*****

Двухэтажный уютный особняк Сантолина, белый, с колоннами, с резными балкончиками — не слишком большой, а внутреннее убранство в стиле рококо` делало его ещё более игрушечным. Гостей, кроме приглашённых из отеля "Ливорно", ожидалось ещё трое: компаньон синьора Кипариса — крупный банкир из Милана, сам мэр города и начальник полиции Ливорно.

Каково же было удивление, когда начальник полиции, черноусый важный толстяк в форменном мундире, гибко, словно ему не пятьдесят, а пятнадцать лет, выпрыгнул из-за стола (он и мэр приехали раньше самих хозяев!) и радостно кинулся навстречу маркизе Матиоле.

"Будто она уже лет десять в розыске", — шёпотом прокомментировал Розанчик.

Полицейский низко поклонился ей, выдерживая официальную часть приветствия, но лицо его сияло вовсе не служебным рвением. Он нежно поцеловал её руку:

— Матиола Инкана!..[1] Боже мой, сколько же лет прошло с тех пор?

— Полицейские должны уметь считать время срока, Ильм,[2] — улыбнулась маркиза. — Двадцать два года.

— Вы знакомы? — удивилась Тамара Сантолина.

— Мы были соседями в Неаполе. Жутко давно, можно сказать, друзья детства. Вместе учились, — ответила маркиза.

— А!… Понятно, — хором протянули трое мальчишек. Теперь хоть ясно, откуда у мадам маркизы хватка хорошего прокурора! Как они забыли о её юридическом образовании?

Господин Ильм подкрутил усы и погрузился в воспоминания:

— Синьорина Инкана… Сейчас тебя уже, наверное, по-другому зовут.

Она рассмеялась:

— Профессия сказывается, да? Сразу узнать все подробности о жизни подозреваемого! Ну, мог бы и вспомнить: я давно уже маркиза Одората.

— Ах да, ты всё-таки вышла тогда замуж за того нахального гасконца? Помниться, я начал отпускать усы, чтобы стать на него похожим. О, молодость!…

Матиола кокетливо опустила глаза:

— Вы и так похожи.

Полицейский тяжело вздохнул:

— Но я не маркиз! У меня сын сейчас такой, как мы тогда… У вас дети тоже взрослые?

— Более чем, — маркиза скептически покосилась на Гиацинта. Зять с очень явным интересом наблюдал за спектаклем "Двадцать лет спустя".

— И сколько у тебя наследников? — поинтересовался Ильм. Матиола безнадёжно махнула рукой:

— У меня две дочки. Двадцать лет и семнадцать с половиной.

Полицейский мечтательно развёл руками:

— Красавицы, наверное… Моему сыну скоро девятнадцать. Может быть…

Маркиза расхохоталась:

— Мне право очень жаль, но ничего быть не может! Увы, мои доченьки ускользнули от твоего сына. Старшая ушла в монашеский орден, а младшая два месяца назад вышла замуж. Как ты опоздал, Ильм!

— Значит, они и вправду похожи на тебя, — сердито проворчал начальник полиции. — Старшая-то ладно, за младшую обидно! Даже очень. Я посажу в тюрьму этого твоего зятя, ему гарантировано пожизненное заключение! Слово офицера!

— Простите, что перебиваю вас, но я не согласен, — смеясь, возразил Гиацинт. — Это превышение власти, месье!

Полицейский, гневно шевеля усами, уставился на него:

— Гасконец?

— В общем, да. Ну, из Прованса.

— Это одно и то же!

— И я так думаю, — радостно согласился Гиацинт.

— Маркиз?

— Это допрос, месье?

Полицейский зарычал, как бульдог:

— Отвечай, маркиз?!

— Граф. О-ри-ен-таль. Если вас интересует, то на ту же букву.

Ильм беспомощно ссутлился, и усы его также печально обвисли, покоряясь жестокой судьбе.

— Вот так всегда. Это — рок, иначе не скажешь! Эх, парень, тебе очень повезло с женой.

Гиацинт преувеличенно серьёзно кивнул:

— Истинная правда, месье. А с тёщей — особенно!

— С тёщей — особенно.

— А как же!

Матиола сквозь слёзы, выступившие от беззвучного смеха, пообещала зятю:

— Если сейчас же не прекратишь, я задушу тебя собственными руками!

