"Весёленькая история, — Гиацинт смотрел на своих счастливых друзей, уплетающих пиццу и беззаботно наслаждающихся жизнью. — Так дело не пойдёт, надо что-то придумать…"

Прогулка в этот день преподнесла ещё один сюрприз: лёгкие перистые облачка, висевшие в небе уже пару часов, выросли, сменились кучевыми и явно намекали на то, что пора возвращаться домой. На "Дельфиниум" решили не идти.

Хотя пантомима облаков была понятна Розанчику не хуже остальных, он всё же обиделся и снова стал ворчать, что если бы они сразу пришли в порт, да если бы поменьше сидели в пиццерии из-за Виолы, то всё бы прекрасно успели, а ещё лучше могло быть, если бы Гиацинт взял его вчера с собой…

Граф Ориенталь взялся за голову:

— Ну, начинается…

— Нет, продолжается! — запальчиво возразил паж. — Ты правда эгоист.

Джордано предупреждающе дёрнул друга за рукав:

— Опять заводишься?

— Да, опять!

.

[1] известный сорт — пицца “Маргарита”

[2] “Napoletana” — Неаполитанская (ит.) известный сорт пиццы.

[3] “Дары моря” (ит.)

*****

Они уже подходили к отелю, когда всё-таки начался дождь. До вечера Розанчика нигде не видели, и в номере его не было. Ужин все заказали в комнаты. Мелкий дождь ещё продолжался и не располагал к светской беседе внизу, в ресторане.

Поздно вечером, около одиннадцати часов, Розанчик весь мокрый, явно только что с улицы, постучал в дверь номера 64. Через пару секунд дверь приоткрылась. Гиацинт появился на пороге в роскошном синем халате турецкой расцветки. Спокойно завязал пояс халата и вопросительно посмотрел на друга.

Розанчик явно нервничал:

— К тебе можно?

— Нельзя.

— Я по важному делу!

Гиацинт стоял, как скала:

— Уже довольно поздно. Поговорим завтра утром.

— Но ты мне нужен сейчас!

Граф усмехнулся:

— Очень мило. Розанчик, я не против дружбы в любое время суток, но есть же безусловно святые вещи…

— Брачное ложе, например, — ехидно сказал паж.

— Нет. Свобода личной жизни. Иногда, — сделал ударение Гиацинт, — я тоже имею на это право.

Розанчик отвел глаза и тихо сказал, проведя пальцем по косяку двери:

— Конечно, я понимаю. Ты — взрослый, имеешь полное право на личную жизнь и тебя иногда нельзя назвать иначе, чем "граф", но мне надо поговорить с тобой именно сейчас. Выйди, пожалуйста…

Гиацинт закрыл дверь снаружи и прислонился к стене, опустив руки в карманы халата:

— Ну?

Розанчик тяжело вздохнул:

— Долго рассказывать. В общем, нам грозит какая-то опасность.

— Давай всё по порядку.

Паж виновато шмыгнул носом:

— Начать с того, что мне приснился кошмарный сон вчера ночью, будто с тобой случилось что-то плохое.

— Неудивительно, — заметил Гиацинт. — Ты вечером желал мне всяких ужасов, вот и приснилось.

Розанчик отрицательно мотнул головой:

— Не думаю. Но в любом случае, сон меня напугал, поэтому я и явился мириться с утра пораньше, чтобы ты никуда не ушёл один. Ну, потом я опять расстроился из-за яхты… — Паж вздохнул и продолжал: — Когда мы вернулись, я заметил, что за нами наблюдают какие-то люди. Сперва думал, мне показалось, но они долго торчали внизу, в холе гостиницы и явно не собирались уходить.

— Может, они хотели всего-навсего переждать дождь. — Граф безразлично пожал плечами, прекрасно понимая, что говорит чушь. Розанчик кивнул:

— Я тоже так себя уговаривал. Но мысль о них не давала мне покоя. Захотелось проверить, следят ли они за нами или нет.

— И ты решил ночью прогуляться под дождём, — устало вздохнул Гиацинт. — Молодец, ничего не скажешь.

— А что мне было делать? Один из них действительно потащился за мной. Я обошёл пару кварталов, стараясь избавиться от него. Потом я его некоторое время не видел, но когда возвращался к отелю, этот тип шёл следом. Остальные ушли из гостиницы, но они всё равно здесь. Пошли, посмотришь…

Они вместе приблизились к окну в коридоре, выходящему во двор гостиницы. В магазинчике напротив горел свет. Под цветным брезентовым навесом на крыльце обрисовывались фигуры троих мужчин.

— Мне с балкона их хорошо видно, — сказал Розанчик. — Хочешь, убедись сам! Эти бродяги следят именно за нами. — Он пристально смотрел на друга, не проявившего никаких чувств и не выказавшего интереса к появлению неизвестных соглядатаев. — Не веришь?

— Верю. Просто я знаю об этом ещё со вчерашнего дня. Могу успокоить: ты их вряд ли интересуешь.

Розанчик топнул ногой:

— А мне от этого легче? Охотятся они за кем-то одним или за всеми — неважно. Надо что-то делать!

— До утра мы всё равно ничего не выясним, — возразил граф. — Сейчас ложись спать. Днём разберёмся…

Розанчик отвернулся. С трудом проговорил, не поднимая глаз:

— Я боюсь. Не могу я быть один в своей комнате. Сразу мысли всякие, типа: второй этаж, влезть на балкон проще простого… Никто не услышит, если что случится и вообще…

Гиацинт обнял его за плечи одной рукой:

— Только без паники. Я также не знаю, чего им от нас надо. Успокойся пока. Думаю, Джордано не будет против, если ты переночуешь у него в номере.

— Допустим. А что нам делать?

— Вообще? Можно попробовать обратиться в полицию, но вряд ли это что-то изменит. Пока никакого преступления нет. За нами будут следить вдвое больше глаз, только и всего.

Розанчик почти успокоился, когда они постучали в дверь апартаментов графа Георгин.

— Что случилось? — Джордано ещё не лёг спать, только удивился позднему визиту друзей.

— Розанчик тебе всё объяснит, — коротко сообщил Гиацинт.

Паж потоптался на месте, не решаясь перейти порог:

— Но ведь сюда они могут забраться так же легко, как и ко мне. Что нам предпринять?

Оба выжидательно смотрели на Гиацинта.

— Советую закрыть дверь на два оборота, на окна и балкон опустить жалюзи и держать кинжал под подушкой. Всё. Спокойной ночи…

.

Весь следующий день погода была так себе. Временами накрапывал дождик, на короткое время выходило солнце, потом — снова пасмурно. Тот самый редкий средиземноморский циклон, каких в субтропиках летом почти не бывает, снова накрыл их.

Выходить из отеля не хотелось. Джордано и Розанчик заняли наблюдательный пост в номере и успокаивали друг друга, играя в карты на шоколадные конфеты.

Во время очередного просветления в небе, Гиацинт и Виола уехали на "Дельфиниум". Розанчик знал об этом, но не выразил протеста: ему ведь доверили охранять остальных, всех, кто остался в отеле. Паж очень гордился своей миссией и смирился с тем, что яхте придётся подождать встречи с ним ещё дня два. Но потом, они выйдут в открытое море, и всё будет хорошо.

С полицией тоже решили подождать. Старшие и Виола ничего не знали… Зато, узнала Амариллис, и единственная начала действовать.

Актрисе было проще всех заметить слежку. По нескольку раз на дню она ездила в театр, причём именно "ездила", хотя до театра, где гастролировала их труппа, пять минут идти пешком. Но Амариллис ездила в экипаже, наслаждаясь тем, что она теперь совсем как знатная дама. Натал, памятуя о дорожном происшествии и хорошо зная, как открывается дверца герцогской кареты, не оставлял сестру одну.

Амариллис сразу заметила, что их от гостиницы до площади перед театром провожает "поклонник". Это могло бы польстить ей, но привычный глаз актрисы не мог обмануться: смотрел-то "воздыхатель" не на неё, а на карету!

Возле театра, обычно на виду, рядом с левой мраморной колонной у входа, стоял другой "поклонник её таланта". Правда, этого бродягу даже нельзя так назвать, ибо он демонстративно не замечал актёров. Надвинув драную шляпу на лоб, он, казалось, дремал у входа, стоя точно рыцарские доспехи в фойе — только для украшения.

Украшение было сомнительное, но Амариллис не преминула заметить, что "статуя Командора", как она мысленно обозвала бродягу, умеет чудесно передвигаться, ибо, когда они с Наталом уезжали, "командор" тоже исчезал. Она проверила это очень просто: после обеда осталась в театре до спектакля, а по окончании вечернего представления, (где она играла Египетский Лотос в пьесе "Райский Сад"), Натал один вернулся в гостиницу, а сама Амариллис приехала позже, вместе с Жасмином и мадам Лили`.