— Это подарок от Сергея Владимировича. — Рогнеда Игоревна, взявшись за ручку коляски, немного ее покатала.

Маша, потрясенная увиденным, сначала замерла на месте, но постепенно приходила в себя и осматривалась, словно впервые видела эту комнату. Яркие детские вещи преобразили ее до неузнаваемости.

— Рогнеда Игоревна, а можно мы с Мотей останемся здесь. Мне будет уж совсем неудобно занимать еще какую-то комнату, — тихо попросила Маша.

— Маша, но к тебе же сюда приходят люди, а человеку нужен уголок, где он может уединиться.

— А мы переставим шкаф, отгородим им угол с тахтой, — предложила Маша.

— Тогда надо поставить рядом два шкафа и сделать импровизированную дверь из ширмы! — тут же загорелась идеей Маши Рогнеда Игоревна. — А кроватку для Моти? — испугалась она.

— А нам пока не нужна кроватка, ею нам послужит коляска. Я буду протирать ее после прогулок.

— Ну, дорогая, смотри сама! — согласилась Рогнеда Игоревна. — Я, пожалуй, уже оставлю вас. Вы осваивайтесь. Ужин твой на кухне! Не забудь, пожалуйста. Перед уходом загляну к тебе, чтобы помочь выкупать Мотю, и принесу постельные принадлежности для тебя, ибо у Моти уже все есть. На днях съездим за твоими вещами в Химки.

Рогнеда Игоревна ушла, а Маша в изнеможении села на тахту, все еще держа сына на руках.

— Солнышко мое, — глядя в личико спящего малыша, шептала она, — вот мы и дома. Ты прости меня, что он такой нестандартный, но я постараюсь, чтобы и в таком доме тебе было хорошо.

Маша аккуратно положила ребенка на тахту и занялась наведением порядка. Ей удалось передвинуть и развернуть шкаф. Протерев в нем полки, она разложила детское белье, расставила игрушки и переложила сына в освободившуюся коляску. Затем, чтобы окончательно обжиться, решила заварить чаю. Ее чаепитие прервал стук в дверь.

— А бабушку Рогнеду здесь угостят чаем? — улыбалась входившая Рогнеда Игоревна.

Маша не могла не улыбнуться ей в ответ, потому что впервые видела своего директора в домашнем халате.

— Как вы тут? — Она огляделась. — Молодец! — похвалила, заметив перемены. — А Мотя все еще спит? Давай я начну подготовку к купанию. Я уже все продумала: отнесу сейчас ванночку в душевую бассейна, все приготовлю, а когда проснется Мотя, нальем воды и выкупаем его. Кстати, там и термометр есть, и столик, на котором стоят песочные часы и всякие мелочи, — вспомнила она. — Я все уберу. Главное, ты не бойся! Вдвоем мы обязательно справимся! Все у нас получится!

— А чай? — вспомнила Маша.

— Чай? — удивилась Рогнеда Ивановна. — Про чай я уже и забыла, потому что увлеклась более важным делом, — рассмеялась она.

И все у них получилось. Через час выкупанный и накормленный Мотя спал в своей новой коляске, Маша ужинала, а рядом с ней сидела Рогнеда Игоревна и с умиротворенной улыбкой на лице пила чай.

— Маш, я впервые купала ребенка, как и ты, — призналась она. — Не могу передать свои ощущения, но душой я помолодела на энное число лет. И за это я благодарна тебе, дорогая.

— Ну что вы, Рогнеда Игоревна! Это у меня не хватает слов, чтобы выразить вам свою благодарность!

— Маша, ты выкажешь свою благодарность, когда позволишь мне стать крестной мамой твоего Моти. Договорились?

Проводив Рогнеду Игоревну, Маша сама сбегала в тот же душ, где мыли Мотю и который находился от ее комнаты буквально в пяти шагах. Выходя из душа, встретила сторожа, которым сейчас была одна из младших воспитателей.

— Как устроились? — улыбнулась она. — Можете спать спокойно, все двери закрыты, я — у телефона.

Пожелав ей спокойной ночи, Маша вернулась в свой кабинет, неожиданно ставший им с сыном домом. Мотя спокойно спал. Маша поставила коляску рядом с тахтой и легла сама.