Ильм услышав её обещание, наклонился чуть ближе к Гиацинту и доверительно сообщил:

— Задушит! Она всегда делает то, что решила.

Граф с опаской поправил галстук на шее:

— Я знаю…

Своим смиренным видом он развеселил даже полицейского. Ильм оглядывался по сторонам:

— А где она? Дочь Матиолы?

— Которая из двух?

— Которая твоя жена.

— Сейчас приедет.

Виола и Амариллис действительно задерживались. Прошло уже много больше обещанных тридцати минут. Темнело. Джордано и Розанчик тревожно шептались.

— То ли они не нашли ключ, то ли…

— Но что могло случиться?

— Мало ли…

Гиацинт движением кисти оборвал их беседу:

— Тихо. Кто-то едет.

Да, под окном цокали копыта, но они не умолкли возле особняка Сантолина, а растаяли эхом вдалеке. Хозяева, Кипарис и Тамара, предложили съездить и привезти задержавшихся гостей. Гиацинт хотел бы поехать сам, но его остановила тёща:

— Сиди. Нечего тебе за ней бегать. Сейчас приедут. Просто красавицы наши долго наряжаются, ты им сейчас некстати.

Гиацинт молча кивнул и снова опустился в кресло.

Он лучше всех знал темпы одевания обеих девчонок, ведь одна из них долгие годы была его партнёршей в театре, это приучает быстро облачаться в любой костюм. А Виола, кстати, его жена, и граф прекрасно знает, что одевается она за минуту, как солдат, потому что терпеть не может платья на шнуровках, с фижмами и тысячей юбок, которые можно надеть только с посторонней помощью минут за двадцать, минимум. Она такие "доспехи" и при дворе никогда не носила, тем более, теперь…

Дело не в одежде, а в том, что в груди Гиацинта чёрной осенней водой разливалась тревога. Его настойчиво грызло предчувствие близкой беды.

Совершенно необходимо узнать, что же случилось, где они? Что предпринять?

Он вздрогнул и посмотрел на часы. Половина десятого?! Значит, он "отключился" на целый час. А они до сих пор не приехали.

Хлопнула входная дверь. Вернулись супруги Сантолина. Одни. Правда, они всё прояснили, то есть, ещё больше запутали, но главное, что всё в порядке.

"Всё в порядке", — первое, что он услышал. И потребовал подробностей.

.

[1] (Matthiolaincana). Известна как ночная фиалка, маттиола, левкой седой, левкой двурогий, кортуоза Маттиоли и вообще, маскируется.

[2] ильм, вяз (Ulmus) — род деревьев.

*****

Оказывается, стоило всем троим, Наталу и двум красоткам, зайти в гримёрную, взять со столика ключ от № 94 и вернуться до дверей театра, как всё полетело кувырком.

Во-первых, экипаж исчез. Ладно, что стоит дойти до гостиницы?

Но на вечерней улице, хотя было ещё очень светло, начали сгущаться сумерки. Группки вооружённых мужчин, по двое, по трое, так, чтобы нельзя сосчитать, сколько их всего, появлялись то в одном углу площади, то возле входа в театр, то возле домов напротив. Пять их было всего или двадцать — сказать трудно. В поле зрения всё время держались двое, трое, не больше. Но для Натала, обязанного уберечь своих спутниц, трое уже представляли риск кровопролития. Рисковать он не хотел и, несмотря на настойчивые уговоры сестры и на моменты соблазнительной тишины на улице, на вооружённую вылазку не согласился.

Театр оказался в осаде. Наёмные экипажи доверия не внушали — там могли быть те же бандиты. Свой, вернее, герцогский, у них похитили. Оставалось ждать.

В девять часов вечера, заехав перед тем в отель и никого не найдя, кроме Фиалки (а та, в свою очередь заверила, что никто не возвращался), в театр приехали Сантолина. Они забрали "пленников кулис" и уже садились в экипаж, когда к ним подбежали уличные мальчишки и сообщили, что в порту на рейде горят корабли.

— Сообщили что? — тихо спросил Гиацинт, став одного цвета с воротником своей рубашки. Кипарис повторил:

— Корабли… горят. Два военных фрегата и маленькая бригантина, яхта…