– Давай сюда зайдём?

Я неуверенно двинула плечами и пошла первой, сама толкнула дверь – на входе никого не было, и за стойкой ресепшена никого не было, как будто гости сами должны искать себе столик. Алан вошёл следом за мной, осмотрелся и повёл меня к дальнему угловому столу, окружённому мягким бархатным диваном с трёх сторон и утопающем в полумраке – крохотные окна находились далеко вверху и были зашторены, над столом спускалась с потолка маленькая лампа с жёлтым плафоном из толстого пыльного стекла, её свет тонул в потёртом зелёном бархате диванов и размазывался бликами в царапинах на столе. Стол мне на удивление понравился, тёмное дерево выглядело по-настоящему старинным, хранило царапины и подпалины, но сохраняло фактуру живого дерева и ощущение благородной тяжеловесной роскоши, как будто стояло здесь лет сто минимум.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я осмотрелась – картины на стенах хаотично сочетали несочетаемое, массивные рамы не подходили друг другу, зато удивительно подходили столу, а найдя неосвещённый угол зала, я рассмотрела потолок и удивилась ещё сильнее – балки и арки переплетались замысловатыми многогранниками, так уже давно не строили. И что ещё удивительнее, эти балки и арки никто не модернизировал, хотя этот район города перестраивали лет тридцать назад, когда расширяли Академию и поднимали уровень набережной, из-за этого и дома в этом районе частично ушли под землю. Первый этаж тогда сильно потерял в цене, доходные дома продавали полуподвальные площади под склады и магазины, а новые хозяева сразу же закатывали ремонты, стремясь придать помещениям воздушности и пространства, для чего ломали несущие стены и заменяли их более современными железобетонными колоннами и металлическими каркасами под потолком. А здесь этого делать не стали.

«Неужели хозяин остался тот же? Надо почитать об этом месте...»

Я поймала взгляд Алана, поняла, что молчу слишком долго, но решила продолжать молчать – это он навязался ко мне на ужин, я не обязана его развлекать.

Подошёл официант, тепло нас поприветствовал и вручил меню, которое Алан не стал даже открывать, а просто спросил, что нам посоветуют, и согласился по всем пунктам. Официант ушёл, Алан поставил вокруг стола то заклинание, отводящее глаза, и посмотрел на меня прямо, я ответила таким же прямым взглядом – мне нравилось на него смотреть, в этом полумраке он выглядел старше, возраст добавлял ему зрелого очарования. Он чуть улыбнулся и опустил глаза, опёрся на стол, наклоняясь ко мне и опять заглядывая в глубину глаз, тихо спросил:

– Так я преступник?

– Ты энергетически отрицательный демон, твоё место в изолированных Мирах.

Он горько усмехнулся и шепотом ответил:

– А мир чёрно-белый, да? Оттенков не бывает, всё должно быть либо святым, либо грешным?

Я не смутилась – ответ на этот вопрос был чётким и недвусмысленным, его можно было прочитать в любом учебнике истории.

– Всё должно быть так, чтобы нормальные, энергетически положительные создания чувствовали себя в безопасности. Для этого демоны подписали Кодекс Содружества, где пообещали держать энергетически отрицательных в изоляции. А ты болтаешься по Граням и морочишь головы невинным девушкам ради энергии.

Он поморщился как от головной боли, поднял ладонь, как будто пытаясь остановить меня, как будто эта тема уже стала для него больной:

– Перестань меня обвинять в том, чего я не делал, пожалуйста, я все свои грехи знаю наизусть, этого среди них нет. Твоя подружка мне как женщина не интересна, чем хочешь клянусь, мы встречались исключительно ради учёбы.

– А красоткам в отеле ты тоже лекции по ПДП читал? – я говорила с иронией, он тоже:

– Принцесса, нельзя быть такой ревнивой.

– Инкуба в принципе ревновать нельзя, это бессмысленно, я знаю.

Он перестал улыбаться:

– Я инкуб всего на четверть.

– Это доминирующая четверть.

– А ты на четверть человек, – прозвучало, как попытка уязвить, я решила, что не дам ему ни шанса. Медленно кивнула и ответила вполне серьёзно:

– И я этим горжусь, я знаю множество прекрасных людей. Сколько ты знаешь прекрасных инкубов?

