Взять хотя бы Хо. На мозаике его изобразили в виде безликой фигуры, командующей стрелками, безнаказанно истребляющими имперские легионы, пойманные в узком проходе. Интересно, кто формировал канон подвигов? Едва ли Орнаги хотели лишний раз подчёркивать своё подавляющее информационное превосходство над прочими домами. С другой стороны, эти картины ведь не для простых смертных, а кому-то вроде Эвы стоит время от времени напоминать о вещах, лишённых абсолютной очевидности.

Кстати, об Эве. Если мозаику не обновляли в недавнем прошлом, то она представляет собой весомое свидетельство того, что история о «вечно возрождающейся матери» не лишена оснований — портретное сходство с нынешней матриархом семьи Ар безупречное. Интересно, является ли нездоровое увлечение увеличением численности армии генетическим заболеванием или передаётся половым путём?

Следующим я определил Каиля Крожэна. Каолиново-белая кожа, грива волос цвета молочного улуна, выраженная гетерохромия — едва ли обладателя такой ориентировки можно с кем-то перепутать. В «подвиг» ему записали Кифентскую резню. Десять тысяч трупов к армии биороботов Крожэна за двое неполных суток. Бесславный конец немёртвой орды под ногами алейнских наездников на мамонтах увековечения, конечно же, не удостоился.

И к вопросу о запоминающихся ориентировках: полупрозрачное существо в банке с рассолом могло быть только Атер Нави. Три пары наружных жабр, вибриссы вместо волос — отчего кажется, что она лысеет — и оптические искажения вокруг фигуры устраняли остатки сомнений. Аналогичные искажения в разных местах мозаики, вероятно, что-то тоже означали, но мои базы данных были недостаточно полны, чтобы выловить конкретный смысл.

— Тот, кто слышит истории, слышит ритм мира, — как ни странно, эту бессмыслицу Элетройма выдала безупречно серьёзным тоном.

Я сверился с часами. Полчаса до Конклава. Интересно. Я обернулся и полупоклоном сказал:

— Здравия и процветания, согражданин.

Элетройма усмехнулась и подошла к мозаике.

— Средневзвешенная истинность… — в голосе Серех сквозила давно выцветшая усталость. — Какая же это всё-таки несущественная ерунда, не находишь?

— Статистические методы такие, — пожал плечами я. — Можно получить всё в интервале от ничего до абсолютной истины, не замутнённой неопределённостями.

Элетройма рассеянно улыбнулась и поправила выбившийся из пучка локон.

— Я слышала доказательные аргументы Гая, но, пожалуйста, не дай нам причин сомневаться в твоём праве находится перед взором Великого Хана.

Элетройма взмахнула рукой, проявив на стене подписи и комментарии к изображённым сюжетам, и ушла в сторону Огранённого Зала. Интересно, это заклинание встроено в стену или она умеет настолько быстро и точно работать с параллельными потоками?

К вопросу о Серехах — тогдашнего Элетройму я бы без подписи искал ещё очень долго и не слишком успешно. Просто едва ли я бы построил ассоциацию между нынешней подтянутой девушкой и пузатым мужиком в стальном пластинчатом доспехе, летающим над полем боя на иссиня-зеленоватых крыльях. И в деснице его лук, что мечет стрелы огненные… Я зафиксировал слабое ментальное воздействие. Быстрая диагностика показала, что воздействую на себя я сам. Точно пора на нейрекомба проверяться.

Четырёхрукая жертва пьяного вивисектора — Йкр, это и без подписи было понятно. Только основатель дома Гоел мог продолжить функционирование после наложения такого количества швов. Забавно, что в те легендарные времена сшиватели Гоелов славились безжалостностью едва ли не большей, чем некроманты Крожэнов. Собственно, на мозаике Йкр как раз латал своих бойцов при помощи частей, срезанных с пленённых в битве у Хаваральской фермы.

Впрочем, не все Семьи пользовались радикальной медициной. Вот, например, Иша Дува. Вполне конвенциональный медик. На мозаике — приятной наружности матрона лет пятидесяти. Какая ирония… Иша — единственный человек, сумевший самостоятельно пройти испытание Зиусудры и сделать своё тело бессмертным безо всяких оговорок. Вот только старые боги ещё с допотопных времён отличались странным чувством юмора. Уж Атрахасису не знать ли об этом?