«Вот и началась новая эра в моей жизни — Мотина эра. Малыш, ты рядом! Для меня теперь это и есть необходимое и достаточное условие для счастья», — думала она.

Уже засыпая, она снова открыла глаза, чтобы убедиться, что коляска вполне различима и в комнате хватит света, чтобы без помех прийти на зов сына. Убедившись в этом, заснула, улыбаясь своему большому счастью, спящему в маленькой коляске.

В школе отзвенел последний звонок для десятиклассников. Он возвещал пока еще старшеклассникам не только о том, что заканчивается их школьная жизнь, он звенел о том, что закончилось детство, обозначал момент перехода беззаботного детства в полную надежд и планов юность. Он был тем рубиконом, который разделял эти две поры жизни. Все это было причиной одновременно и радости, и грусти.

Глядя на выпускников, грустила и радовалась Наталья Николаевна Миронова. Время последнего школьного звонка, выпускных экзаменов она любила больше всего. Особый колорит этому времени придавали цветущий во дворе школы шиповник, блестящие глаза выпускников, слезы на глазах учителей. Наталья Николаевна уже сбилась со счета, сколько последних звонков слышала она за те годы, что работает в школе. В этом году грусти в ее глазах было больше, чем всегда.

— Есть новости? — первым делом спрашивала ее подруга при встрече.

Они обе знали, о чем идет речь. Раиса Васильевна сама знала, как сдали литературу два их десятых класса, сколько человек пришли на консультацию по русскому языку, знала все школьные новости. Главными же новостями теперь и для нее стали новости от Маши.

— Ну ничего, она занята. Сейчас же во всех институтах идут экзамены, — утешала она подругу.

— Да, я знаю и с нетерпением жду конца июня, — вздыхала Наталья Николаевна.

В конце июня она опять получила телеграмму. Маша сообщала о том, что у нее все хорошо и сессию она сдала на отлично. Все это радовало Наталью Николаевну. Насторожили ее слова «приехать не смогу» без объяснения причин.

— Рая, раньше она так не писала, — волнуясь, рассказывала она верной подруге, — раньше она ссылалась на работу.

— Значит, сейчас дело не в работе, — сделала вывод Раиса Васильевна.

— Спасибо, утешила!

— А ты бы хотела, чтобы Машка соврала?

— Пусть бы уж лучше соврала! — В глазах Натальи Николаевны закипали слезы. — А я купила ей туфли, — неожиданно вспомнила она и ухватилась за эту мысль, как утопающий за спасательный круг. — Знаешь, она ведь немного комплексует из-за своего роста. Она в этом, конечно, не признается, но я-то знаю, что она комплексует. А где ты видела приличные туфли на низком?

Наталья Николаевна с увлечением рассказывала подруге о том, где она нашла эти туфли, как примеряла.

— У вас с Машкой одинаковый размер обуви? — удивилась Раиса Васильевна, две недели назад уже слышавшая историю о покупке туфель для Маши, но напомнить об этом подруге она бы не согласилась за все земные блага.

— Я вот думаю, что бы еще такого купить ей в подарок на день рождения? Ты не замечала, что Машка у меня какая-то непривередливая? Она никогда ничего не попросит, как это обычно делают другие дети.

— Может, это ты предугадываешь ее желания? — предположила Раиса Васильевна.

— А вот уже и предугадать не могу, — горько вздохнула Наталья Николаевна.

— Купи ей приличный костюм, чтобы и в бой, и в строй, что называется.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну наверное, брючный костюм, в нем и в ресторан можно пойти, и на занятия в институт.

— Не смеши! Машка пойдет в ресторан? Она понятия не имеет, что это такое!

— Надо же когда-то начинать! — уже начинала спорить Раиса Васильевна, готовая развивать хоть самую фантастическую тему, лишь бы отвлечь подругу от грустных мыслей.

В начале июля Наталья Николаевна ушла в отпуск и готовилась отметить день рождения дочери, пригласив на праздничный ужин семейство Глумовых. С приподнятым настроением она ходила по магазинам, составляла меню. В канун дня рождения, проходя мимо почтовых ящиков, она заметила, что в ее ящике лежит какая-то корреспонденция.

— Интересно, я ведь сегодня уже вынимала почту, — удивилась она и, открыв ящик, вынула из него большой конверт.