Алан молчал и смотрел в стол, как будто над ответом даже не думал, как будто уже задавал себе этот вопрос много раз и знал все возможные ответы, и знал все пути, по которым может пойти разговор из этой точки, и ни один из них не внушал ему оптимизма. Стало стыдно. Я в который раз обвиняла его без доказательств, и в который раз обижала этими необоснованными обвинениями, и если по поводу его махинаций с паспортом ещё могли существовать разные мнения, то уж о расовом вопросе полагалось молчать в любом обществе любого Мира.

«Я веду себя отвратительно. Почему именно рядом с ним?»

Желание просто извиниться и уйти манило, но что-то в этом бархатном молчании под пыльным светильником было такое неотпускающее, что я осталась. Алан сидел напротив так прочно, как будто здесь было его место, как будто это был его ресторан, с момента постройки и ещё сотни лет в будущее, и казалось, что я сидела напротив всегда. Вокруг рос Верхний Город, гномы рыли в толще земли Нижние Горизонты, менялись русла рек, поднимался уровень земли, старело дерево стола между нами, выцветал зелёный бархат, а мы сидели вот так, молчали и ждали.

«Нет, немного не так. Я держала его за руку.»

Я дотянулась и взяла. Он вздрогнул, но глаз не поднял, я положила ладонь на его сжатый кулак и мягко сказала:

– Прости. Никто не выбирает своих родителей. Нельзя упрекать нас в том, что не в нашей власти. Но факт остаётся фактом, ты нуждаешься в доноре. И я действительно боюсь за Никси, она наивный ребёнок, живущий в мире своих фантазий... и она почти уверена, что ты в неё влюбился. Я не хочу, чтобы она навредила себе.

Алан улыбнулся с долей облегчения, но быстро вернулся к серьёзному тону, развернул ладонь, чтобы самому взять мою руку, погладил, переплёл пальцы с моими в крепкий замок, и уверенно сказал:

– Послушай меня, пожалуйста, внимательно. Я занимаюсь крайне важными исследованиями, жизненно важными для моего Мира. Никси в этих исследованиях – крохотный винтик огромного механизма. Её знания могут мне помочь, поэтому она мне нужна, и я буду с ней работать. Её фантазии мне не помешают, я живу в этом теле полторы сотни лет, меня все хотят, я привык к этому, и прекрасно умею держать дистанцию, когда мне нужно от кого-то чуть больше, чем потрахаться. У меня огромный опыт, я справлюсь. Ты мне веришь?

Он смотрел на меня, я смотрела на наши переплетённые руки, врать не хотелось.

– Я хочу тебе верить, Алан. Но жизнь научила меня не верить никому. Так что, прости, я буду следить за твоим творчеством, как проклятый сыщик. И если ты обидишь Никси, я найду способ сделать так, чтобы ты сильно об этом пожалел.

Он молчал, я подняла на него глаза и увидела ироничную улыбочку с долей удивления:

– Ты мне угрожаешь, принцесса? Думаешь, хватит сил?

Прозвучало так раздражающе самоуверенно, что внутри вспыхнуло острое желание сбить спесь с этой наглой физиономии. Мы сидели достаточно близко, и наши переплетённые пальцы позволяли мне игнорировать часть его щитов, так что я послала по его нервам самый слабый импульс, проникая в его ауру жалким, не сумеющим повлиять ни на что воздействием, и пробиралась по нервам вглубь, на каждой развилке выбирая путь с наименьшим сопротивлением, к центру. Его доминанта грела, пылала огнём демонской силы, в этом жерле вулкана моё крохотное воздействие не ощущалось совсем, но оно было, и я всё ещё контролировала свой импульс, у меня всегда был железный контроль. Я посмотрела Алану в глаза и улыбнулась, многообещающим шёпотом заявляя:

– Я врач, мне не нужно много сил, мне нужно знать точку приложения.

Он фыркнул, я улыбнулась шире и отправила по уже исследованному пути импульс посильнее.

Алан округлил глаза и отдёрнул руку, на лице был шок и непонимание, я рассмеялась, он тоже улыбнулся и шутливо схватился за сердце, с возмущением шепча: