Выставка захватила нас с головой, там оказалось так интересно, что даже я потеряла счёт времени, и когда пришло время уезжать, телефон сказал мне, что на карте памяти закончилось место, так что часть фотографий пора удалить.

Мы доехали до студгородка в карете, я поднялась к себе, переоделась в домашний халат и вышла на балкон, где устроилась на скрипучем стуле и с удовольствием дышала вечерней прохладой, листая фотографии и удаляя неудачные. Еда получилась отлично, я удалила только пару расплывчатых фото. Дальше шёл парень с забавной причёской и ящерицей на плече, фото ящерицы на моей ладони и крупно её глаза, очень красиво. Потом фото из павильона выставки, всякие звери, спящий сатир, я до этого никогда не видела сатиров. Потом шла сотня размазанных фоток енота, он двигался так быстро, что поймать момент было нереально. Точнее, не он, а она – енотиха оказалась оборотнем, но все постоянно принимали её за экспонат и пытались погладить. К тому моменту, как её попыталась погладить Никси (она гладила всех), у енотихи уже глаз дёргался от раздражения, и она настолько устала всем доказывать, что она не «ути какая милашечка», а очень даже «госпожа профессор», что очередную наглую руку просто цапнула.

Мы извинились за вторжение в личное пространство, енотиха извинилась за грубость, и мы дружно пошли в ресторан лечить нервы тортиком с орешками. В ресторане «госпожа профессор» немного пококетничала с мужчинами за соседними столами, и ей каждый стол прислал по коктейльчику, а так как мы с Никси не пили, «госпожа профессор» всё употребила сама. И, как оказалось, на стройный енотий организм нужно совсем немного в спиртовом эквиваленте. Видео с песнями и танцами пьяного енота я не смогла удалить, потому что это было великолепно, но последнее видео закончилось тем, что вошёл очень мускулистый полуоборотень и распорядился заканчивать бардак и возвращаться в семью, после чего снял енотиху с люстры, спеленал своим свитером, оплатил счёт и попрощался, унося «госпожу профессора», которая требовала одновременно подпевать, заткнуться и купить мячик.

На видео парень выглядел не особенно эффектно, потому что камера не передавала ауру, а только изображение в видимом не-магу спектре, но в реальности он мне очень понравился, он излучал спокойствие и надёжность. Изучив его ауру, я нашла там доминанту огня невероятной мощи, почему-то сосредоточенной в ладонях, и ещё более сильную вторую доминанту земли, которая как будто окутывала источник огня, формируя своеобразный щит. Меня опять одолели мысли о том, каким образом познакомились родители этого ходячего вулкана, теперь меня это постоянно интересовало.

Галерея закончилась, я убрала телефон и пошла в комнату, перебирать пригласительные – нужно было начинать работать над «Планом А», а то я сама никогда ни с кем так и не познакомлюсь.

***

Через пару часов я спустилась к вахтёрше и попросила вызвать мне карету, она послала мальчика с запиской – в общежитии не было телефона. В техномирах беспроводной телефон был у каждого, кто мог говорить, а здесь даже проводные телефоны считались роскошью, я его в первый раз в жизни увидела в отеле, это было чем-то невероятным.

Карета приехала, я назвала адрес и закрыла глаза, мысленно пролистывая свой конспект по перспективным женихам – кто-то из них мог появиться на мероприятии.

На пригласительном было написано: «Музыкальный вечер, дуэль двух роялей», но тётушка Эмма сказала, что это будет негласный смотр талантов для составления расписания концертов филармонии, под «двумя роялями» подразумевались два пианиста, один молодой, другой старый, которого многие хотели бы скорее выпнуть на пенсию. Филармония жила за счёт бюджета города (официально) и за счёт предварительных продаж билетов в лучшие ложи (неофициально), и деньги там крутились такие, что мой папа скорее убил бы свидетелей своего отказа, чем согласился бы купить мне билет. К счастью, эти вопросы для меня решала тётя Айну, и билеты у меня были, пусть не в лучшую ложу, но зато всегда. В лучших обычно сидели представители городской элиты, для которых посещение концертов было скорее вопросом имиджа, чем желанием приобщиться к искусству. Дамы ходили туда выгуливать наряды, а мужчины – выгуливать дам, ну и общаться с партнёрами в антракте, под коньяк и бутерброды с икрой. Но был среди них небольшой процент тех, кто действительно понимал музыку, и именно ради них проводилось сегодняшнее мероприятие – солирующий пианист был гвоздём программы, и от фамилии на афише напрямую зависела прибыль филармонии, так что мнение покупателей играло роль.

