Затем Михаил ощутил, что способен двигаться.

— Дайте мне оружие! – крикнул он первым делом, устремляясь куда-то.

Дома уже не было, конечно, но вокруг еще стреляли и отбивались, над головой вспыхивало и бабахало, и Михаил смутно подивился, откуда это все. Затем сообразил, конечно же, общество добрых пришло ему на помощь в беде, ведь для этого его и создавали! Общество пришло, а он не смог, не спас Натали и вдруг захотелось все бросить и упасть, опустив руки.

— Еще и депру применили! – рядом возникли живые, лица их частично скрывали дыхательные аппараты.

— Вколите ему берсерка!

— Нужно уходить!

— Надо сдаваться и изображать жертв!

— Подземный ход к Тибру отрезали!

— Мы все умре-е-е-ем!

Как они многословны, отметил Михаил, которому уже что-то кололи и совали в руки оружие. Обычно они были молчаливы, общались через сеть, значит, вдруг понял он. Выкрики он понимал, так как выучил всеземной, да, не удалось врагам нарушить их языковую координацию, и он странным образом вспомнил рассказы Паулы и ее друзей о игре в Башню.

— Вам не сломать нашу башню! – заорал он, потрясая оружием, будто топором.

— Башню добра!

— Сторожевую башню! – поддержал кто-то.

Михаила машинально перекосило, воспоминания о разных религиях сектах, под мысли о том, что надо было и их позвать на помощь. Биться против власти, да, именно поэтому он вспомнил Башню, следовало звать полжистов и поднимать новое восстание!

Он пригнулся и припал к земле, обнаружил рядом подобие окопа и скатился в него. Лучи прошли над головой, словно на тренировках и Михаил выстрелил в ответ, ощущая, как его переполняет яростной, звериной энергией. Биться! Поднять восстание! Освободить всех от диктата власти!

Потомки запомнят эту «революцию электрика»!

— Вперед, бойцы! – крикнул он, высовывая оружие и стреляя.

То почему-то не дергалось, Михаил обнаружил, что ему дали лазерный пистолет, но ему было уже все равно. Сильнейший порыв драться, бить, уничтожать, отбить свою самку и детеныша, побить всех врагов и самому встать во главе швырнул его вперед, в стену пыли и тумана.

Что будет потом Михаил не думал и не собирался, знал, что победит всех!

— Куда ты, дурак? – донеслось в спину.

— Ничего, пусть проверит и выиграет время!

— Сколько там еще до катакомб?

Выстрелы и взрывы, Михаила едва не швырнуло на землю новым сотрясением, но он подпрыгнул и ворвался в стену пыли и тумана, уверенный, что перед ним обманка, голограмма. Но нет, пыль оказалась настоящей, только генерировали ее на ограниченном пространстве, как обнаружил Михаил, проскочив весь туман насквозь.

Портативные установки, коробочки, вроде пылесосов, создавали завесу, и Михаил выстрелил в одну, но тут же перевел прицел на двух роботов, стоявших неподалеку. Выстрел и еще выстрел, он попал, подпалил броню, и Михаил ринулся в атаку, крича:

— Сдавайтесь!

Еще он хотел закричать, чтобы отдали Натали, но не вышло. Что-то выдернуло оружие из его рук, которые вдруг взяли в захват, а его самого словно спеленали. Нет, заковали в наручники и швырнули оземь!

— Опасный уровень адреналина в крови, - прозвучал голосок.

— Всем, противник использует самопальные энергеты, - тут же сказал один из роботов.

Михаил бился и рычал, пытаясь порвать путы. К чему этот фарс, слова вслух для него, когда враги могли общаться через сеть?

— Михаил, вы меня слышите? – присел рядом один из роботов.

В стене пыли и тумана снова засверкало, но наружу ничего не вылетело, и Михаил закричал, попробовал закричать, что это обманка, но наружу вырвался только звериный хрип и рёв. Рядом оказался другой робот, медицинский, который тут же обвил его своими щупальцами и начал душить!

— Не возьмете! – рычал Лошадкин, кусая шланг, который ему сунули в рот.

Шланг не поддавался, но и не давал говорить.

— Пациент не в состоянии ясно мыслить, - сообщил медицинский робот.

