ему объяснения, не так ли?

— Ну, его здесь нет, — отвечает он, указывая на два ежегодника за позапрошлый и последующий годы. — И ты не найдёшь его, шныряя по библиотеке.

— Почему нет? — спрашиваю я, когда мистер Дэйв поворачивается и начинает удаляться длинными, мощными шагами. Он игнорирует меня, и я поджимаю губы, поворачиваясь обратно к полке и просматривая несколько других ежегодников. В нём ничего нет о студентке, даже мимоходом. Может быть, они начали с неё, когда она была старшеклассницей, и она закончила школу или что-то в этом роде?

Но почему она была первой и единственной студенткой?

Вздохнув, я кладу остальные ежегодники обратно и оставляю тайну в покое. На сегодня.

Любопытство могло бы погубить кошку, но у меня острые когти, со мной всё будет в порядке.

По крайней мере, я так думаю.

Войдя в ванную после полуночи, я не ожидала застать всех пятерых парней из Студенческого совета у раковин, чистящих зубы. Рейнджер оглядывается на меня с зубной щёткой во рту и синим полотенцем, накинутым на голову. Его тёмные волосы мокрые и падают ему на лицо, привлекая моё внимание к его сапфировым глазам.

Чёрт.

Моё сердце делает один большой, сильный удар, и я чувствую, как меня пронзает покалывание. Я западаю на него. Не круто. Я имею в виду, физически западаю. Он, конечно, красавчик, но его личность оставляет желать лучшего. Мой взгляд скользит по остальным четырём парням, и я вздрагиваю, когда вижу, что Черч улыбается мне. Часть меня убеждена, что он психопат или что-то подобное. Он ведёт себя дружелюбно и мило, но потом эта холодная темнота просто овладевает им.

— Вы, ребята, даже координируете чистку зубов вместе? Это убого. — Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить, и я съёживаюсь. Я не хочу показаться полным придурком, но это мой единственный защитный механизм.

Я хочу повернуться и убежать обратно в свою комнату, но я также не хочу, чтобы они думали, что я их боюсь. Вздёрнув подбородок, я шагаю в ванную и направляюсь к последней пустой раковине, кладу свои вещи на фарфоровый бортик и притворяюсь, что не чувствую, как пять пар глаз смотрят в мою сторону.

— Ты всегда такой неприятный? — спрашивает Черч, всё ещё улыбаясь мне. — Потому что это довольно отталкивающе. — Он подмигивает мне и возвращается к чистке зубов, стоя перед зеркалом без рубашки, в одних спортивных штанах кремового цвета с логотипом Академии Адамсона сбоку. — Если ты был таким неприятным там, в Калифорнии, неудивительно, что ты решил переехать через всю страну.

— Если ты всё время такой неприятный, чёрт возьми, неудивительно, что тебе приходится запугивать людей, чтобы иметь рядом хоть каких-то друзей. — Я выдавливаю зубную пасту на щётку и засовываю её в рот, притворяясь, что не замечаю близнецов в одинаковых пижамах на пуговицах или Спенсера в серых боксерах. Да, буквально в нижнем белье. Нижнее бельё. У него неплохая комплектация.

Эй, Шарлотта, мерзко, не смотри.

Я имею в виду, несмотря на то, что он здесь хулиган, я чувствую себя извращенкой, пялящейся на его промежность. Прямо спереди есть огромная выпуклость, намного больше, чем у Коди. Не то чтобы я часто его видела, но в те несколько раз, когда мы становились немного страстными, я улавливала или чувствовала выпуклость. И да, Спенсер определённо больше.

«Прекрати, Чак», — рычу я себе под нос, поворачиваясь обратно к зеркалу и бешеными движениями чищу зубы. Это единственный выход, который у меня сейчас есть для моих чувств. Горячий румянец заливает мои щёки, и я изо всех сил стараюсь притвориться, что не вижу, как моё смущение отражается в моём отражении.

— Ты действительно быстро бегаешь для человека, у которого проблемы со здоровьем, — говорит Черч, всё ещё улыбаясь. Когда он хмурится, глядя на меня, я вздрагиваю.

— Ты точно не ведёшь себя как президент Студенческого совета. Больше похож на хулигана. — Я сплёвываю и прополаскиваю рот, вытаскивая розовую повязку на голову, чтобы придерживать волосы сзади. А затем… Я понимаю, что они всё ещё наблюдают за мной. Я не настолько глупа, чтобы на самом деле думать, что розовый цвет связан с женским полом, но в обществе всё ещё существуют устаревшие гендерные стереотипы. Я тайком запихиваю повязку обратно в сумку и решаю не умываться.

— Это не заняло и трёх минут, — говорят близнецы в унисон, взмахивая зубными щётками в моём направлении.

— Стоматологи рекомендуют чистить зубы не менее трёх минут, — произносит Мика (и, пожалуйста, поймите, это всегда предположение, когда я называю близнеца), подходя и становясь справа от меня.

— Ты же не хочешь сейчас получить кариес, правда? — Тобиас продолжает, становясь слева от меня. Они тянутся ко мне, и я ныряю под их руки, спотыкаясь, уходя с дороги. Мне так не терпится убраться от них подальше — я действительно не хочу, чтобы мне в глотку засунули зубную щётку — что я оставляю свою сумку.

Там есть тампоны. И прокладки.

Если они откроют её, то узнают.

Я ныряю вперёд, чтобы схватить свою сумку, и они отдают её мне. На этот раз ни один из них не делает попытки схватить меня. Они просто стоят там и смотрят, как я заканчиваю собирать свои вещи. Но они определённо стоят слишком близко. Клянусь, я чувствую их запах, этот яркий свежий аромат, похожий на свежескошенную траву и весенние цветы, немного землистый с лёгким привкусом сладости.

— Ты самый странный парень, которого мы когда-либо встречали, — добавляют они совершенно в унисон. Как они это делают, я понятия не имею. Это почти жутковато.

— Я лучше буду странным, чем скучным, — отвечаю я, поворачиваясь и поднимая брови, когда они оба просто стоят там, преграждая мне путь. — Ну? — близнецы расступаются и пропускают меня, а Спенсер свирепо смотрит на меня, потирая поясницу правой рукой, в то время как левой чистит зубы. Перед тем как выйти из ванной, я останавливаюсь. Я не дружу с этими парнями, ни в коем случае, но, по крайней мере, мы общаемся. Как бы. Я больше никого не знаю в этой дурацкой академии. — Ребята, вы знаете что-нибудь о выпускном классе десятилетней давности?

Напряжение в комнате резко меняется, от мелочной болтовни до холодного страха.

— С какой стати ты хочешь знать об этом? — спрашивает Черч, резко оборачиваясь. Он устремляет на меня ледяной взгляд, который превращает его медово-янтарные глаза в камень. Рейнджер на мгновение натягивает полотенце на голову, чтобы прикрыть лицо, а затем бросает его в раковину.

— Я… просто до меня дошли слухи, — начинаю я, и тут Рейнджер поворачивается ко мне, двигается вперёд и хватает меня за рубашку спереди. Он рывком притягивает меня к себе и смотрит мне в лицо, холодный, пугающий и тихий в своей ярости.

— От кого? — спрашивает он, и его голос такой мрачный, что я вздрагиваю от его звука.

— Я не знаю, просто какой-то парень, — выдыхаю я, протягивая руку, чтобы обхватить пальцами его запястье. Как только я прикасаюсь к нему, его глаза расширяются, и он отталкивает меня. Я спотыкаюсь, но мне удаётся удержаться на ногах. — Почему это имеет значение?