— Сэр Гелифакс? — глупо спросил Джеймс, хотя, конечно же, узнал его. — Я рад Вас видеть!

— Это заметно, — с холодной иронией ответил граф, — так мы можем поговорить?

Седрик очень походил на своего отца внешне, но характерами они были противоположны друг другу. По крайней мере, Седрик очень старался, чтобы так было.

— Да, конечно, — торопливо закивал Джеймс, — Вы, должно быть, хотите узнать, как дела у Седрика…

— Нет, не угадали, — саркастически перебил его граф, — о делах моего сына я знаю достаточно, и побольше Вас, хоть он и живет в Вашем доме.

Это замечание вонзилось как тонкая отравленная игла. Граф Гелифакс мастер светских бесед. Но что же ему всё-таки нужно?

— У Седрика сейчас трудно со средствами, он совсем один в городе, — со вздохом заметил Джеймс, пытаясь так неуклюже вернуть шпильку, — я считаю своим долгом помочь брату.

— О, я рад, что ваши братские чувства не остыли, — граф ощерился, словно довольный кот.

Джеймс почувствовал, как в нем поднимается волна раздражения и злости, накопившихся за последнюю неделю. Впрочем, волна эта тут же разбилась о скалу атлантийской выдержки.

— Но, если Вас не интересует Ваш сын, то о чем Вы хотите поговорить со мной? — беспечно спросил он.

— О Ваших изысканиях, — прямо заявил Гелифакс, посерьезнев и помрачнев, — уже слышали о Кинзмане?

— Что… что я должен был слышать? — Джеймс тоже в момент потерял «светский» тон. И почувствовал, как холодеют руки.

— Его выловили из притока реки, на окраине, сегодня рано утром, — сухо сообщил Гелифакс, — Вы, как видно, сегодня не читали газеты?

— Н-нет, — промямлил Джеймс, переводя взгляд с графа на свои руки и обратно, — а при нем не было…

— Ничего при нем не было, — фыркнул тот, — по крайней мере, когда полиция его осматривала. Труп обнаружили какие-то оборванцы, которые рылись в речном иле. Если что-то и было у него в карманах, то они успели переложить это в свои карманы. По мнению судебного медика, Кинзман умер еще до попадания в воду, от удара по голове. А в реку его бросили, надо полагать, чтобы замести следы. Точнее, утопить следы.

Джеймс молчал, безуспешно пытаясь уложить эту новость в своей измученной голове. Еще остается крошечный, призрачный шанс, эти оборванцы, «речные подбиралы», так называл их Седрик, они могли забрать… Но нет, если тело неделю провело в воде, течение… И если его убили еще до, то вряд ли он мог бы…

— Ударили по голове, — безвыразительно повторил Джеймс, — а его кровь?

Граф Гелифакс понимающе кивнул. Очень-очень понимающе.

— Насколько я знаю, большая часть его крови осталась при нем, не считая ссадины на виске, — ответил он, заглядывая лорду прямо в глаза, — но Вы верно спросили.

Джеймс вызывающе ответил на взгляд «милого» дядюшки. От чего это граф Гелифакс такой довольный?!

Вдруг толпа гостей задвигалась энергичнее. Возгласы оркестровых труб и церемониального глашатого возвестили о прибытии королевы. Показалась карета, запряженная четверкой белых лошадей. Её Величество, как всегда в черном, как всегда безупречна.

Гелифакс бесцеремонно схватил Джеймса за локоть и потянул в противоположную сторону.

— Вам придется немного опоздать, — заметил дядюшка, — но ничего, Вам можно.

— Что Вы еще хотите? — процедил Джеймс, отнимая локоть.

— Хочу предупредить Вас, — снисходительно ответил тот, — очень хочу. Вы ввязались в игру, правил которой не знаете.

— О, так просветите меня, — Джеймс невольно повысил голос. Но в общем приветственном гомоне на него никто не обратил внимания. — Вы-то знаете эти правила? — молодого лорда вдруг осенила леденящая догадка…

— Представьте себе, знаю, — небрежно кивнул Гелифакс, — Вы, мой юный племянник, доставили им немало хлопот. Скоро они захотят лично с Вами познакомиться.

— Вампиры? — глухо, на одном выдохе, произнес Джеймс.

Графы Гелифаксы, одна из влиятельнейших семей Атлантии. Один из древнейших родов, по легенде, их предки прибыли на остров вместе с Вильгельмом Завоевателем.

