— Мне кажется, господин барон, — процедил Джеймс сквозь зубы, — Вы ничего не понимаете в военном деле.

— Не спорю, — покладисто кивнул тот, — я банкир, я могу всего лишь дать деньги. Вам или вашим глупым союзникам. Но ваша главная сила — не армия, своя или чужая. Ваша сила — это власть над умами и душами. Говоря о той же Крымской, Атлантия, о, ничуть не боялась за сухопутные пути в Хиндию и за свою торговлю! Вы лишь благородно и принципиально вели «битву цивилизации против дикости». Ах, это ужасное «барейское варварство», о защите против которого лондониумские публицисты взывали к общественному мнению всей Европы! Но между тем, речь шла, в сущности, о борьбе с барейским промышленным протекционизмом. Ангризи — величайшие мастера в деле сокрытия своих преступлений за либеральной мишурой, а это, несомненно, признак большой ловкости ума, учитывая то, что ваш народный герой — Френсис Дрейк….

— Я понял, за что Вы нас любите, — резко перебил его лорд, — но я до сих пор не могу понять, какое это всё имеет отношение к Кинзману и вампирам?

Ротбарт тяжело и терпеливо вздохнул. Как будто это Джеймс вот уже почти час изводит его рассуждениями на философские темы!

— Я хочу сказать, во-первых, чтобы Вы, милорд, руководствовались разумом. Наивное рыцарство не пристало ни Вам, ни Вашим предкам.

— Много Вы знаете о моих предках, — при слове «рыцарство» Джеймс вздрогнул и невольно сжал вилку.

— Достаточно, уж поверьте, — жестко продолжил барон, — я знаю Ваших предков достаточно. Во-вторых, скажем откровенно, подходящего оружия против вампиров у Вас нет, а значит, нет и шансов.

— А если оружие есть? — упрямо вскинулся Джеймс. Да что этот еврейский выскочка вообще может знать о делах его семьи?! — Или оно в ближайшее время найдется?

— Нет, не верю, — усмехнулся барон, — и те, кто называет себя Вашими союзниками, не имеют никаких шансов, скоро Вы в этом убедитесь.

— Почему Вы так уверены?!

— Потому, что я всю эту историю знаю давно и подробно, — барон, кажется, впервые посмотрел ему прямо в глаза, — насколько вообще её можно знать… Хотите скажу, где прячутся вампиры? — и взгляд его был спокойный, бесстрастный, как у ученого, наблюдающего за крысой.

— Где…

— В Банке Атлантии.

— Где?! — у Джеймса перехватило дыхание, но он почти не заметил этого. — Их покрывают акционеры Банка Атлантии? Но зачем? Кто еще об этом знает?

— На эти вопросы я не уполномочен отвечать, — вздохнул Ротбарт, откладывая приборы, — мой отец как-то сказал, мол, дайте мне управлять деньгами государства и мне будет всё равно, кто пишет в нем законы. Ему, конечно, не дали… И, наконец, в третьих: если Вы действительно хотите их уничтожить, я предлагаю Вам союз.

Джеймс попытался восстановить дыхание, но лишь снова поперхнулся воздухом.

— Союз… с Вами против… них?

— Да, а что Вас удивляет? Собственно, на эту сделку я и намекал с самого начала, — барон опять изобразил наивное недоумение. — Думаете, мне нравится такое положение? Нет. И Вам оно еще больше не понравится, когда Вы познакомитесь с ними поближе. Но Вы не повторите ошибку Вашего отца, не станете полагаться на неверных союзников и «волшебные» безделушки.

— А Вы, значит, верный…

— Говорят, банкир одолжит вам зонтик, когда светит солнце и потребует его обратно, когда пойдет дождь. Но я не таков, я терпеливый и нежадный, — беспечно отозвался барон, вытирая губы салфеткой, — ну, что ж, я, пожалуй, отнял у Вас слишком много времени. Итак, на встрече с ними будьте благоразумны. Для Вас главное сейчас сохранить свою жизнь и получить время. А потом свяжитесь со мной, — он достал из внутреннего кармана пиджака карточку, — вот, по этому номеру отвечаю лично я. Уверен, мы что-нибудь придумаем. Доброго дня, мистер Черчес! — и, надев свой цилиндр, неторопливо вышел из ресторана.

А Джеймс остался, глядя на личный телефонный номер барона Ротбарта. Но цифры он не видел, перед глазами стояла Рената Лайтвуд — призрак Банка Атлантии.