Под прикрытием стены тумана враги выставили какие-то барьеры, не давая обществу добрых пробиться наружу! Они там бились храбро, не зная, что все их усилия тщетны! Михаил снова захотел заплакать от бессилия, от того, что мало и плохо занимался, не спас Натали и их ребенка, и он удвоил, утроил усилия по разгрызанию, но добился лишь нескольких сломанных зубов.

В него еще что-то вкололи и начали откачивать, чувствительность тела и боль вернулись, и Михаил взвыл.

— Сохраняйте спокойствие, - посоветовал робот, - уже скоро все закончится!

Не соврал, еще роботы скрывались в тумане и пыли, и Михаил видел развешанные вокруг маячки, наверняка выдававшие предупреждения об операции. Живые огибали эту область, не спешили на помощь и хотелось выть от такого равнодушия. К чему строить активное общество, чтобы потом никто не рвался на помощь? Неужели ни у кого не возникло сомнений в правомерности таких действий?

Неужели никто не видел, какой произвол творят власти и не возмутился, не схватил оружие?

— Вам необходимо лежать неподвижно, - увещевал его робот. – Уже скоро можно будет применить обезболивающее, едва концентрация азидомакуна упадет до приемлемой концентрации. Вы – молодец, Михаил, отлично держитесь, еще немного и все закончится.

— Да пошел ты в жопу, железка продавшаяся! И нечего совать мне свои шланги куда попало!

— Я спасал вас от спазма дыхательных путей, вколовшие вам незаконный наркотик неправильно рассчитали дозировку.

— Наркотик?! Вранье! Где Натали?! Что вы с ней сделали, гадкие железяки?!

Робот и правда обвил его щупальцами и зафиксировал на месте, при этом даже не подумал снять с Михаила наручники! Генераторы вокруг вдруг перестали работать, пыль и туман исчезли, и глазам Лошадкина предстал полный разгром. Дом отсутствовал, хотя несколько огрызков стен торчало, к удивлению Михаила, ведь он считал, что власти просто отключили дега-поле, которым создавались и перестраивались дома вокруг. Теперь он даже представлял примерно процесс, благодаря сданным экзаменам.

— Натали Нгуен пребывает в изоляторе предварительного заключения, куда отбудете и вы, едва я смогу вас вылечить.

— Что? – машинально переспросил Михаил, отрываясь от зрелища бойни.

Кровавой бойни, в которой роботы взяли верх над живыми. Ямы вглубь, тела живых из общества добрых, павших с оружием в руках. Часть из них взяли в плен, тяжелоранеными, со сломанными конечностями и явно под воздействием газа и игл с разной гадостью.

Но их почему-то не обвивали медицинские роботы, только Лошадкина!

— Снять все, - указывал один из роботов, - и немедленно показать в сети, сразу после предъявления обвинений и решения суда!

— Да, покажите все, - заорал Михаил в сердцах сквозь боль, - чтобы люди видели, какие вы уроды!

Робот повернулся и спросил:

— Почему он еще не в госпитале?

— Не положено, он соучастник, - последовал ответ.

— Не соучастник, а главный обвиняемый! – заорал Михаил. – Вы пытались не выпустить моего ребенка и семью в космос, но знайте, я буду мстить! Уничтожу ваш прогнивший режим! Сотру его в порошок и избавлю людей от засилья бездушных железок, решивших, что уже можно не скрываться!

Роботы смотрели на него так, словно хотели покрутить пальцами у виска. Михаил прикусил язык, чтобы не орать от боли в теле и сломанных зубах, и подумал, что своими криками отдаляет оказание помощи остальным. Ничего, он не сдастся, сбежит и освободит Натали, они будут вместе, у них будет много детей, а власть падет!

— Заткнуть и дальше по протоколу, - приказал робот.

Кого-то они все напоминали, эти роботы, но Михаил сейчас не сообразил бы, кого. Медицинский робот подхватил его, и Михаил попробовал вырваться, но тщетно. В рот ему сунули кляп, тело зафиксировали и прикрепили к антигравитационным носилкам, которые сами собой влетели в «скорую помощь». Та взмыла в воздух и помчалась, распугивая всех не воем сирен, а сигналами прямо в транспорт, который тут же подчинялся.

Во времена прежней жизни Михаила транспорт с мигалками нередко не пропускали, пускай в правилах дорожного движения и был прописан приоритет. Не пропускали, стоя в тесных пробках, но теперь такое было практически невозможно. Как пробки, так и не пропускание особого транспорта, вроде скорой помощи.