— Именно мой? - слегка удивился тот. - Но я не слишком силен в этом новом мире и постоянно отстаю от него. Вот вчера, представляете, Михаил, оказывается вышла статья о генном изменении в кустарниках, через внесение особого вируса, срабатывающего исключительно на нужную комбинацию! И путь доставки, это просто изумительно, через ягоды самого кустарника... прошу прощения, меня постоянно заносит.
— Именно ваш, - кивнул Михаил. - Как раз потому, что вы отстаете от нового мира, как и я, возможно, вы мне что-то посоветуете. Как выяснилось, я повел себя самонадеянно, ринулся в бой, не рассчитав силы, и не добился новых возможностей, а старые скоро закроются.
— И вы боитесь оказаться там, - Осман Петрович указал головой на дом ожмика. - Оказаться в нищете, на дне, с которого уже не сможете всплыть.
— Да, именно так.
— Понимаю, - кивнул Цодиков. - Доводилось мне читать, что это одна из причин, почему ожмиков не селят отдельно.
— Стимул и демонстрация возможного будущего, - осенило Михаила. - А если кого такое привлекает, пусть сразу уходит и не тратит ресурсы.
— И в то же время попытка интегрировать их обратно в общество, - добавил Осман Петрович. - Я вижу, что у вас нет сильного хобби, того, что стало бы любимой работой.
— Кому нужны электрики? В то же время, - и он рассказал о своих обстоятельствах, разве что темы женщин постарался не касаться.
Осман Петрович задумался, неспешно потягивая чай и поглядывая в сторону своих обожаемых кустов малины, откуда доносились гудение и шелест. Они сидели практически в дупле, чуть выше основной части его дома - дерева, еще одна деталь нового мира, вдруг резанувшая Михаила.
— Понимаю, - вдруг сказал он. - Вы выжили чудом, оказались в будущем, а мир даже не подумал восхищенно замирать и останавливаться ради вас.
— Не настолько я себялюбив, - чуть обиженно заметил Михаил, так как в словах Османа Петровича была доля правды.
— Мир идет себе дальше, вы попытались встроиться в него, но толком не вышло, - продолжал Цодиков, размеренно покачивая головой, - вы словно приехали на чужбину, где вы никому толком не нужны и нужно пробиваться с нуля.
— Да, именно так, - повторил Михаил. - Поэтому я и обратился к вам, Осман Петрович, что вы застали хотя бы часть того старого мира, понимаете меня.
— Ох, - закряхтел Цодиков, - хотел бы я не видеть той части и не вспоминать ее никогда.
Подобное Михаил уже встречал, когда его родители говорили об "ужасных девяностых" и они тоже не хотели вспоминать о творившемся тогда.
— И да, я понимаю вас, Михаил и именно поэтому и говорю, что вы неправы.
— Неправ? - замер Лошадкин, словно обнаружил, что едва не коснулся оголенного провода под напряжением.
— Неправы, - кивнул Осман Петрович. - В условиях прежнего мира такой подход, возможно и работал, я говорю, возможно, так как сам не застал вашего мира, лишь период хаоса и четвертую мировую.
Он вдруг усмехнулся и посмотрел куда-то вниз.
— Тот период, перед третьей мировой, в моем детстве считался чем-то вроде рая на земле.
— Да уж, - кисло отозвался Михаил. – У нас был тот еще рай.
— Так вот, мир изменился, а вы забились в угол и действуете так, словно все вокруг по-старому. Это нормально, людям свойственно цепляться за старое и это даже хорошо, не дает нам слишком уж мощно мчаться во все новое, где можно просто слететь с обрыва. Вам нужно посмотреть мир, увидеть и ощутить, нет, принять внутри, что все вокруг изменилось и я вас уверяю, Михаил, ваши страхи уйдут.
— Не уверен, - сдержанно отозвался Лошадкин.
Тотальный контроль и запись всего, и вся до сих пор нервировали его. Наружу Михаил ничего не выказывал, но наверняка манопа изнутри "стучала" всяким вышестоящим Искам о его состоянии. Рейтинг у него пока не упал, но в то же время он старался следить за собой и не ляпать лишнего, одновременно с этим осознавая, с каким мощным инструментом воздействия на общество столкнулся.
— Вместо пугающей неизвестности и неуверенности в завтрашнем дне, вы увидите возможности, поверьте мне, я через все это проходил и тоже долго не мог поверить и принять. Мне чудился подвох, я сомневался, подозревал, а мир вокруг менялся и несся вперед.
