В какой-то особенно сладкий момент из моей груди вырывается стон, но он тут же тонет в новом, сводящем с ума поцелуе. Я растворяюсь в ощущениях, тону в нежности, радости, пылаю от жара, захватившего мое тело.

Мне так хорошо… так сладко… и так мало одновременно.

— Киан… — хрипло шепчу в момент, когда наши губы рассоединяются, чтобы сделать вдох. Но практически тут же следует новый поцелуй. Жадный, собственнический и всё так же сохраняющий нежность.

Нежность, от которой щемит сердце.

— Кхм… простите, я, наверное, не вовремя… — смущенный голос брата доходит до меня словно из-под толщи воды.

Первым в себя приходит Киан. Он прерывает поцелуй и, заглянув в мои затуманенные глаза, дарит улыбку. Искреннюю, полную восхищения и тепла. После чего, приобняв меня, повернувшись к Ашеру, спокойно, словно не он только что горел вместе со мной от страсти, спрашивает:

— Есть новости?

— Да, – с улыбкой поглядывая на смущенную меня, говорит брат. – Император дал добро на проведение ритуала. Но только на добровольной основе. Он никого не станет принуждать.

— Принуждать и не потребуется, – уверенно говорит Киан, в то время как я, помня о его намерении, напрягаюсь. – Сколько арвийцев тебе нужно для ритуала пробуждения? – обращается ко мне муж.

— Не меньше тридцати, – не раздумывая, отвечаю. – Но и не больше сорока.

К сожалению, большее число я не смогу пробудить. Магии из демонического источника во мне осталось не так много.

— Хорошо. Я вместе с Ренденом займусь отбором добровольцев.

Быстро поцеловав меня в губы, не дав мне шанса выразить свое несогласие принятым им решением, Киан уходит. А я остаюсь, с тревогой глядя ему в спину.

— Ты чего загрустила? – приблизившись, спрашивает Ашер. – Расстроилась, что я вас прервал?

Возмущенно гляжу на боснийского принца, на время позабыв о тревоге за мужа.

— Что? Сейчас не место для брачных игр. Над нами висит нешуточная угроза, а вы тут решили брачную ночь раньше времени устроить.

— Ты! – бросаюсь на брата в желании дать ему подзатыльник, но Ашер, ловко увернувшись, со смехом отбегает подальше.

— Поглядите, как она покраснела… — подначивает брат, вгоняя меня в еще большее смущение. – Если ты только от слов так смущаешься, что же будет, когда Киан решит потребовать исполнения супружеских обязанностей?

— Замолчи! – прожигая брата взглядом, полным негодования, кричу. Нашел время издеваться!

— Всё-всё, не злись только, – мгновенно успокаивается Ашер. – Я просто шучу.

— Не смешно, – бурчу, горя от смущения.

— Зато в твоих глазах больше нет обреченности. А то ты так смотрела на арвийца, словно прощалась с ним.

— Я просто волнуюсь, – вздохнув, признаюсь. – Киан хочет пройти через ритуал.

— Не удивлен. Он не из тех, кто стоит в стороне, – спокойно, с уважением говорит брат.

— Ритуал болезненный…

— Он справится. Они все справятся. За время, что я здесь, я успел узнать арвийцев, Дайяна. И одно могу сказать с уверенностью: они справятся с любой болью. Доверься мужу, сестренка. Он у тебя, должен признать, достойный парень.

— Знаю, – улыбнувшись, отвечаю.

Киан самый лучший.

Понимающе улыбнувшись, брат, сообщив, что ему пора на смену в караул и что меня искала мама, тоже покидает меня. И я, еще раз перепроверив всё необходимое для ритуала, отправляюсь в свою комнату, где ожидает лира Маргарет.

Я давно хотела поговорить с мамой насчет их отношений с отцом, но все времени не было. Теперь же я решительно настроена исправить собственное упущение. Ждать, как советовал брат, времени нет. Я должна помочь родителям наладить отношения до того, как в наш мир придут демоны.

А вот после, я планировала предпринять еще одну попытку переубедить Киана, хотя и понимала что скорее всего у меня не получится. Если мой упрямый арвиец что-то вбил себе в голову, переубедить его практически невозможно. Остается надеется, что я справлюсь с задуманным и Киан не окажется лицом к лицу с палачом.

