Джеймс внимательно следил за ней, ему показалось, что её смуглая кожа стала бледнее.

— Ну? — нетерпеливо спросил он.

Джая еще раз вздрогнула. Казалось, она не знает, куда деть руки.

— Я… он… это… — забормотала она, словно разом забыла все чужие для неё слова, — я не уверена… откуда он у Вас?

Клинок явно хиндийского происхождения прислал ему в университет отец, всего за несколько дней до своей гибели. Посылка сопровождалась тем самым письмом.

— Подозреваю, что он у меня от Кинзмана, — сквозь зубы процедил Джеймс, — так тебе он знаком? Постарайся не врать.

— Я не… — опять забормотала она. Было видно, что ей одновременно и хочется взять клинок в руки, и страшно к нему приблизиться, — я не знаю… У нас такой клинок вправе держать только особый брахман, его называют Разящий Демонов…

— Кого, брахмана или клинок?

— Иногда — их обоих…

— Так что насчет Кинзмана? — Джеймс хищно сощурился.

— Я не помню…

— Можешь взять, рассмотреть получше, — как мог мягко, сказал он.

Джая быстро спрятала руки за спину, но сделала шаг к столу. Затем всё же протянула одну руку и коснулась клинка кончиками пальцев.

— Я… я не уверена, — бормотала она, не поднимая глаз, — мистер Кинзман искал вещи, разящие демонов, он говорил, что это для какого-то человека, что это очень нужно…

— Какого человека?! — резко спросил Джеймс, теряя остатки терпения. — Мой отец? Или профессор Адамас? Или кто-то еще?!

…Коварная хиндийская змея, притворялась такой цивилизованной и дипломатичной, но при первой же возможности, едва почуяв своё превосходство…

— Я не знаю, не помню… — хиндийка отпрянула и закрыла лицо руками, — мне нужно вспомнить, подумать…

— Подумать? — прошипел он, подавшись вперед. — Ты за кого меня принимаешь?!

…Если бы тогда войска подошли быстрее, если бы пленников освободили на неделю, на день, на час раньше…

Нервное напряжение последних дней, мерзкие воспоминания и несколько больших глотков алкоголя давали о себе знать.

— Простите, простите! — залепетала она, не отнимая руки от лица.

Злость Джеймса тут же обратилась на него самого за то, что позволил себе такую несдержанность. От девицы в истерике невозможно добиться толку, к какому бы народу она ни принадлежала.

— Эй, есть кто дома? — голос Седрика с нижнего этажа выручил их обоих.

— Ладно, успокойся, — буркнул он, торопливо убирая кинжал обратно в сейф, — подумай, если тебе так надо. Если тебе действительно не безразлична судьба мистера Кинзмана, постарайся вспомнить что-нибудь полезное.

— Да, да, — прошептала она, торопливо утирая слёзы.

— И не говори про этот кинжал Седрику, у него и так достаточно неприятностей, слышишь?

— Да.

— Никому не рассказывай про наш разговор, поняла?

— Да, да! — и больше не слушая его, она выбежала из кабинета, бормоча что-то на хинди.

Джеймс закрыл сейф, аккуратно повесил картину на место.

В письме, приложенном к посылке, отец сообщил, что это старинный хиндийский клинок, очень ценный. И велел никому не показывать его и не рассказывать о нем, даже Огденсу. Вероятно, отец собирался объяснить всё позже, но не успел.

Мистеру Ди нужна была не только та вещь. Что ж, это вполне логично, если знать с какими силами он был намерен сражаться.

В одном Джеймс уже не сомневался: хиндийская девчонка врёт.

«Приветствую Вас, милорд Леонидас!

Спешу сказать Вам, что обстоятельства складываются так, что наша встреча, вероятно, случится раньше, чем я предполагал. Это и хорошо и плохо. Хорошо потому, что наши общие дела давно ждут наших общих действий. Плохо потому, что наши общие враги не ждут, они действуют.

