За окошком виднелась платформа и спешащие пассажиры. Они оживленно переговаривались, смеялись, спорили и спешили занять свои места в вагонах соответствующего класса. Они и не подозревали, что в их славном городе угнездился какой-то «могущественный враг». На острове во все времена больше всего опасались вторжения, но это вторжение, похоже, никто не заметил.

— Ах, вот Вы где! Едва успела, — а вот этого вторжения не заметил лично Джеймс. Точнее, заметил, но когда оно уже стало свершившимся фактом.

Мисс Лайтвуд, собственной персоной, вошла в купе и села напротив.

— Вам не кажется, что это просто непорядочно? — вместо приветствия спросила она, устремив на него строгий взгляд.

— Э, — Джеймс никак не ожидал её здесь увидеть и откровенно растерялся, — Вы имеете в виду цену на железнодорожный билет?

— Не надо паясничать, Вам это не идёт, — заявила она, скрестив руки на груди, — я имею в виду наше расследование. Почему Вы решили допрашивать очередного свидетеля без меня?

— Какого свидетеля, Адамаса? — опомнился Джеймс. — Но Вы же сами не желали с ним говорить, по Вашему мнению, в деле Кинзмана он совершенно бесполезен!

— Да, всё верно, — поморщилась мисс Лайтвуд, — но если Вы всё же решили его допросить, надо было предупредить меня.

Джеймс едва удержался, чтобы не воздеть руки к потолку и не воскликнуть «О, женщины!».

— Как Вы узнали, что я еду? — только лишь полюбопытствовал он.

— Телефонировала Вам сегодня утром, и Ваш дворецкий любезно сообщил мне, что Вы выехали в Университет и раньше пяти часов, вероятно, домой не вернетесь.

Джеймс понимающе кивнул. Огденса винить не за что, он не получал указаний держать в секрете поездку хозяина.

— Вы, полагаю, телефонировали, чтобы узнать на счет мистера Риплинга, — миролюбиво заметил он, — могу сказать, что уже договорился с ним, мы сможем побеседовать в эту субботу на открытии скачек.

— Прекрасно, — отозвалась она без малейшего энтузиазма, — смею напомнить, что я всё-таки эмиссар Банка Атлантии, не стоит относиться к моей должности с пренебрежением.

— У меня и в мыслях такого не было! — вскинулся Джеймс. — Если позволите, я схожу к проводнику за чаем.

— Будьте так добры, — милостиво разрешила леди фининспектор.

Вагон чуть качнулся и тронулся в путь. Мимо окна пронеслось белое облако пара. Джеймс поспешно вышел в коридор и направился к проводнику, по пути соображая, как теперь вести разговор с Адамасом?

Когда он вернулся в купе с двумя стаканами чая, мисс Лайтвуд сидела всё в том же положении, сложив руки и устремив взгляд за стекло. По пути виднелись массивные нагромождения рабочих кварталов, вечно дымящие трубы фабрик, а чуть дальше тускло блестела желтоватая гладь реки. Но леди фининспектор, похоже, смотрела куда-то сквозь это всё.

— Мисс Лайтвуд, — Джеймс вежливо улыбнулся, ставя чай на столик и садясь на своё место, — позвольте спросить, если это не тайна. Как Вы попали на службу в наш Банк?

Рената оторвала взгляд от неведомых далей и рассеяно мотнула головой.

— Всё еще считаете, что я совсем непохожа на финансового инспектора?

— Признаться, да.

Она опять задумалась, словно подбирая верные слова.

— В детстве у меня проявились несвойственные для девочки способности к математике, эти способности не покинули меня и в женском колледже. А затем наш почтенный Банк поддался нелепой моде доверять женщинам истинно мужскую работу. И вот результат, — она усмехнулась.

— Я лично не удивлюсь, если скоро премьер-министром у нас станет женщина, — откровенно соврал Джеймс.

— О, в этот день Атлантия погибнет, — мисс Лайтвуд, как оказалось, имела чувство юмора. Но, опять посерьезнев, она быстро отпила чаю, словно на что-то решившись, — признаться, дело не только в способностях и моде. Сама история Банка Атлантии всегда казалась мне очень… притягательной.

— Притягательной? — переспросил лорд светским тоном, внутренне насторожившись. — Что Вы имеете в виду?