Джеймс всегда старался поступать благоразумно. «Благо разума». Но неужели это должно обернуться благом предательства? Каково это будет? Впрочем, надо признаться честно, ведь тогда, три года назад, и даже раньше, он Седрика предал. Предпочел свои интересы. Поступил правильно, как положено.

Всё как сказал барон Ротбарт.

Джеймс шел домой по людным улицам Лондониума и вспоминал все встречи и разговоры с Ренатой Лайтвуд. Он старался вспомнить каждый её жест, каждую фразу, каждую интонацию, от первого столкновения у Кинзмана, до вчерашнего револьвера в полутемном кабаке. Старался понять, угадать, кто же она на самом деле, и что ей нужно? Если на Кинзмана напали вампиры, а им покровительствует руководство Банка, то зачем финансовый инспектор…

Понять, конечно же, не удавалось.

За последнюю неделю лорд Леонидас уже привык к постоянным вторжениям в свой дом, поэтому не удивился и даже не возмутился, когда обнаружил в гостиной очередного незваного гостя. Впрочем, сил на такие чувства у него всё равно уже не было.

— А я тебе говорю, что надо просто брать и идти! — посреди гостиной стоял человек средних лет. Моложавое, загорелое лицо, потертая куртка и высокие сапоги выдавали в нем путешественника, а характерный акцент подсказывал, из какой колонии он прибыл.

Гость на мгновение замер, уставившись на Джеймса. Его подвижное лицо выражало требовательное недоумение:

— Ну, а это еще кто? — спросил гость у Седрика, который сидел на краешке стола, как всегда с бутылкой.

— О, я всего лишь хозяин сего скромного жилища, — ответил за кузена Джеймс. Прошел мимо незнакомца, не глядя на того, отобрал у Седрика бутылку и сделал большой глоток. — Можете не обращать на меня внимание, я посижу где-нибудь здесь…

— Не время для шуточек, — заявил гость. Казалось, его напористый голос заполняет собой всю комнату, — давно пора делать дело, а не болтать за чайком!

Джеймс обернулся и еще раз окинул того внимательным взглядом. Гость источал крепкий запах матросских папирос и весь очень смахивал на морехода-пирата из книжек. На пресловутого Дрейка в его лучшие годы. Только он, конечно, был не пират, а кое-кто понесноснее.

Интересно, что его связывало с Кинзманом? Тоже что-то привозил? Или?

— Итак, судя по Вашему ужасному выговору, и еще более ужасным манерам, — изрек лорд, слегка поведя бутылкой, — Вы — американец.

— А судя по Вашей кислой физиономии… — немедленно вскинулся тот, словно дикий буйвол с дикого Запада.

— Друзья, друзья! — Седрик решительно встал между ними. — Зачем нам ругаться, ведь мы должны быть заодно. Тем более, не забывайте, что здесь леди.

Джеймс рассеянно глянул в кресло, где сидела Джая Агрэ, чинно сложившая руки на коленях.

— А, и ты здесь… Сегодня на здоровье не жалуешься?

— Ты болела? — воскликнул американец, решительно шагнув к девушке.

Та быстро помотала головой.

— Если этот отмороженный хмырь тебя хоть пальцем тронул, скажи…

— С мисс Агрэ всё в порядке, заявляю ответственно! — громогласно объявил Седрик, быстро извлекая откуда-то еще одну бутылку. — Давайте-ка лучше выпьем по капельке и спокойно обсудим наше дело.

Гость только хмыкнул, всем своим видом выражая, что он думает на счет «ответственности» виконта Спенсера.

— Можно, наконец, узнать, кто Вы и что делаете в моем доме?

Джеймсу очень хотелось побыстрее закончить очередной бессмысленный разговор. Он мог думать только о Ренате Лайтвуд и о Банке Атлантии.

— Да, не будем терять зря время, — любезно согласился гость, — Джим Теодор Роуз, полковник армии Североамериканских Соединенных Штатов, в отставке.

— Полковник Роуз? — Джеймс вопросительно уставился на Джаю. — Почему ты… Впрочем, не важно.

Не важно, специально ли хиндийка утаила, в какой армии служит её полковник, или просто не поняла разницы.

— Пора, наконец, покончить с вампирами, — заявил Джим Роуз тоном бравого вояки. Вояки, не боящегося воевать.