— Представьте себе, знаю, — кивнул Ротбарт и принялся жевать очередной кусок.

Джеймс поморщился, не скрывая своего презрения. И очень спокойно, четко произнес:

— То есть, это Вы.

— Что — я? — переспросил барон, пригубляя вино.

— Вы — их покровитель. Не зря же о Лилит больше всего написано именно еврейскими каббалистами…

— Я?! — Ротбарт уставился на него с таким искренним изумлением, какое только и бывает у величайших мошенников. — С чего Вы взяли? Не все евреи разбираются в каббале, поверьте. Разумеется, это не я, куда мне… Моё семейство вынуждено оказывать протекцию несоизмеримо меньшей нечисти. Самый значительный подопечный был у нас еще накануне Крымской войны. Алекс Герцель его звали, вряд ли Вы помните… Барейский дворянин по происхождению, борец за свободу по призванию. Писатель. В те годы император Бареи призывал всех своих подданных вернуться из охваченной революцией Европы. Герцель отказался. Тогда Николай I решил склонить своего мятежного подданного к послушанию, используя самое болезненное место для просвещенного человека — финансы. Частная собственность в Борее неприкосновенна, чем, естественно, пользовались революционеры, борясь с самодержавием и одновременно получая от него же дивиденды. И вот, представьте себе такой произвол, на имущество сего талантливого публициста в Барее накладывается арест. Больше года он просто скрывался, барейская миссия в Лютеции не могла его найти. Наконец, консул в Ницце передал ему царский приказ о возвращении. Уже через три дня наш друг даёт решительный письменный отказ. Но жизнь во Франции не дешевая, а работать, словно какой-то простолюдин, не пристало дворянину и литератору! Только Герцель к тому моменту уже не беспокоился за судьбу своих капиталов.

Зная, что его имущество арестовано, он отправился не куда-нибудь, а к моему французскому дядюшке, ныне покойному. И попросту обманул его, всучив билеты московской сохранной казны, на которые был наложен арест. Дядюшка выплатил деньги, а потом в свою очередь потребовал оплаты билетов у барейского контрагента. Тот ответил, что этого сделать не может, по независящим от него причинам.

Но вместо того, чтобы потребовать деньги назад у пройдохи Герцеля, барон Ротбарт пригрозил Барейской Империи бойкотом со стороны главных европейских банков! Вообразите себе, милорд, дядюшка потребовал у своего барейского партнера получить аудиенции у министра иностранных дел и министра финансов и заявить, что он, Ротбарт, советует очень подумать о последствиях отказа, особенно в то время, когда барейское правительство желает получить через него новый заем. В итоге ортодоксальный всебарейский самодержец выплатил нашему семейству все причитающиеся суммы, даже с процентами и процентами на проценты.

— О-очень интересная история, — протянул Джеймс, откинувшись на спинку стула и всем своим видом выражая противоположное впечатление, — и какова мораль?

— Во-первых, — терпеливо продолжил барон, — сила сконцентрированного капитала является столь же реальной и материальной, как и сила организованной армии. Расписка порой страшнее пистолета. Во-вторых, как по-Вашему, кто для банкира Ротбарта важнее — Барейская Империя или один вкладчик средней руки, да еще и склонный к жульничеству?

Джеймс равнодушно пожал плечами:

— Могу только предположить, что это был не совсем обычный вкладчик.

— Верно мыслите, милорд, не совсем обычный, — кивнул барон, довольный его сообразительностью, — а необычность его заключалась в том, что накануне к моему дядюшке в Лютеции пришел некий джентльмен и очень попросил позаботиться о месье Герцеле, так как месье Герцель — человек чрезвычайно талантливый. Нельзя, чтобы сей талант погиб, как говорится, под грязным сапогом самодержавия. И дядюшка не смог остаться равнодушным, мы, Ротбарты, умеет ценить таланты. А вскоре Герцель переехал в Лондониум, уже под попечение моего отца, и здесь-то он проявил свой талант во всём блеске, честно отработал нашу помощь. Во время Крымской войны выпускал журнал на двух языках, писал ярко, хлестко. «Барею охватил сифилис патриотизма!» и всё в таком духе.

Джеймс почувствовал, что теряет нить разговора. Казалось, барон хочет сказать ему что-то очень важное, но всё ходит кругами.