В этом послании я должен рассказать Вам две вещи. Первая, то, что касается мистера Кейсмена, с которым Вы, к несчастью, не успели еще раз побеседовать. Мистер Кейсмен входил не только и, я бы сказал, не столько в Эрландскую Армию Освобождения. Он являлся еще членом так называемого общества Duata Nadan. На древнем эрландском языке эти слова означают примерно „народ, люди богини Даны“. Не могу знать, когда именно образовалось это общество, но точно задолго до современной Эрландской Армии Освобождения. В общество „Людей Даны“ с древности входили друиды, жрецы некоторых эрландских богов. Сейчас их дело продолжают потомки, сохранившие старые знания и нашедшие знания новые. Мистер Кинзман, а точнее его клиент, просил у мистера Кейсмена помощи в деле крайне специфическом и опасном. Мистер Ди, а Вы, должно быть, уже знаете, кому принадлежал этот псевдоним, намеревался сразиться с силами нечеловеческими. Для этого он искал помощников и оружие во всех уголках мира. Мистер Кейсмен был одним из таких помощников.

Вы не должны сомневаться в рассудке мистера Ди. Впрочем, я уверен, что Вам такие сомнения и не приходили, тем более, Вы уже, должно быть, и сами убедились. Знайте, враг совсем близко, он в нашем городе, он весьма могуществен, даже самые влиятельные люди нашего королевства не могут ему противостоять. Возможно, в опасности сама королева!

Второе, о чём я хотел Вам сказать, это то, что я был другом и союзником мистера Ди и, надеюсь, стать таким же другом и союзником для Вас. Но о нашем враге я узнал еще до того, как познакомился с мистером Ди. Сие страшное знание явилось мне далеко от столицы, на другом конце мира, в Новом Южном Уэльсе, также известном как Тасмания. Мне больно и стыдно вспоминать те дни и себя тогда. Я присутствовал при освидетельствовании одной расой трупа другой — с вердиктом „Умерла, настигнутая карой божией“. И я участвовал в этом. Туземных жителей Тасмании отстреливали как в иных странах отстреливают ворон или волков, это было для нас развлечением сродни охоте или спорту. В погожий день мы приглашали соседей с семьями на пикник, а после обеда джентльмены брали ружья, собак и нескольких слуг из ссыльных, и отправлялись в лес, искать тасманийцев. Триумфом считалось если удастся подстрелись женщину или одного-двух мужчин. Невинной забавой было загнать целую туземную семью — мужчину, женщину и детей — в реку к крокодилам.

Помню, у одного моего товарища имелась банка, в которой он хранил уши убитых им людей.

Но практиковались и более изощренные способы истребления. Иногда туземцам раздавали „подарки“ — еду, начиненную стрихнином. Владелец Лонг-Лэгун таким образом уничтожил более сотни человек.

Через некоторое количество лет в наших официальных документах была зафиксирована смерть последнего тасманийца, и остров оказался „совершенно очищенным“, если не считать ничтожного количества метисов.

Я видел это и мне становилось жутко за наши души. Но именно там мне повстречался человек, раскрывший мне ужасную тайну и подсказавший, как прекратить зло.

Много позже, будучи уже в Лондониуме, я слышал, как наш выдающийся ученый мистер Дарвин, побывавший в тех же местах, говорит, что зло, творившееся там, есть результат бесстыдного поведения некоторых наших земляков. Но мистер Дарвин не знал того, что тогда уже знал я.

Я знаю имя врага, а значит, я могу с ним бороться. Знал это и мистер Ди.

Очень скоро я раскрою Вам всё и мы завершим это великое дело. Мы спасем наш народ!

Пока же прошу Вас, будьте осторожны, ибо наш враг сейчас могуществен, как никогда.

Ваш друг и доброжелатель».

Джеймс еще раз перечитал третье анонимное письмо, затем аккуратно сложил его и убрал в портфель.

Вагон чуть подрагивал, до отправки поезда в университетский городок оставалось несколько минут.

Лорд задумался, кто из знакомых отца служил в Австралии примерно двадцать-двадцать пять лет назад? Стоит расспросить об этом Огденса. Джеймс не сказал бы, что дворецкий являлся самым доверенным лицом для предыдущего герцога Мальборо, но за столько лет службы Огденс мог просто что-то слышать. Может быть, он что-то слышал и про эрландскую секту?

Впрочем, был ли кто-то по-настоящему доверенным лицом для его отца, Джеймс сомневался.