Прошло не больше трех часов, как необходимое число добровольцев было набрано. И так как всё для проведения ритуала было уже подготовлено, откладывать не стали.

Ритуальный кабинет, что еще недавно казался просто-таки огромным, еле смог уместить в себя тридцать пять рослых, хорошо сложенных арвийцев, добровольно вызвавшихся для проведения ритуала пробуждения.

В основном передо мной стояли взрослые, наполовину раздетые мужчины. В хорошей физической форме, с бесстрашием в глазах и твердой решимостью.

Киан был самым юным из вызвавшихся, но он не уступал арвийским воинам ни в чем. Я чувствовала настрой мужа: он был спокоен, собран и готов идти до самого конца.

Еще раз тяжело вздохнув, опускаю взгляд в книгу и в сотый раз пробегаю глазами по заученному заклинанию. Таким образом я пытаюсь успокоиться и настроиться на ритуал.

Я злюсь на Киана за его упрямство, но одновременно с этим восхищаюсь его самоотверженностью.

Каждый из вызвавшихся арвийцев был достоин самого искреннего восхищения. Все они, включая Лайсена Рендена, стоящего рядом с моим мужем, приняли непростое решение ради спасения нашего мира.

Как только в кабинете появляется ректор Фульстрон, понимаю, что пришло время, возможно, если не самой неприятной части, то не многим приятнее. Стоит ректору оказаться рядом, я беру в руки заранее подготовленный ритуальный кинжал и протягиваю ему.

Приняв из моих рук кинжал, ректор смотрит на меня в ожидании. До этого момента он не знал, где именно, точнее, на чём ему придется выводить руны.

— Вы должны нанести вот эти руны, – подвинув раскрытую на нужной странице книгу к ректору, тихо произношу. – В точном порядке.

Внимательно изучив и осознав, на ком именно ему придется не просто чертить, а вырезать руны, ректор, не сдержавшись, ругается.

И винить его сложно. Я сама бы просто не смогла выполнить необходимое. Одно дело сделать надрез на собственной ладони, и совершенно иное – причинить боль другому.

Бросив на меня тяжелый взгляд, уже не молодой арвиец хмуро спрашивает:

— Они об этом знают?

Отрицательно качаю головой. Не знают, даже Киан не знает. У меня язык не повернулся ему об этом сказать. Я до последнего надеялась, что смогу переубедить его. Но увы, муж оказался даже упрямее, чем я предполагала.

Разговор с мамой, которая тоже отличается упрямством, прошел куда легче, чем с арвийцем. Киан даже слушать мои возражения отказался, упрямо настаивая на исполнении своего обещания отомстить палачу за мои страдания.

Приняв мой ответ, ректор поворачивается к смотрящим на нас в ожидании мужчинам и громко, без лишних предисловий говорит:

— Мне предстоит вырезать на ваших телах руны.

Смотрю на арвийцев с опаской, ожидая увидеть недовольство или хотя бы волнение, но нет, они спокойно продолжают смотреть на спускающегося к ним ректора.

Когда ректор Фульстрон начинает вырезать на теле первого мужчины руны, я вся сжимаюсь. Могла бы и вовсе покинула помещение, в котором с каждой минутой всё отчетливее ощущался запах крови.

«Всё хорошо, Дайяна, не нужно так бледнеть», — голос Киана раздается в тот самый момент, когда я начинаю всё чаще поглядывать на выход.

«Откажись, пока не поздно», — найдя его взглядом, мысленно прошу. Практически молю.

«Нет, — следует ожидаемый ответ. – Я буду в порядке, не стоит беспокоиться».

Упрямство арвийца вызывает у меня негодование, столь сильное, что когда к Киану приближается ректор для нанесения рун, не отвожу взгляда.

Вот ректор проводит над окровавленным кинжалом рукой, и он вновь становится чистым. После чего заходит за спину моего мужа и начинает вырезать руны.

Я смотрю в глаза Киана, пытаюсь настроиться на его чувства, желая разделить его боль, как когда-то поступил он, но… ничего. Муж наглухо закрылся, не давая мне даже отдаленно узнать, насколько ему больно.

Киан, как и предыдущие до него арвийцы, не произносит ни звука, за все время, что ректор режет его тело, подготавливая для ритуала. Но я, не сумевшая отвести в этот момент взгляда, мучаюсь угрызением совести, страдаю, видя, как на идеальном теле моего мужа появляются довольно глубокие порезы.