— Простите, но какое это имеет отношение…

— Я просто хочу объяснить Вам некоторые вещи, — воскликнул барон, звякнув приборами, — выгода не всегда очевидна, а опасность не всегда там, откуда её ждешь. Знаете ли, большинство барейских революционеров вообще не имеют никаких капиталов, хоть бы и арестованных, а некоторые не имеют даже мозгов, зато все имеют хороший аппетит. Переезды, жильё, паспорта, типографии, оружие. Вы понимаете, какие это расходы?

— Мне как-то не до этого, — Джеймс вдохнул глубоко и медленно. Не стоит спешить. Пусть разговор идет своим чередом.

— Да, Вам невдомек, — обиженно хмыкнул Ротбарт, — Вы гоняетесь за мифами… А адвокаты! Вы знаете, сколько стоит в Лондониуме хороший адвокат? Например, сэр Роберт Уотсон, председатель и казначей лондониумского «Общества друзей барейской свободы», юрист и влиятельный политик. Его услуги обходятся не дешево. Nichts ohne Geld auf dieser Welt, как говаривают на моей предыдущей родине. Ничто в мире не делается без денег.

— И вампирское убежище, надо полагать, тоже, — процедил Джеймс вдруг онемевшими губами, — никак без денег не обходится.

— О, не то слово! — барон рассмеялся так тепло и беззаботно. — Да, ничьё убежище не обходится без денег. Есть у меня еще такой интересный знакомый, звать его Серж Кравчинский. Там, у себя в Питере он средь бела дня заколол стилетом шефа жандармов. Но не подумайте дурного, мистер Серж просто вынужден был отомстить за смертный приговор другому-террористу. А в душе он человек тонкий. Писатель. Сейчас он честно трудится в этом самом «Обществе друзей барейской свободы», пишет замечательные статьи. Вот, например, из последнего «Царь-чурбан» и «Царь-цапля», не читали?

— Нет, не довелось, — сдавленно вздохнул лорд.

— Вам невдомек, да, — барон вдруг изобразил по-детски обиженное выражение, — у Атлантии с Бареей, вишь ли, цивилизационные столкновения, а платить и страдать за всё, как всегда, должны евреи. Сдается мне, мой великий несчастный народ еще немало претерпит от этих игр… Возможно, опять-таки, за мой счет. А вот еще один мой знакомый, на сей раз из Гермландии, звать его Карл…

— Послушайте, барон, кажется, я догадался, — воскликнул Джеймс, звучно щелкнув пальцами, — Вы хотите занять у меня денег. Все эти сомнительные расходы…

— А вот и не угадали! — снова по-детски улыбнулся Ротбарт и тут же опять посерьезнел. — И даже не смешно. Ибо это не расходы. Это — существенная экономия.

— Это — экономия? — Джеймс вскинул брови. — Что же тогда для Вас расходы?

— Как сказал однажды другой мой приятель, гер Бисмарк, держать чужие государства под угрозой революции уже давно стало ремеслом Атлантии, — изрек барон, назидательно подняв палец. — Вы с удовольствием принимаете на своём… на нашем уютном острове любого жулика, лишь бы он был готов работать против страны, из которой сбежал. В Лондониуме есть целые кварталы таких «политических беглецов». Но, сколько бы это ни стоило, всё равно выйдет несоизмеримо дешевле, чем война.

— Но революционеры всегда проигрывают, — заметил Джеймс.

— Да, но их поражения всё же не так позорны и убыточны, как у ваших вояк, — барон усмехнулся с явным удовольствием.

Это оказалось первым, что по-настоящему задело Джеймса за весь их странный разговор. Всё-таки большинство его предков служило в королевских войсках, и все они честно исполняли свой долг.

— Уж не хотите ли Вы сказать, — начал он, светски улыбнувшись, — что солдаты величайшей в мире империи не достаточно мужественны?

— Не хочу обижать простых солдат, — Ротбарт преспокойно развел руками, — обижу только офицеров. Есть у ваших военных такая особенность: при всей своей… вездесущности они, как это ни странно, очень не любят воевать. Они любят на бронированных пароходах разгонять деревянные лодчонки чанхайцев. Или обстрелять с кораблей безоружный монастырь. Или отстреливать дикарей из новеньких винтовок, особенно если эти дикари вместо того, чтобы защищаться еще и воюют между собой. Вот это вы любите. А сражаться с равным противником, таким, например, как Барея или Гермландия, вы постараетесь перепоручить кому-нибудь другому, а еще лучше им самим. Благо, опыт Крымской кампании вас кое-чему научил: одного бравого генерала разбила кучка инвалидов, другого — чайки…