После того как они обсудили разговор бандитов и особенно тревожные реплики по поводу какой-то операции в порту (вероятнее всего, речь идёт о "Дельфиниуме"), они решили быть особенно осторожными, не выходить поодиночке и без оружия и продолжать слежку за теми, кто следит за ними. Неизвестно ещё, кто кого!

Полиция доверия абсолютно не внушала, поэтому решили пока обойтись без неё. Особенно Амариллис настаивала на возможности переиграть бандитов. Правда, для этого надо толком узнать их планы.

Натал стукнул кулаком по колену:

— Представляешь, старик! Вот сестричка, ей бы в криминальную полицию, а не в театр.

Гиацинт с полным согласием кивнул:

— Я это всегда говорил. Набережная Орфевр в Париже давно плачет по этой ученице старика Мегрэ.

Амариллис пренебрежительно хмыкнула:

— Подумаешь! Нас вот, в следующий сезон зовут в Англию, так если на то пошло, я бы лучше сотрудничала со Скотланд-Ярдом. Мне Шерлок Холмс больше нравится.

Её брат шутя возмутился:

— И не стыдно? Где же твой патриотизм, исторические корни наконец!

— В Бразилии, — ехидно ответила Амариллис. — Но, правду говоря, мой опыт сыщика корнями уходит в Париж. И в то, что я больше года играю в детективе "Отель "Эдельвейс" мадам, которая расследует убийство. А это — про Англию.

— А написал этот "Отель" кто? — не уступал Натал, толкая ногой своего друга. — Скажи ей! Ты же не англичанин какой-нибудь!

Амариллис звонко хохотала:

— Он, судя по афише, вообще-то ирландец, так что не считается!

Граф примирительно поднял руку:

— Да ради Бога, пусть будет Шерлок Холмс! Не спорь, Нат, всё равно бесполезно.

Амариллис вдруг перестала смеяться и посмотрела на него. Её глаза сузились:

— Почему Виолетта не знает? Её что, это не касается?

Гиацинт не ответил. Встал и подошёл к окну. Улица была пустынна. Граф посмотрел на друзей:

— Да я, в общем, никому не говорил с самого начала. Вы же сами узнали. Розанчик — тоже. А Виоле как-то не выпало случая сказать…

Амариллис по-кошачьи улыбнулась:

— Хм, захотел бы, нашёл случай. Ладно, я сама как-нибудь скажу. Слушай, сходите сегодня все вместе в театр на ранний спектакль в пять часов. Нам не надо гулять поодиночке.

— А что сегодня?

Она засмеялась:

— Твой любимый водевиль: "Влюблённый садовник".

— О, отлично! — оживился граф. — Дадите сыграть тётушку Ежевику, придём.

Актриса профессионально обиделась и скорчила недовольную гримасу:

— Это шантаж, ваше сиятельство! Что за мода входить в спектакли без репетиций?

Гиацинт весело подмигнул:

— А мы успеем! За вами должок с прошлого раза.

— Ну что ж, — Амариллис притворно опустила глазки. — Я передам мэтру вашу нижайшую просьбу. Ох, как он обрадуется! — похоронным тоном сказала она.

.

— Нет, это никуда не годится! — ругал Гиацинт отца и тёщу.

Те нераскаянно улыбались.

— Позор! Нет у нас сплочённости в семье и всё.

Он упал в кресло, бессильно бросив руки через поручни.

— Но, дорогой мой, — смеялась Матиола. — Мы же не знали, что встретим Сантолина. Так получилось!

— "Так получилось!" — сказал на суде герцог Синяя Борода, когда его спросили, за что он убил семь своих жён вместе с тёщами! — передразнил её Гиацинт.

— Сынок, — осторожно заметил герцог Провансальский. — По-моему, Синяя Борода убивал только жён.

— А мне так больше нравится, — возразил нежный зять маркизы Матиолы. — Нет, всё-таки! Только мы собираемся идти в театр, нашей встрече с прекрасным что-нибудь да мешает. На что это похоже!

— На роковую связь событий, — Матиола сделала "страшные" глаза. Граф возмутился:

— Но почему именно театр?

— Весь мир — театр, сынок, в нём женщины, мужчины — все актёры, — глубокомысленно заметил герцог Провансальский, пряча улыбку.