— Ну, для начала, то, что все знают, — она оперла локоть о столик и принялась тихо помешивать ложечкой давно растаявший сахар. — В конце семнадцатого века, после Доброй революции, был заключен договор между почти обанкротившимся правительством бывшего короля Якова и группой финансистов, прибывших с Вильгельмом Оранским. Учреждался Банк с правами приема вкладов, учета векселей и выпуска билетов на предъявителя, соответствующих определенному весу металла. Взамен новый Банк выдавал правительству столько денег, сколько требовалось, беря в качестве залога будущие налогообложения граждан, — она оставила ложечку и посмотрела на Джеймса с каким-то неясным вопросом, — по сути, законом был разрешен выпуск государственной валюты в частных интересах.

— Хм, — протянул он, пытаясь понять, куда она клонит, — мне кажется, это несколько упрощенное описание. Уже тогда существовали Королевское казначейство и парламентский комитет по финансам, Банк Атлантии подчинялся и подчиняется им.

— Да, пожалуй, на самом деле всё не так просто, — промолвила она, продолжая смотреть на него вопросительно.

Джеймс обратил внимание, что темные круги у глаз Ренаты сегодня приобрели совсем уж нездоровый синеватый оттенок, а прическа не отличается аккуратностью.

— Итак, Вас привлекла древняя история банка? — уточнил он.

— Скажем так, меня привлекла тайна.

— Какая же здесь тайна? Вы сами сказали, что эту историю знают все.

— Истории, которые «знают все», редко оказываются правдой, — заметила девушка. Её бледным пальцам явно не хватало салфетки, чтобы теребить. — В лучшем случае, полуправдой.

— Какая же тайна, по-Вашему, там скрывается? — Джеймс вспомнил монументальный облик банковского здания и подумал, что если и хранить тайны, то именно там.

— Тайна основателей, — Рената слегка поежилась, — не странно ли, что мы до сих пор не знаем точных имен тех финансистов? И даже тех, кто сейчас непосредственно управляет Банком?

— Что ж, по крайней мере, сегодня их непубличность понятна, ведь речь идет о вещах довольно деликатных, то бишь, о деньгах, — заметил Джеймс, — вероятно, и в прошлом та же причина вынуждала основателей скрывать свои имена. Но это, заметьте, не мешает Банку эффективно работать.

Рената медленно, задумчиво кивнула.

— Насколько я знаю, — продолжил лорд, — в исторических хрониках точно сохранилось имя одного учредители Банка Атлантии, это был Вильям Питерсон, финансист и предприниматель родом из Шотландии.

— Да, я знаю о Питерсоне, — Рената еще раз медленно кивнула, — но он был не совсем основателем, скорее посредником между нидерландскими финансистами и местным правительством… Но я, признаться, хотела рассказать Вам немного другое.

— О…

— Это касается Кейсмена, эрландца.

— О… кхм, прошу прощения, — Джеймс уже не скрывал своего интереса, — Вы всё-таки приходили к нему?

— Да.

— Но, — Джеймс неприлично пристально всматривался в её бесцветное лицо, — мне сказали, что Вы там не были!

Она лишь пренебрежительно отмахнулась.

— Я имею полномочия, позволяющие мне не фиксировать свои визиты в отчетных документах.

— Но, — повторил Джеймс и запнулся. Есть ли у неё полномочия становиться невидимой?!

— Вы были правы, мне следовало Вам рассказать, ведь дело Кейсмена касается и мистера Кинзмана, хотя и отчасти, — строго проговорила она, — но раньше я не могла раскрыть Вам эти подробности по причине… по должностным правилам.

— Ничего страшного, я понимаю! — горячо заверил её Джеймс, слегка склоняясь через столик, и быстро произнес, — это касается эрландской секты?

— Duata Nadan, — очень ровно произнесла леди фининспектор, — «люди Даны». Вы уже знаете?

— Да, узнал от… своего человека, — подтвердил он. Реакция мисс Лайтвуд показалась ему чересчур уж спокойной, — простите, я сам собирался с Вами об этом поговорить, после поездки к Адамасу.

— Как удачно, что я успела на поезд.

— Так, значит, вы говорили с Кейсменом? Что Вам удалось узнать?