Осман Петрович вздохнул с улыбкой, словно посмеиваясь над глупостью себя прежнего. Некоторое время они молча пили чай, под шум ветра и шелест листьев, затем Цодиков снова заговорил.
— Разумеется, Михаил, вы всегда можете остаться и, скажем, помочь Руслану, а он поможет вам. Вы подружились, и он хочет отправиться в космос, летать, стрелять и покорять, словно в старых фильмах и книгах, и если вы будете рядом, это может спасти его от ошибок там, в других культурах и обществах. Он поможет вам, да и вообще, хороший, верный друг дорогого стоит, не так ли?
— Пожалуй, - признал Лошадкин.
Доверил бы он Руслану прикрывать себе спину? Пожалуй, что и доверил бы.
— Вы можете обратиться к Цецилии и Димитру, например, - продолжал рассуждать Осман Петрович. - Не за тем, конечно, чтобы они пристроили вас на теплое местечко, те времена остались в прошлом.
— Ну не знаю, не знаю, - пробормотал тихо Михаил.
Маркета Сванди ведь повысила его? Если отбросить ощущение себя альфонсом или как там звали любовников на содержании, все равно же выходило, что она использовала служебное положение? И даже не стеснялась признаться в том вслух! Джуди та же, легко вписалась бы в прежнюю жизнь Михаила, и следовало признать, что старый мир не исчез до конца, замаскировался, изменился, преобразовывался, но многие его элементы остались.
— Вы, наверное, заметили, что они общественники и любят возиться с живыми? Они помогали Алатее, они то и дело общаются с Нестором Вондиди...
— Кем? - машинально переспросил Михаил, затем вспомнил.
Сосед - ожмик, к которому он так и не подошел ни разу, словно боялся заразиться. А чего он так высокомерно себя ведет, тут же подумал Михаил, защищаясь.
— Нашим соседом, - указал рукой Цодиков. - Та же Джуди его называет только ожмиком, а Цецилия и Димитр возятся, пытаются втянуть в общую жизнь и поверьте, Михаил, они охотно займутся и вами.
Михаил представил и слегка содрогнулся.
— Помогут вжиться, найти свой путь, не вы один оказывались на таком перепутье, легко сказать, найди любимую работу и жизнь станет прекрасна, как ее найти, что выбрать, всему этому учат в школьные годы, но и этого оказывается недостаточно. И, разумеется, есть еще и третий путь.
— Ожмики и учеба во время жизни на минимуме? - предположил Михаил.
— Нет, просто найти другую работу и переехать туда, искать и учиться, продолжать то, что вы делаете сейчас, Михаил и дождаться плодов своего труда. Мир вокруг полон возможностей, но это не значит, что за вами будут бегать и насильно совать в руки эти возможности.
— Да я уже понял, что попал не в самую добрую сказку, - сварливее, чем собирался, ответил Михаил. - Вы в этом не виноваты, Осман Петрович, извините.
— Да ничего, окружающий мир и меня самого иногда бесит, - признался тот, - но вы же знаете, что невозможно создать идеальный мир для всех. Но по сравнению с тем, что было, вокруг стало хорошо и этого достаточно, по крайней мере мне.
— Но вы бы изменили что-то в мире, будь у вас возможность? - вдруг заинтересовался Михаил.
— Возможность и сейчас есть, практически у любого, заинтересуй общество идеей, покажи, что она пойдет на пользу и воплотима в жизнь и все будет. Вот, кстати, еще один аспект мира, от которого вы бегаете, Михаил, все эти голосования, общественная жизнь и сеть, друзья и знакомые.
— Только нырни туда и сеть поглотит тебя, не останется времени на другое.
— Сейчас пытаются избегать крайностей, - напомнил Цодиков, - но понимаю вас, все это очень аддиктивно. Я тоже в свое время подсел, но сеть помогла мне принять новую реальность.
А многим не помогла, припомнил Михаил, и попытки вернуть старую реальность продолжались до сих пор. Чтобы как раньше, но с новыми ИП, сетью, энергонием и прочим. Пока он размышлял над этим, появилась Цецилия, тут же заговорившая о Джуди и гонках на воздушных пузырях. Михаил слушал, кивал, представляя Джуди, несущуюся на велосипеде, задорно сверкая всем подряд и размышлял, какой же вариант дальнейшего существования ему выбрать.