Вообще, хороший вопрос, насколько точно мозаика следует внешности оригиналов. Вот, скажем, Юлах Кандо и Бадраг Леги изображены в своих родных, органических телах. И если первый сохранился до наших дней хотя бы в виде голема — впрочем, вопрос портретного сходства с создателем актуален и для него, — то второй же переехал в генератор голограмм и откровенно насмехается над попытками опознания.

— Прошу прощения, прелестное создание, — раздалось у меня из-за спины, — как ваше имя?

Я обернулся и встретился взглядом с льдисто-голубым глазом Каиля Крожэна.

— Тит Кузьмич, — для перестраховки я решил придерживаться предельно нейтрального тона. — Приветствую, согражданин.

— Сехем, верно? — голубой глаз оказался прикрыт, и я был вынужден столкнуться со слегка флюоресцирующим искрасна-оранжевым. — Неужто Элочка наконец перешла к расширению?

— Сехем — малый дом. Все совпадения случайны.

— О, молодой человек, если вы в чём-то и можете быть уверены, так это только и исключительно в том, что случайность была изгнана из этого города нашим Великим Ханом ещё при укладке первого камня!

Глаза поменялись местами. Разговор вызвал во мне острое чувство смутной угрозы, как будто Каиль постоянно оценивал оптимальную стратегию атаки.

— Едва ли подобное возможно, — аккуратно заметил я.

— О, вам, Тит, определённо стоит обсудить данный вопрос с Гаем! Я бы с удовольствием принял участие в этом диспуте, но, увы, вынужден оставить вас наедине с нашей славной историей.

Крожэн ушёл. Я сверился с часами. Пятнадцать минут в запасе. Ладно мне делать нечего, Гай решил поработать под присмотром Хана, но эти-то уважаемые личности должны же ценить своё время, разве нет?

Поиск Вальдара Нинэ занял некоторое время: его свершение оказалось небоевым. В некотором смысле. Огрем в «Песни об умерщвлении Несмертных» через Хана озвучивает занятную мысль: «…о Вальдаре молвлю такое вам слово: способен мечу он внушить и к длани держащей вражду». Ещё интереснее, что «Умерщвление» было создано лет за двадцать до того, как Нинэ поднял Минах на восстание против Анмича и стащил в личное пользование стазис-капсулу из арсеналов Симмахии.

Наконец остался последний из Десяти-и-Одного. Строго говоря, его я нашёл первым, ещё до Хо, но… само существование Семьи, управляемой изрядно повреждённым искином, наводило меня на весьма неприятные размышления. С одной стороны, конечно, здорово, что наш вид признают равным углеродным, но… база данных Талоса весьма однозначно говорила, что Ис работает на неймановской архитектуре. А одноимённая Семья больше напоминает культ. Они бы ещё умному пылесосу поклоняться начали, честное слово…

Я вернулся в Огранённый зал за пять минут до начала. Почти все уже заняли свои места. Дешёвая подделка, имитирующая Юлаха Кандо, — прямо под фигурой Великого Хана. Сам Юлах после войны за независимость разругался с остальными Семьями настолько, что вот уже шестьдесят лет правил Деновеем в гордом одиночестве. На час от Хана — советник Ферр Нинэ. На два — Иша Дува со своей старшей ассистенткой. Интересно, если бы Иша в свои пятьдесят поняла, что может лишить себя смерти, но не старости, она бы всё равно сделала тот же выбор? На три часа — Каиль Крожэн. На четыре — Таи Леги, исполнительный директор акционерного общества «Ле и партнёры». За ней пребывающая в подозрительно отстранённом расположении духа Элетройма. Ровно напротив Хана и Кхандо — шестирукий медвежонок-обаяшка, Йкр Гоел. И кресло у него двойной, навскидку, ширины. В следующем врезе стола расположились мы с Гаем. Малым домам — одно место. И один голос. Слева от нас, на восемь часов от Хана, сидел Хо. Сегодня он выбрал иллюзию хронического военного на пороге первой седины. Второй его соседкой была пустая банка с рассолом цвета берлинской лазури. Атер Нави, видимо, собиралась переместиться в неё ближе к началу Конклава. Вырез на десяти часах пустовал, на одиннадцати расположился голографический терминал Ис.