Гиацинт протестующе махнул рукой:

— Не надо, папа. Я и так вижу: ты создан играть Короля Лира, а мадам маркиза — выл-литая Леди Макбет, но я, лично, из другой оперы!

— Это почему же? — сладко пропела Маттиола. — Вы с моей доченькой — близнецы из "Двенадцатой ночи". Виола и Себастьян!

— Да оставьте Шекспира в покое! — страдальчески взвыл граф. И добавил, лукаво кося на Матиолу: — Могли бы и на водевиль сходить…

— На какой? — у маркизы заблестели глаза.

— На очень старый французский водевиль "Влюблённый садовник", — нараспев ответил Гиацинт.

— На "Садовника"? Да с удовольствием!! И Сантолина с радостью пойдут, а в гости к ним поедем после театра, — решила маркиза.

Граф моментально пружинисто сел в кресле:

— Правда? Обещаете?

— Обещаем, куда мы денемся, — проворчал герцог. Маркиза заинтересованно спросила:

— А ты там будешь играть?

Гиацинт встал, стряхивая пылинки со светлого с лиловым шитьём камзола:

— Не знаю. Сейчас будет "акт второй". Если уломаю режиссёра — буду. Вы собирайтесь, начало в пять. — От дверей он оглянулся: — И прошу вас ехать всем вместе…

Договорившись с Джордано и Розанчиком, чтобы не бросали родителей, Гиацинт забрал Виолу с собой. Вместе с обоими Кливи`, братом и сестрой, они сели в экипаж и скоро прибыли в театр. На удивление, "студента" — постоянного сопровождающего Амариллис, нигде не было видно.

*****

Акт второй великой драмы "Страсти по Гиацинту" разыгрался в кабинете главного режиссёра. Мэтр действительно "обрадовался", узнав, что граф собирается играть сегодня вечером тётушку Ежевику.

Милый смешной водевиль "Влюблённый садовник" шёл бесчисленное количество раз и давал всегда полные сборы. Его любили все, показывали чаще всего как дневной спектакль, потому что он подходил детям. И привилегия играть роль вредной старушки, терроризирующей весь Сад, принадлежала лично самому мэтру Жасмину. По крайней мере, в "Комеди` Франсез". Это небольшая, но самая смешная роль во всём водевиле. Гиацинт на пару с помощником режиссёра Триллиумом дрались за неё изо всех сил. У них с Жасмином шла по этому поводу бесконечная борьба.

Мэтр рьяно восставал против исполнения Гиацинтом этой роли. Он утверждал, что в исполнении графа это не комедия, а злая сатира. Мол, бойкая старушенция, которая без устали гоняет всех по сцене, сильно смахивает на него самого — режиссёра, когда он ведёт репетиции. На это граф невозмутимо отвечал, что со стороны, конечно, виднее и тем более, если режиссёр играет такую роль в жизни, то пусть не будет тираном и даст на сцене порезвиться другим.

Публике роль комической тётушки нравилась одинаково в любом исполнении, поскольку она просто-таки "золотая", и любой хороший актёр, любящий импровизировать и даже хулиганить на сцене, играл её превосходно. Поэтому "тяжба о Ежевике" была чисто внутрисемейной и на сборах не отражалась. Всё зависело от конкретного поединка перед спектаклем.

Вот и на этот раз Жасмин стукнул кулаком по столу и сказал: "Никогда!"

Граф чудесно знал, что все разговоры на эту тему, которые заканчивались и победой, и поражением, (как повезёт), начинались с этого сакраментального жеста. Амариллис, Натал, Лили, Виола и Марго с интересом следили за очередной дуэлью актёра и режиссёра. Амариллис сидела у стола, как раз между ними, а остальные зрители ждали исхода поединка за стеклянной дверью в кабинет. Дверь неплотно прикрыта, так что всё отлично слышно и тем более, видно.

— Это неслыханная наглость! Ты возомнил, что тебе всё дозволено, да? Подлый шантажист, вот, что я тебе скажу!

Мэтр бушевал и ругался почти всерьёз.

О, Гиацинт был прав, тщательно скрывая от придворных свою причастность к театру. Кроме того, что в огласке не был заинтересован он сам, это была милость по отношению ко многим высокопоставленным лицам французского королевства.