Тётушка Эмма обещала, что будет там с семьёй, они встретят меня и представят, и будут моей компанией весь вечер, если я захочу, я была ей благодарна. Её сын встретил меня у входа, помог выйти из кареты и сделал очень убедительный комплимент, я мысленно вздохнула с облегчением – платья для меня теперь были ресурсом, и я распределила их на два месяца, в соответствии с мероприятиями. Самые пышные вечера были ещё впереди, так что сегодня я выбрала довольно сдержанное платье, а недостаток блеска компенсировала украшениями, получилось вроде бы хорошо. У меня было много теоретических познаний, но мало опыта, так что я нервничала.

Швейцары открыли для нас двери, мой кавалер проводил меня к своей матери и предложил напитки, я согласилась на лимонад, он ушёл вместе с тётушкиным мужем, а тётушка наклонилась к моему уху и с восхищённым придыханием прошептала:

– Лейличка, ну ты невеста! Как я жалею, что ни единой девочки не родила, было бы столько радости – бантики, платьица... Ты найдёшь себе самого богатого жениха, я тебе говорю.

Мне хотелось провалиться сквозь землю.

Тётушка Эмма водила меня кругами по кольцевой галерее вокруг большого зала, представляла всем незнакомым и приветствовала знакомых, а потом с загадочными глазами выдавала мне тонны сплетен по каждому гостю, особенно упирая на молодых неженатых мужчин, их материальное положение и вкусы. Я теоретически понимала, что она хочет мне добра и пытается помочь в меру своего мировоззрения, но внутри было так гадко от этой ситуации, что хотелось сбежать и сменить имя.

Наконец-то нас пригласили в зал, мы расселись и стали слушать музыку, я пыталась сосредоточиться на выступлении молодого пианиста, но бесконечные излияния соседки мне в этом не помогали. Потом на сцену вышел второй пианист, и замолчала даже тётушка – он был великолепен. Они сменились несколько раз, тётушка с трудом домолчала до антракта, но как только мы вышли из зала, опять включилась на полную мощность, и когда к нам подошёл её муж, я была ему очень рада.

А рядом с ним стоял Алан, в шикарном костюме и без очков, его глаза сверкали как шампанское, а муж тётушки сиял ещё ярче, когда с гордостью представлял его:

– Дамы, это Деймон ис'Тер, это моя дражайшая супруга...

Я перестала его слышать – у меня в ушах зашумело прибоем от мысли о том, что в мою мрачную действительность сейчас опять ворвётся этот мужчина из фантазии. Я провела с ним прекрасный вечер, но он закончился, я оставила его в прошлом, мне было даже не сложно, потому что я изначально настраивалась на то, что мы больше никогда не встретимся. И вот.

– Я могу предложить вам шампанского, Лейли? – Алан улыбался мне слишком откровенно, тётушка взяла мужа под руку и с хитрой улыбкой удалилась на безопасное расстояние, не теряя меня из виду, но давая понять, что оставляет меня на Алана. Я прошипела:

– Ты можешь предложить. А можешь и не предлагать, и идти заниматься своими делами.

– Я предложу, – с улыбкой кивнул он, повёл меня к буфету и взял два бокала, один отдал мне, прикоснулся к нему своим с мелодичным звоном, шёпотом сказал:

– За счастливые совпадения. Ты сегодня счастлива, принцесса Лея?

Я молчала и смотрела в бокал, осторожно оценивая ауры гостей вокруг – на нас многие смотрели и многие нас слышали, мне не хотелось здесь выяснять отношения, а выяснить было нужно. Алан предложил мне локоть и повёл на второй этаж, я удивилась, но промолчала – второй этаж был для vip-персон, мой билет не давал права туда подниматься. Но швейцары открыли для нас двери с каменными лицами, и мы вошли в гораздо более роскошный зал, с тяжёлыми шторами и старинной мебелью, на стенах висели картины с изображениями музыкантов и инструментов, у стены стояло очень старое пианино с очень впечатляющей фамилией на табличке. Алан проследил за моим взглядом и спросил: