«Великий Создатель, умеешь же ты создавать.»

– Привет, – сказал мужчина, поставил на столик большой пакет с чем-то сдобным, указал мне на него глазами: – Угощайся, очень вкусно. Я хотел купить один, но продавщица была такая милая, что я сначала купил десять, а потом подумал, – он развёл руками и изобразил недоумение от собственного поведения, я рассмеялась, он тоже, вошла проводница и тоже рассмеялась, за компанию. Поставила на столик поднос, стала накрывать, я попросила принести посуду, она пообещала и убежала, сначала хлопнув дверью, потом вернувшись и деликатно приоткрыв.

«В благословенное время живём, можно ездить в одном купе с незнакомцем. Буквально лет пятьдесят назад мне бы этого не простили, пришлось бы либо замуж выходить, либо в монастырь идти. Каталась бы со мной дуэнья, какая-нибудь старая благовоспитанная ворчунья в чепчике, типа моей наставницы по этикету из пансиона.»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

От мысли о пансионе невольно сжалось что-то внутри, я пыталась избавиться от этого ощущения, для начала разобравшись, откуда оно взялось, и поняла – запах сладкой сдобы из бумажного пакета на столе, плюс мысли об этикете.

«Не думай об этом, пожалуйста, только не сейчас.

У тебя есть сутки до начала учебного года, два месяца до совершеннолетия, и полгода до конца семестра, это много, очень много. Не думай о пансионе, ты туда не вернёшься, потом придумаешь, каким образом, не сейчас, когда-нибудь потом, но обязательно придумаешь, время есть. А сейчас просто будь здесь, будь в пути, это же так здорово.»

Я посмотрела на свой стакан, пытаясь наполниться настоящим моментом – горячий чай, стук колёс, ароматная сдоба, тёмный гранат рубашки, улыбка красавчика напротив… Солнечный блик на оправе очков, длинные тёмные волосы, немного волнистые, с серебряным бликом, как на графитовом мелке. Мужчина светился, косые лучи солнца создавали объёмный свет, заливающий его лицо сиянием справа и оставляя яркий треугольник на щеке слева, как на классических портретах, хоть рисуй, хоть любуйся и не дыши.

«Что ты такое, прекрасное видение? Откуда ты взялся? Не эльф, не друид, не дух... Оборотень?»

Нет, навьи твари всегда выделяются массивным костяком, у них тяжёлая, но изобильная жизнь. А мой сосед выглядел сильным, но изящным, не как эльф, а как...

«Как моё Облачко. Ларнские верховые были выведены в одном из человеческих миров, но завоевали весь Альянс, эльфы ценили их за весёлый нрав и эстетическое совершенство, балансирующее на лезвии между изяществом и вызывающе рельефной силой. Это сочетание казалось невозможным, но ларнцы его воплощали, многие эльфы покупали их, чтобы рисовать, и никогда на них не ездили, просто любовались.»

Я поняла, что невольно глажу белую прядь в волосах, смутилась и опустила руку, сосед улыбнулся шире и протянул мне ладонь:

– Я Деймон. А ты?

– Ле... Лейли, – я мягко сжала его ладонь, он в ответ сжал чуть сильнее, шутливо уточнил:

– А не по паспорту?

Я тихо рассмеялась и изобразила великосветский поклон, насколько это было возможно, сидя с ногами на диване:

– Лейа Лилерин эль Хирин-Ним-Нандэ ир Анг'Сонн, очень приятно.

Он шутливо округлил глаза и изобразил обмахивание ладонью, как будто его в жар бросило от моего титула, я рассмеялась громче, прищурила один глаз:

– А твоё настоящее имя?

– Алан, – шёпотом признался он, сделал страшно значительное лицо и добавил: – Только никому не говори.

Я шутливо нахмурилась и тем же секретным шёпотом уточнила:

– А почему настоящее и паспортное имена так отличаются?

– Потому что паспортное – это не имя, а... скажем так, сценический псевдоним.

Я ахнула:

– Ты актёр?

– Нет-нет, – рассмеялся он, замотал головой, поправил растрепавшиеся волосы и признался, немного смущённо, как будто стесняясь банальности своих слов: – Я продаю страховки. Просто... а, не важно, долго объяснять. Бери булочку, составь мне компанию, я голодный как дикий зверь.