— Можно и так их называть, хотя это очень примитивно, — Гелифакс небрежно махнул рукой. — Вот Вам моё предупреждение: когда Вы встретитесь с ними, постарайтесь соответствовать Вашему славному предку.

Джеймс непонимающе качнул головой. Что, черт морской возьми, граф имеет в виду? На чьей он стороне?!

— Вы можете выражаться яснее?

— Нет, — усмехнулся тот, — яснее пока некуда. Но скоро Вы всё узнаете, — он поправил свой и так безупречно сидящий цилиндр и вдруг подмигнул, — скоро Вам объяснят. А пока можете передать привет моему дорогому сыну.

И, легко развернувшись, зашагал в противоположном от трибун направлении.

Несколько мгновений Джеймс стоял неподвижно, огибаемый гостями, спешащими поприветствовать королеву и занять свои места. А потом тоже поспешил к трибунам. Ему срочно нужен Седрик.

— Да зачем тебе так нужен этот Кинзман, не понимаю? Давай торжественно закроем дело и просто выпьем за упокой!

Карл Кинзман лежал в морге городской полиции, а Джеймс в сопровождении еще одной заблудшей души спустился в какое-то чистилище.

…Привет от отца сыну Джеймс не передавал. Он даже толком не попрощался с Элизабет. Даже не взглянул на королеву. Схватил Седрика едва ли не за шиворот и потащил с трибун, бормоча: «Немедленно разыщи своих дружков-подбирал!».

Едва разобравшись, в чем дело, кузен, не медля, бросился на помощь. Связался со своими знакомыми среди рабочих, а те со своими знакомыми, которые знали тех, кто нашел тело Кинзмана. Седрик обещал любые деньги, но, увы, мальчишкам, нашедшим труп, было нечего возвращать. Они честно признались, что тщательно обыскали утопленника, «это уж, мистер, само собой!», но при нем не было ровно ничего.

Ничего.

Дело можно закрывать.

Наверное, в тот момент у Джеймса было очень уж опечаленное выражение лица. Седрик встревожился не на шутку и заявил, что тому пора отдохнуть и «выбраться хоть на один вечер из своего проклятого кабинета». Джеймс не нашел сил возражать. Да и всё равно, в «проклятом кабинете» ему больше нечем заняться. Всё равно…

Любезный кузен Спенсер понимал «отдых» по-своему. Они некоторое время покружили по улицам и улочкам — за рулем был Седрик, грубо пренебрегая скоростным режимом, — и оказались в сумрачном полуподвале. Размещенное там заведение представляло собой что-то среднее между кабаком, театром и гостиной. Они расположились в какой-то выгородке с низким столиком и потертым диванчиком.

Всё вокруг было мрачным и вызывающе дешевым: дешевая обивка, дешевая музыка, дешевые кривляния дешевых девиц на сцене. Дешевая вентиляция, которая вовсе не работала. Но Седрик бодро заявил, что это «отличное заведение». А Джеймсу было просто всё равно.

Кузен усадил его на диванчик и принялся сновать между их местом и баром, притаскивая какую-то выпивку и еду, на вид такую же дешевую и мерзкую, как и всё вокруг. При этом Седрик непрерывно болтал всякую чушь, будто был уже пьян: про то, какое это шикарное место, какие тут отличные ребята и какой Джеймс всегда был зануда.

— А давай-ка мы отметим вашу с Лиззи помолвку, — провозгласил кузен, влив в себя стакан какой-то дешевой жидкости и падая рядом, — так сказать, прощание с холостятской жизнью.

Джеймс механически взял стакан. Жидкость в нем была густая, бурая и пахла железом. Очень похоже на кровь.

— Но не чокаясь! — добавил Седрик. — Нечему радоваться. Я не уберёг тебя от этой глупости. Ну и ладно…

Джеймс сделал глоток. Вдруг это поможет забыть хотя бы на какое-то время? Вкус пойла оказался такой же мерзкий, как и вид. А воспоминания от него стали только ярче. Три года назад виконт Спенсер, бывший студент, скандальный писака и вообще тип с очень-очень дурной репутацией, врывается в гостиную графа Таубмана Голди. Врывается, кричит, что лорд Леонидас и леди Голди не должны быть вместе. И пытается дать по роже… то есть, простите, ударить по лицу вышеупомянутого лорда Леонидаса. Светская публика поняла сею сцену весьма превратно. Скандал на всю столицу.