Он отпустил мою руку и придвинул к себе стакан с чаем, сделал быстрый глоток, обжёгся, но не расстроился, на секунду зажмурившись от жара и тут же улыбнувшись от кайфа – он от всего получал кайф, он им фонтанировал, я бы купила у него что угодно, даже страховку, даже учитывая, что я почти банкрот.

Прибежала проводница, с весёлым щебетом накрыла для нас стол, заставив его соусницами из ресторана, которые, вообще-то, в купе приносить нельзя. Я смотрела на неё, а она смотрела на Алана, бесконечно хихикая и поправляя одежду и причёску.

«Она бы тоже купила у него страховку, сто процентов, даже две.»

Это было одновременно смешно и стыдно, я прекрасно понимала, что смотрю на него точно так же, и он, скорее всего, давно к этому привык – с такой внешностью становятся либо высокомерными подлецами, либо жизнерадостными добряками, великодушно дарящими своё великолепие всем без разбора.

«Мне повезло, что он выбрал второе. Отличная будет поездка.»

Проводница закончила нас осчастливливать и ускакала, Алан уболтал её перед уходом принять ещё одну булочку и два комплимента, девушка сияла, Алан проводил её и закрыл дверь, вернулся за стол и улыбнулся мне так, как будто мы оба понимали, что она вела себя забавно, но были слишком хорошо воспитаны, чтобы обсуждать это вслух. Он взял булочку, отломил кусок и намазал джемом, сунул в рот и сразу же взял следующий, выбирая другой джем – проводница принесла пять разных, он не успокоился, пока не попробовал все. Я наблюдала эту дегустацию, как театральное представление – если бы он признался, что он актёр, я бы поверила. Он излучал свои эмоции с такой силой, что я через время перестала смотреть и сосредоточилась на ощущениях, опять невольно глянув на ауру – несколько пятен показались мне подозрительными, посмотрев внимательнее, я решила, что это хирургическое вмешательство, на лице.

«Пластическая операция?»

Таким образом, его нереальная красота становилась понятнее, но для чего она страховому агенту? Был бы он актёром, было бы логичнее.

В очередной раз напомнив себе, что рассматривать чужие ауры без острой необходимости неприлично, я отвела глаза, пытаясь не смотреть, но всё равно смотрела, и через время нашла ещё множество мелких влияний, очень качественных, за редким исключением. Эти два исключения выглядели как наспех оказанная первая помощь, которую потом довели до ума специалисты. Стало стыдно, я опять пыталась отвлечься и не смотреть, схватилась за стакан с чаем, пытаясь сконцентрироваться на нём.

«Видимо, это авария. Может быть, нападение или несчастный случай. Не моё дело, хватит об этом думать, он это пережил и справился, сейчас он здоров и полон сил, любуйся, наслаждайся.»

Я подняла глаза к его лицу, он смотрел на меня и улыбался, насколько позволял полный рот булки с вареньем, указал глазами на стол, я кивнула и потянулась за булочкой. Ощущение было такое, как будто я нарушаю закон, и меня сейчас схватят.

«Мне просто нужна молитва, и я буду иметь право. Сейчас. Так... Великий Создатель, да святится твоё имя в Мирах и между Мирами, спасибо за хлеб (и булочки), и за моего отличного соседа, когда создавал его, ты сотворил шедевр, продолжай в том же духе. Да будет так. Приятного мне аппетита.»

Открыла глаза, наткнувшись на обалдевший взгляд Алана, он дожевал и шёпотом спросил:

– Развей мои сомнения, юный Жаворонок, это была молитва, что ли?

Я смущённо рассмеялась и кивнула, шёпотом признаваясь:

– Последствия долгих лет пансиона, абсолютно неизлечимая штука, я уже даже не борюсь, некоторые вещи победить невозможно.

Он рассмеялся, я взяла булочку и тихо добавила:

– И не зови меня Жаворонком, я... не люблю. Зови Лейей.

– Лея, – медленно сказал он, – как принцесса из фильма.

Я не стала поправлять его, он говорил на упрощённом эльфийском довольно хорошо, но моё имя почему-то решил произнести неправильно, я решила, что и пускай, улыбнулась: